Игорь Маранин - Сказки про Того, Не Знаю Кого [сборник : СИ]

Линии узора, что украшали яйцо, налились кровавым цветом, едва Ахмад ал-Карах-и взмахнул рукой, сплетя узор заклинания. Затем линии пошли трещинами, и скорлупа осыпалась мелкой крошкой на дорогой исфаханский ковёр.

— Она прекрасна! — прошептал колдун, разглядывая вылупившегося птенца. — Всего один день, и мир содрогнется. Народы покинут свои города и пашни, возьмут в руки оружие и сойдутся в битве, которой еще не знала земля! Война станет мировой, и я выполню твоё задание, о, великий Иблис! Ты горд, как и я, ты ревниво отказался поклониться Адаму, ты добился от Аллаха позволения жить свободно, бродить по земле и совращать других. Твой верный слуга добьется того же от тебя. Свободы и вечной жизни в награду за яйцо птицы Анзуд.

Колдун обернулся к двери и громко выкрикнул:

— Где моя дочь?! Приведите её!

Тотчас в двери вошел слуга в капюшоне, ведя связанную Шаджару-д-дурр.

— На колени! — приказал колдун. — Да свершится то, для чего ты предназначена!

Ахмад ал-Карах-и, злой колдун, продавший свою душу Иблису, что ожидал увидеть он на лице своей дочери? Страх? Ужас? Слезы? Она улыбалась! И тотчас слуга откинул свой капюшон и вытащил из ножен, скрытый прежде плащом меч. Воин Фархад — это был он — шагнул к колдуну и резким ударом отсек руку. Теперь Ахмад ал-Карах-и не мог сотворить заклинания. Фархад смочил кончик меча в его крови и пронзил ещё слепую и беспомощную птицу Анзуд. Только кровью колдуна можно было убить её.

— Лекаря, — презрительно бросил Фархад, глядя на корчившегося от боли слугу Иблиса, — зови лекаря. Пусть доживает он свой век, не хочу убивать твоего отца.

— Думаешь, ты победил? — злобно прошипел колдун, закрывая обрубок ладонью левой руки, отчего кровь стала тут же сворачиваться, застывая. — Для проклятия мне не нужно рук! О, я не тебя прокляну, презренный солдат! Это слишком просто. Моя дочь никогда не станет твоей — пусть будет проклята каждая третья жена в твоем роду!

И, сказав это, Ахмад ал-Карах-и потерял сознание.

Через месяц состоялась пышная свадьба, на которой гулял весь славный город Лахор. Даже две свадьбы. Утром воин Фархад взял в жены… дерево. А вечером — красавицу Шаджару-д-дурр. Третья его жена не дожила до заката, зато с четвертой он прожил долгую и счастливую жизнь, и она родила ему шесть сыновей и дочь. А в роду его с тех пор все мужчины берут третьей женой дерево. Хотя уже и не помнят, когда и отчего сложился этот странный обычай.

А птица Анзуд… К сожалению, она снесла не одно яйцо. Впрочем, вы уже об этом догадались.

Среди древних поверий Востока, что лежит на огромной ладони великана по имени Тамхиги-и-дур от каменных пальцев Обители снегов до запястья Эритрейского моря, есть легенда об обезьянах счастья. Там, где мутные воды Тигра сливаются с голубоватыми водами Евфрата, как линия судьбы на ладони сливается с линией сердца, и сейчас ещё найдутся рыбаки, что мечтают поймать красную обезьяну, у которой вокруг пояса — синяя тряпка, а глаза подкрашены сурьмой. Но решаются на это немногие. Обезьяны счастья живут в воде, и если следовать тайному обряду, то поймать их совсем не сложно. Вот только вместо красной обезьяны, дарующей богатство и желающей с восходом солнца доброго утра, можно поймать кривую и тощую. И тогда не будет у тебя ни дома, украшенного исфаханскими коврами, ни красавиц жён, ни богатства. А каждое утро с восходом солнца худая обезьяна будет откусывать маленький кусочек твоего сердца.

В 1052-м году по хиджри, в месяце шаввале, в благословенном городе Багдаде объявился странный человек. Пришёл он с караваном в двадцать верблюдов, имел семерых слуг и утверждал, что живёт в далёком северном Самарканде, где правит великий эмир Жалантос Бахадур. Человек называл себя именем Зайнетдин, имел бледное лицо, тёмные глаза и ходил с вырезанной из дерева палкой, опираясь на голову оскалившего пасть льва. Пока слуги его обходили лавки и мастерские, прицениваясь к коврам и украшениям, торговались на шумном багдадском базаре и ругались с хозяином караван-сарая, хромой Зайнетдин осторожно расспрашивал о тех, у кого есть красная обезьяна. В любой чайхане слухов больше, чем мух, — их все разносит бродяжник ветер по узким городским улочкам. Но кто знает точно о таких вещах? О собственных обезьянах не кричат на каждом углу. И все же ходил чужеземец не просто так, было у Зайнетдина волшебное средство, чтобы узнать нужного человека.

В седьмой день своего пребывания в Багдаде проходил он мимо махалля, городского квартала, живущего по своим законам, когда руку его неожиданно обожгло. Голова льва на деревянной палке почернела и раскалилась, словно уголь, выдернутый из костра. У глиняной стены сидел старый дервиш, собирая милостыню. Но едва чужеземец остановился напротив и подал нищему динар, как тот отшвырнул монету и, поднявшись, двинулся прочь.

— О, человек мудрости! — воскликнул Зайнетдин, догоняя старика. — Позволь поговорить с тобой тому, кто проехал тысячу фарсахов в поисках своей мечты.

— Кусс охтак, кусс охто, — грязно выругался дервиш в ответ, чем безмерно удивил и разозлил чужеземца. Бледное лицо Зайнетдина мгновенно стало тёмным, как закопченный казан, он вскинул свою палку и приказал:

— Я лишаю тебя воли, старик! Да разлетятся мысли твои подобно птицам и никогда не соберутся вместе без моего дозволения.

Обмякший дервиш опустился на колени, и взгляд его стал безумен. Чужеземец испуганно посмотрел по сторонам и, заметив нескольких людей, ведущих нагруженного поклажей осла, приказал дервишу подняться.

— Отвечай, — тихо приказал он. — Знаешь ли ты человека, который владеет красной обезьяной?

— Знаю, — голос старика стал подобен шелесту листвы, безразлично облетающей с осенних деревьев.

— Как мне его найти?

— В квартале Урсу стоит каменный дом, где живёт купец Умар. Пять лет назад он был нищим, и мы вместе путешествовали от города к городу. Но однажды нам не повезло, и мы нашли обезьяну счастья.

Люди с гружёным ослом приближались, и Зайнетдин счёл за лучшее не встречаться с ними. Он увёл старика в переулок, где они уселись в тень большого дерева прямо на траву и продолжили разговор.

— Почему ты сказал, что твоему спутнику не повезло? — поинтересовался чужеземец. — Разве обезьяна не принесла ему счастья?

Старик что-то неразборчиво пробормотал, глаза его на мгновенье потеряли безумный блеск, а сам он дёрнулся и откинулся назад, распластавшись на траве.

— Проклятье! — выругался Зайнетдин. — Он мёртв!

На залитой солнцем веранде, в окружении трёх юных красавиц, сидел купец Умар, хмуро оглядывая свой двор. Пиала с чаем в его руке была полупуста, и над ней поднималось облачко горячего тумана. Казалось, вот-вот из тумана появится маленький джинн в зеленой чалме, шароварах и распахнутой на груди длинной рубахе и поинтересуется: