Антология - Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун [антология]

Тут я почувствовала некую абсурдность реальности. Каким образом место, в котором я никогда не бывала, внезапно оказалось таким же, как и город, в котором я выросла? И тут внезапно пришло озарение: после 1949 года Китай был отражением, «переизданием» Советского Союза. Политическая система, строительство городов, заводы тяжелого машиностроения — все это мы создавали по образцу СССР. Мы жили в скопированном, как бы в «желтокожем» Советском Союзе. И поэтому даже незнакомый город кажется таким родным и близким, словно возвращаешься в объятия матери. Это был неожиданный результат поездки, путешествие в Екатеринбург превратилось в «поиск корней».

Я сняла классический кадр: длинная бордовая деревянная скамейка в сквере, облупившаяся от старости. Никто на ней не сидит. Перед скамьей стоит еще более облупившийся автобус, он действительно древний, даже нам, выросшим среди таких же старых вещей, странно его видеть. Высоко над автобусом — разноцветные облака, он блестит под лучами заходящего солнца. Как раз в этот момент в передней части автобуса виден спящий на руле водитель. Мне знакома эта атмосфера города. При виде этой картины я поняла, почему сегодня моя душа не была потрясена, возбуждена и не испытывала подъема. Прошлое определяет наше настоящее. У меня даже появилось желание никуда не уезжать и остаться тут навсегда. По сравнению с шумными и оживленными большими современными городами мне больше по нраву такая провинциальная патриархальность. Ведь я знаю, что только такие мрачноватые и скучные места порождают раздумья.

Вечером в День города в центре был салют — над рекой Исеть, название которой можно перевести как «река, в которой много рыбы». Все горожане пришли на берег полюбоваться на него, поэтому, когда мы собрались домой, вокруг было море людей и пробки на дорогах. Несколько трамваев застряли посреди улицы, народ толкался, пытаясь в них влезть. И я снова вспомнила, как в детстве ходила в кино в ДК железнодорожников, а потом на трамвае номер один возвращалась домой. На улице точно так же негде было яблоку упасть, также стояли заблокированные трамваи, в которые также было не влезть, и я возвращалась домой пешком, продираясь сквозь потоки людей.

В августе по вечерам в Екатеринбурге прохладно, некоторые горожане даже надевают теплую одежду на меху. Я навсегда запомнила автобус в сумерках, лица людей в окошках с отсутствующим выражением и словно застывшим взглядом. Я как будто увидела себя сидящей среди них, и мой взгляд также ничего не выражал.

Следующим пунктом назначения после Санкт-Петербурга стал Владимир. Я уверена, что девяноста процентам китайцев это название незнакомо. Почему? Да потому что знающим Россию китайцам незнакомы иные названия, кроме Москвы и Санкт-Петербурга. Это все равно что при упоминании Китая иностранцы назовут лишь Пекин или Шанхай.

Однако художникам название этого города знакомо. Они скажут: «Владимир? Знаем-знаем!» В России есть известная на весь мир школа живописи — Владимирская школа. Видите, все-таки есть связь с искусством!

Находясь во Владимире, ты понимаешь, почему именно здесь появилась Владимирская школа живописи с ее насыщенными красками и четкой композицией. Здесь ты оказываешься в атмосфере яркого цвета, прежде всего, — синего и белого. На фоне лазоревого неба возвышаются белоснежные каменные храмы. Именно они и монастыри представляют специфику Владимира. Белокаменные церкви высятся повсюду, просто возьми фотоаппарат и в любом уголке увидишь их — в центре и на окраине города, в поле и даже на воде. Один прекраснейший храм как раз находится посреди водной глади, во время экскурсии по церквям я купила фото с его изображением. Я была потрясена увиденным на этом фото. Храм высотой два с половиной этажа, но, несмотря на старость и белокаменные стены, покрытые пятнами, он по-прежнему восхищает людей. Посреди сверкающей поверхности реки, омывающей его со всех сторон, в лучах заходящего солнца на куполе сияет золотой православный крест. В тот момент я подумала, что это самое прекрасное место в России. Уникальное, спокойное, завораживающее.

Однако увидеть эту красоту нелегко. Сначала нужно ехать более часа по здешним полям, но скажу вам честно, это время не будет потрачено напрасно. За пятнадцать дней моего пребывания в России только здесь я прочувствовала всю широту русских полей — необъятных, спокойных, плодородных. А еще в небольшой березовой роще женщины продавали русские традиционные платки. На ощупь эти платки напоминали кашемир. Когда десять лет назад мой муж ездил в Россию, то привез мне такой темно-серый платок, мне он так нравился, что жалко было носить, и в итоге его поела моль. Пересекая эти поля на пути к тому храму, невольно вспомнились знакомые с детства русские народные песни. Эти знакомые мелодии строка за строкой прорастали в сердце с каждым шагом по русскому полю. Как давно у меня не было таких прекрасных ощущений!

В другом белокаменном храме одного монастыря я услышала самое восхитительное мужское пение. Этот храм был простой и без лишних украшений, и песня была тоже простая, но звучала так, словно пела сама природа — чисто и негромко, своей чистотой напоминая младенца. Пятеро священников в черных одеждах стояли в центре храма, один запевал, остальные подхватывали. Боже, я никогда не слышала такого чистого, без единого фальшивого звука, пения! Они исполняли религиозное произведение, и их голоса поднимались вверх, к куполу. Когда я стояла там, в такой атмосфере, у меня появилось ощущение, что рай должен быть именно таким.

Пушкин здесь повсюду. В Царскосельском парке — Пушкин, подпирающий голову рукой и погруженный в думы; в сквере в центре Санкт-Петербурга — Пушкин, взмахивающий правой рукой; на Арбате в Москве — худой и невысокий Пушкин со своей красавицей-женой. В блистательном XIX веке в России было множество деятелей искусства, но никто не смог сравниться с Пушкиным по значимости. Судя по всему, талант, пылкость, смелость, романтизм — это те качества, которые любят русские, и именно они соединились в личности Пушкина.

В детстве я часто переписывала от руки стихи Пушкина. Его произведения «Царское село» и «Моя родословная» я записывала в отдельную тетрадку с мягкой обложкой. А еще мне очень нравилась повесть «Станционный смотритель». Наше поколение выросло на русской литературе и музыке. И такое наше глубокое отношение русская молодежь вряд ли поймет: человек из другой страны, говорящий на ином языке и вообще азиат, принадлежащий к другой этнической группе, и так хорошо знает их культуру — это может показаться им чем-то абсурдным.