Йосеф Бар-Йосеф - Это великое море

Рита.Почему бы и нет?

Ноах (входит с кувшином воды и стаканом). Пожалуйста.

Рита.Ой, зачем же? Полный кувшин!

Ноах.Пейте, сколько пожелаете. Вы совсем охрипли. Наверно, от жажды.

Рита.Правда? Я думала, немножко… (Пьет, замирает вдруг со стаканом в руке, заметив, как Пнина смотрит на нее.) Вы тоже хотите?

Ноах.Я могу принести еще стакан. Воды хватит.

Пнина.Не нужно. Я просто…

Рита (пьет второй стакан, немного не допивает). Я люблю всегда немного оставить. (Выпивает всю воду до конца.) Он будет просить прощения. Я знаю. Он всегда так… Быстро вспыхивает и тут же начинает жалеть. Он и бегал быстро. У него были такие длинные ноги. Мы всегда смеялись, что у него ног вдвое больше, чем надо. В лесу это было очень кстати. Я первым делом обратила внимание на его ноги.

Пнина.Вы там и познакомились?

Рита.Да, я была одна. Решила, все, хватит. Все вокруг гибнут, умирают… Никого не осталось. Кругом немцы, украинцы. И вдруг такой парень – длиннющий. Я иногда зажмуриваюсь и вижу его таким – как тогда. Как будто он стоит в воде, а под водой – ноги. Только не видно их… В сапогах, в тех еще… Он мне сразу понравился. Я ему тоже.

Ноах.Разумеется. Как Адам и Ева.

Рита.Адам и Ева! А, да, я помню, до войны еще, я маленькая была, бабушка рассказывала. Там еще змей был.

Ноах.Да, и змей тоже.

Рита.А почему, вы думаете, мы были как Адам и Ева? Они же были совсем голые. Без ничего.

Ноах.Оставим это.

Рита.Почему же? Это интересно. Я, когда была маленькая, любила размышлять обо всем. Мама говорила, что я, верно, выйду за умного человека. Вы продолжайте, рассказывайте про них. Про нас…

Ноах.Я говорю о себе. О нас. (Обращаясь к Пнине.) Мы тоже, верно?

Пнина. Что?

Ноах.Мы не в лесу встретились, нас сосватали. Но и мы не выбирали. У нас тоже не было других кандидатов. Конечно, можно было отказаться, но нам это и в голову не приходило. Так положено: жениться, и все. Да и почему бы, собственно, не согласиться? Прекрасные семьи. Мы сами тоже неплохо выглядели. Про Пнину говорили одно хорошее: прилежная, тихая, любит вышивать. Все твердили, что она будет прекрасной женой, а главное, замечательной матерью. А я в ешиве учился. Хороший еврей. Так что такая история: хорошие еврей и еврейка женятся, создают семью. Детишек на свет плодят. Обязаны плодить. Обречены! Бог велел – как Адаму и Еве…

Рита.Но ведь вы любили друг друга? Я уверена. Я вообще-то вышла теперь, чтобы на море пойти, воздухом подышать, а после решила: у вас лучше.

Ноах.Это правда, мы тут же полюбили. Вопрос только… Вопрос в том, кого мы полюбили?

Рита.Муж ваш ужасно смешной! Ужасно забавный.

Ноах.Нет, я не смеюсь. Мы совсем не знали друг друга. Ни кто мы такие, ни чем дышим, ничего не знали. И если бы мне сосватали другую девушку, Рахелю или Лелу, я бы и ее тотчас полюбил. Если бы, конечно, она не оказалась уродиной. Всем сердцем полюбил бы. Тем же самым сердцем. Так же, как вы. То же самое – если бы Гриша оказался там в лесу, а не Миша, скорее всего, сошлись бы и с Гришей. Разве нет?

Рита.Не знаю. Мы в самом деле очень любили друг друга.

Ноах.Но это не он пробудил в вас любовь. Вы сами принесли ее с собой. Мы пришли готовенькие со всей нашей любовью, годами копили ее, взращивали, а в тот момент, как подвернулся кто-то, излили на него всю ее целиком. Принялись пить. Вместо того чтобы испить что-то новое – пили самих себя.

Рита.Господин адвокат – большой специалист в вопросах любви. Вам бы стать поэтом!

Ноах.Не перебивайте меня, хорошо? Как будто партнер – это только прозрачный сосуд, который мы наполняем, а наполнив, преклоняем пред ним колени. А все это – только я, я, я! И даже не вполне я, поскольку не я ее выбрал. Как не выбирал себе отца и мать. Муж и жена – вы представляете? – как дети и родители. Это называется – муж и жена? Мужчина и женщина?

Рита (Пнине). Вы тоже так думаете?

Пнина. Я?

Рита.Что вы об этом думаете?

Пнина.Я не знаю. Он лучше знает. Я не пример. Я… Мой отец перестал со мной разговаривать. (Указывает на Ноаха.) Из-за него. Потому что я…

Ноах.О да! Она пошла за мной. И дорого за это заплатила. Безумно дорого! Лишь бы быть со мной, покинула отца и мать. Сестру и тетю и еще двадцать пять человек родни. Это надо ценить. Честь и слава! Как говорится – и были одной плотью!.. Прекрасно звучит, но не меняет того факта… Нет, любовь – это что-то иное, любовь – это когда двое… Это тьма, это ночь, это то, что охотится за тобой во тьме! То, что роет тебе яму, ставит западню…

Рита.Ну и муженек у вас! Ему требуется угодить в западню!

Ноах.Не перебивайте меня каждую минуту, не перебивайте меня!

Рита.Ой, он еще и грозен! Я боюсь. Ужасно.

Ноах (в большом возбуждении, с трудом говорит). Что мне требуется? Чего мне не хватает? Вы-то знаете, чего мне не хватает. Высоких скул, например. Или фонаря под глазом. От его кулака. Вот чего мне не хватает! Да, не хватает!..

Рита (наливает в стакан воды и протягивает ему). Выпейте.

Ноах (пьет). Никто не предложил мне… никогда… стакана воды. Всегда я. Верно? Почему? Очень просто: есть вещи, которые полагается делать женщине, и есть вещи, которые полагается делать мужчине. Так это! Так поступали отцы наши и матери, верно?

Пнина.Да, верно.

Ноах.Пнина охраняет традиции. Старину. Может, Тель-Авив повлияет на нее? Может, она чему-нибудь научится. От вас, например. Не только печатать на машинке. Да, вы подходите. Несколько дней назад она увидела в палисаднике пару, мужчину и женщину, которые обнимались, и… Вы понимаете – она не видела их в лицо. Скажи Рите, что ты подумала.

Пнина молчит.

Рита.В чем дело? Я не понимаю…

Пнина.Я подумала такое, чего вообще не может быть!

Ноах.Нет, ты скажи ей!

Пнина.Я подумала, что это… это… вы. С ним.

Рита.Правда? Я уверена, что Ноах не такой.

Ноах.А вы – такая?

Рита.Я? Я не знаю, какая я. (Пытается уйти от этого разговора, обращается к Пнине, будто шутя.) А как продвигаются ваши дела с печатаньем?

Пнина садится за машинку, быстро-быстро печатает.

Вы… замечательно… Такая скорость!

Ноах (с изумлением). Что ты делаешь? Суббота!

Рита (заглядывая в лист, торчащий из машинки). Вы ничего не напечатали! Просто так…

Пнина встает и отходит к окну.