Антология - Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун [антология]

На углу я наконец-то отыскала дверь, она выглядела так, как будто жильцы соорудили ее уже после постройки здания; очевидно, что она ведет в чью-то квартиру и что это — не выход на лестничную клетку, но это единственная дверь, через которую я могу войти в здание.

Мальчик в дверях, похоже, враждебно настроен ко мне, он мне не отвечает, только стоит и смотрит на меня, опершись своим маленьким худым плечом о стену. К счастью, в проходе позади него появился еще один человек, наверное, его отец. Это был взрослый мужчина, лицо которого было как будто вырезано из дерева, однако он не казался слишком враждебно настроенным ко мне или просто не подавал виду.

Я объяснила ему, что у меня нет другого пути, и я надеюсь пройти в здание через их дом и, быть может, отыскать дорогу к своему дому. Я не знаю, в какой момент времени моя цель поменялась, сейчас я не ищу никакого учреждения, а хочу лишь только вернуться домой.

Он сказал:

— Если я покажу тебе дорогу, ты заплатишь мне пять мао? [58] Мао — денежная единица Китая, десять мао равняются одному юаню.

Я торопливо обещаю ему деньги, хотя в карманах у меня давно пусто.

Проход длинный и неосвещенный; слева было темно, похоже, там находятся жилые комнаты, справа — стальная решетка, сквозь которую пробивались лучи света, позволяющие увидеть, что снаружи, на небольшом расстоянии, бетонная стена, которая и составляет весь «вид из окна». Мы дошли до следующей двери, и когда мужчина открыл ее, я увидела не лестницу, а узкую шахту лифта.

У входа в шахту какой-то странный предмет — наверняка приспособление для перемещения по ней, назовем это «лифтом», — выглядит он как ковш экскаватора. Как только мужчина запрыгнул в ковш, тот стал спускаться. Я увидела, что он вот-вот исчезнет, и запрыгнула в этот ковш вслед за мужчиной. Я тут же ощутила, что повисла в пустоте.

Пока мы ехали, было темно, и я ничего не запомнила.

Я собиралась попасть внутрь здания и была рада тому, что мои ноги вновь ступили на твердый бетон — неважно, был ли этот этаж тем, который мне нужен.

В темном коридоре легко потеряться. Окон нет. Невозможно ориентироваться в пространстве. Я стала метаться из стороны в сторону, но всюду наталкивалась только на серые бетонные стены с наглухо запертыми дверями. Я искала на них какие-либо знаки или номера, но их не было; на одной из дверей были только следы от бывшего некогда номера, но цифры не разобрать. Я дошла до тупика и повернула назад, сопровождаемая только эхом собственных шагов, разносящимся по бетонным коридорам. Соединительный коридор между зданиями, который я ищу, не здесь. Мне нужно на другой этаж.

Оба конца лестницы уходят в темноту; я решила идти вниз, так как, возможно, этот путь ведет к выходу наружу. Спустившись на другой этаж, я обнаружила, что коридоры на нем расположены не так, как этажом выше: здесь больше поворотов и потайных ходов, и каждый из них ведет в новый лабиринт. Я пытаюсь выбить плечом какую-нибудь дверь, чтобы попытаться найти того, у кого можно спросить, куда мне идти, однако ни одна из дверей не поддается.

Я должна верить, что есть дорога, ведущая к выходу, что я смогу увидеть знакомый мне дневной свет и туман, что смогу вернуться назад, в то утро, когда еще ничего не произошло. Я миную один поворот за другим, из одного входа попадаю в другой. Я все глубже погружаюсь в темноту и чувствую приближение собственной гибели.

Я уже начала сомневаться в том, что мой дом вообще существует, ведь у меня нет никаких документов.

Когда я впервые услышала название «Екатеринбург», оно было мне совершенно незнакомо. Человек, который горячо любит Россию, но никогда в ней не бывал, при ее упоминании первым делом вспомнит кино, книги, музыку и живопись, особенно пейзажи XIX века. И названия двух городов — Москва и Санкт-Петербург — тоже на слуху и, несомненно, известны каждому.

А Екатеринбург? Звучит как название туристической достопримечательности из-за присутствия слога «бург» — «крепость». Еще в самолете мы начали его обсуждать, ведь летели на празднование дня города. Я уверенно сказала, что он находится в Сибири. В нашем представлении, благодаря декабристам, Сибирь — место, наполненное романтическим духом.

Мы никогда не слышали о Екатеринбурге, поэтому у нас не было никаких ожиданий. И именно поэтому я была удивлена тем, каким знакомым он показался мне, когда мы туда прибыли.

Во-первых, пейзаж. Мы прилетели во второй половине дня. Когда наши ноги коснулись поверхности екатеринбургской земли, мы словно очутились на огромном живописном полотне: вокруг простирались бескрайние березовые рощи, по небу плыли облака — густые и объемные; художник, один из членов нашей делегации, не переставал восхищаться насыщенным серым цветом. И даже на четвертый день нашего пребывания в Екатеринбурге мы не переставали восхищаться облаками над ним. Откуда берется такая красота?

Улицы города словно переносят тебя в Китай пятидесятых-шестидесятых годов прошлого столетия. Здесь практически нет высоток, автобусы — такие же «гармошки», как и те, на которых мы ездили в детстве. «Гармошка» в центральной части автобуса скрипит при каждом повороте. Еще одним напоминанием служат зеленые насаждения по центру улиц, скверы и бульвары, одежда людей и дома, в которых они живут. Я подумала, что если бы какой-нибудь режиссер задумал снять фильм о Китае пятидесятых-шестидесятых годов, то ему всего лишь надо приехать с камерой в Екатеринбург. Правительство города пригласило нас посетить завод тяжелого машиностроения. О боже, он выглядел один в один с заводом по производству бумаги в городе Гуанчжоу, где я проходила производственную практику в средней школе. Даже кусты вдоль дороги, ведущей на завод, были похожи! И я вспомнила своего мастера-столяра. Этот завод тоже пропитан нашей историей, здесь когда-то учился Цзян Цзинго [59] Цзян Цзинго (1910–1988) — старший сын Чан Кайши, президент Китайской Республики (Тайвань) с 1978 по 1988 г. В 1920–30-е гг. проживал в Советском Союзе. Некоторое время жил в семье старшей сестры Ленина Анны Елизаровой-Ульяновой, поэтому русское имя себе взял Николай Елизаров. Некоторое время работал на свердловском (ныне — екатеринбургском) заводе «Уралмаш». , и именно тут он познакомился со своей женой Фаиной Вахревой [60] Фаина Ипатьевна Вахрева (1916–2004) — жена Цзян Цзинго. Китайское имя — Цзян Фанлян. Выросла в Свердловске (ныне — Екатеринбург), работала на заводе «Уралмаш», где и познакомилась с Цзян Цзинго. С 1978 по 1988 г. — первая леди Китайской Республики (Тайвань). , а еще здесь учился председатель КНР — Цзян Цзэминь [61] Цзян Цзэминь (р. 1926) — генеральный секретарь Коммунистической партии Китая с 1989 по 2002 г., председатель КНР с 1993 по 2003 г. .