Елена Кисель - К судьбе лицом

Эвклей не успел сгрызть шестое яблоко, а я не успел отдать ему половину распоряжений по встрече олимпийской гостьи (наверняка будет на своей колеснице, посмотреть дорогу; выбрать не самых гнусавых аэдов – есть из чего выбирать, на певцов вообще мор в последнее время; стол не как для Тесея с Пейрифоем, поставишь хоть чашу крови – попробуешь двузубца…).

Лавина подданных обрушилась внезапно.

Камнепад вопросов.

Груда предложений. Одно другого заманчивее:

– Владыка… черепов бы вдоль дороги! Я вот, у меня есть, я, если что, еще одолжить могу полсотни… Владыка… э, почему гневаешься, Владыка?!

– Мы с сестрами можем набрать змей в Стигийских болотах… как, зачем?! А кого тогда в сад запускать?!

– Мыши, Владыка! Летучие мыши!

– Хс-с, куснуть?

– Владыка… я знаю, где можно добыть дракона. Дохловат, а так…

Ламия робко просовывает голову в дверь: а человечины, или еще чего – не надо бы? Лисса пляшет нетерпеливо, полыхает алым огнем в глазах: «Служить! Чем послужить?!» Мечет идеи, как самка лосося – икру, одна мысль-икринка уродливее другой. Эмпуса врывается, грохоча копытами: «Владыка, я там со стигийскими почти договорилась уже, да! Второй раз Деметра в гости не заявится!»

Подземное гостеприимство не унять – хлещет, как вино из продырявленного пифоса. Заткнешь пальцем одну дырку («Попробуешь это сделать – получишь место на Полях Мук») – из другой польется («Владыка, у нас тут шкуры есть, да-да, и все с клыками, так если выстлать пол в гинекее…»).

Половина сыновей Гипноса является с предложением обеспечить Деметре приятные ночи: «Хи-хи, такого покажем, что… хи-хи!» Нюкта прислала из дворца поинтересоваться: не хочет ли Владыка познакомить Деметру Плодоносную с Эребом?

Тартар – и тот ластится, трется о плечи. Шепчет: ничего, мы ей покажем. Ты только доведи до врат. Не посрамим. Потрясем стены, сорвем глотки в полном ненависти вое… ты чего, невидимка?!

Останавливать? Какое там. Желание достойно встретить олимпийку сильнее страха перед двузубцем Владыки: подземные жильцы идут и идут.

Лезут из всех щелей, выползают из всех углов.

За трапезой, на судах, в саду…

– Владыка, а если серы… в чаши… и поджечь!

– Стикс льда предлагала! От истоков своих! Вот если великанов отрядить, чтобы они пару обозов оттуда…

– Эвклея! Точно Эвклея! Страшнее этого у нас все равно никого…

– А если бы вулканы пробудить?

– А вот если преподнести ей ожерелье из гранатов…

– А если…

– Встретить…? – коротко осведомился Танат, возникая рядом.

– Убийца, да хоть ты уже…! – рявкнул я, с трудом удержавшись от того, чтобы пустить в ход двузубец.

Танат, которого менее всего можно было заподозрить в желании поиграться с Деметрой в радушие, чуть дрогнул бровью. Нервишки шалят, ученичок, сказало это движение. Ты же у нас теперь Владыка – ну, так и будь Владыкой. Я предложил, ты отказался. Напусти на физиономию повелительности, качни головой, чего за оружие сразу хватаешься?

– Ты сегодня хорошо, если не сотый, – губы сжимались упрямыми раковинами над жемчужиной. Приходилось разжимать насильно. – Первыми Горгоны были. Потом Ламия и Эмпуса. И стигийские.

– Кто из стигийских?

– Две какие-то гидры, четыре полузмеи, один огнедышащий оборотень со свиным рылом. Дальше не считал. Перед тобой залетали Эринии.

– Видел, – пожал плечами Убийца, – обижены.

После того, куда я пообещал им запихать бичи, если они посмеют организовать Деметре встречу, – я не удивлён.

– Ты приказал им убираться на Поля Мук?

Я приказал им не высовывать оттуда носа, если они не хотят составить компанию Крону в Тартаре.

Каменный сад вокруг звенел хрусталем. Медленно качались, позванивая друг о друга, колокольчики – легкие, прозрачные, вызывающе неживые. Фигура Убийцы, прислонившегося к одному из ониксовых стволов и скрестившего руки на груди, казалась продолжением сада.

– Мне тоже прикажешь…?

Ручей в обрамлении неизменного хрусталя покрылся дополнительной коркой – ледяной.

– Что?

– Убраться из мира. Чтобы не оскорблять взор Деметры. Мне будет легко: наверху много работы. Могу даже переодеться в белое, на случай, если попадусь ей случайно. А что ты будешь делать с Флегетоном? Со Стигийскими болотами? С Полями Мук? С Цербером? Гелло?

Уголок губ первого учителя покривился в брезгливой усмешке, когда я с тихим ругательством впечатал ладонь в лоб.

Да, правда. Я мог бы изобразить олимпийское гостеприимство. Мог бы сделать больше того: засадить болота цветами, обрядить грешников в белое и приказать им петь хвалебные гимны (хотел бы я увидеть, как это получится у Менетия и Сизифа!). Сил Владыки хватит на то, чтобы даже безумные огненные вихри Флегетона улеглись и изобразили мирные огоньки светильников. А встречать гостей, конечно, будет Гипнос с его сыновьями – а что еще в подземном мире есть прекрасного?

Зачем? Деметра явится сюда выискивать причины для ненависти. Глупо думать, что она их не найдет. Асфоделевые луга, вечный мрак, чахлые ветки ив над стонущими водами Коцита, черный дворец в кольце пламени… На лицо мое посмотрит – и готова причина.

Так зачем отнимать у сестры возможности?

– Чёрный, – сказал я вслух.

Деметра не терпела во мне больше всего именно этой ухмылки. От нее вообще всех драло морозом по коже, в славные деньки Титаномахии, но сестра ненавидела ее особенно. «Пакость задумал», – обозначала возмущенно.

– Что?

– Встречать их будешь в чёрном. Горгон с собой не бери, прибережём на потом. Захвати Кер.

« Новая игра, невидимка? »

Новая. Надо будет вызвать Ату из мира смертных, она оценит. Заодно ещё сестрицу взбесит – та всегда ее недолюбливала…

Новая, замечательная игра…

В подземное гостеприимство.

* * *

Никтей похрапывал недовольно. Косил налитым глазом на братьев, прядающих ушами. Аластор подобрался, попытался ухватить зубами за плащ, получил по носу, отстал.

Эфон и Орфней фыркали, напрягали мускулы, как перед колесничими бегами.

Четверке было непривычно вот так: стоя рядом с царем. Вслушиваясь в до краев полный предвкушением мир: что там-то теперь?!

Храпели с подозрением и ревностью: небось, новую четверку завел, специально для встречи супруги?!

В последние годы я высылал свою колесницу Персефоне навстречу. Не боясь, что квадрига проявит себя: жену они приняли как часть меня, за все годы не тряхнули ни разу. Встречал сам, на берегу Стикса, легко снимал Кору с колесницы, пальцы пропитывались приставучим земным духом – поздних яблок, спелых плодов, осенних цветов. Прикрывал ей плечи багряным, вышитым золотом гиматием – чтобы было теплее и царственнее. Потом мы не спеша шли, рука об руку (я молча, она – щебеча о каких-то верхних новостях) к золотым воротам на алмазных столпах, а там уже под ноги вылетал одуревший от радости Цербер, ради владычицы забывший даже вечный голод. Потом с цветами и праздничными криками набрасывались подземные, потом – шествие во дворец, разноцветные огни факелов – это стараниями Гекаты, голоса аэдов, непременное пиршество и миг, когда наконец можно будет подхватить ее на руки, как в день похищения, пинком открыть дверь в выстывшую за восемь месяцев спальню…