Уильям Шекспир - Собрание сочинений в одной книге (сборник)

Борзая залаяла, как будто почуяла лисицу.

М – Мальволио. Ведь, мое имя начинается с М.

Не сказал ли я, что он нападет на след? У него удивительное чутье.

М… Но с этим не согласуется дальнейшее: должно бы стоять А, а стоит О. Ничего не получается.

Этим О, надеюсь, все и кончится.

Да, или я стану бить его, пока он не закричит: о!..

А за ним следует АИ.

Если бы у тебя был хоть один глаз позади, ты увидел бы больше стыда за собою, чем счастья впереди.

«М. О. А. И.» – это уж не так ясно, как начало; однако же, слегка переместив, можно приладить ко мне: в моем имени есть каждая из этих букв. Но вот следует проза.

( Читает. )

«Если это письмо попадет в твои руки, – обдумай. Звезда моя возвышает меня над тобою, но не бойся величия. Одни родятся великими, другие достигают величия, а иным оно само дается. Твоя судьба протягивает тебе руку. Душой и телом вцепись в свое счастье, а чтобы привыкнуть к положению, которое предстоит тебе занять, сбрось эту смиренную оболочку и предстань новым человеком. Будь груб с моим родственником, резок со слугами; рассуждай обо всем, как государственный муж; веди себя необычно. Этот совет дает тебе та, которая по тебе вздыхает. Вспомни, кто хвалил твои желтые чулки, кто всегда желал тебя видеть с накрест завязанными подвязками; я говорю тебе: вспомни! Смелей! Ты можешь высоко подняться – лишь пожелай. Если же нет, оставайся навсегда дворецким, жалким слугой, недостойным коснуться перстом Фортуны. Прощай. Та, которая хотела бы поменяться с тобой положением.

Счастливая несчастливица».

Свет солнечный не яснее! Это очевидно. Я буду гордым; буду читать политические книги; я унижу сэра Тоби; очищу себя от низких знакомств; до последнего волоска стану таким, как должно. Теперь я не обманываюсь, воображение не ослепляет меня. Все указывает на то, что моя госпожа влюбилась в меня. На днях она хвалила мои желтые чулки, восхищалась моими подвязками; здесь открывается она в любви и тонким намеком заставляет меня одеваться по ее вкусу. Благодарю звезду мою – я счастлив! Я буду странен, горд, стану носить желтые чулки, накрест завязывать подвязки, как только надену чулки! Да будут благословенны боги и мое созвездие! Но вот еще приписка. ( Читает. )

«Ты не можешь не догадаться, кто я. Если ты отвечаешь на мою любовь – пусть будет знаком твоя улыбка. Тебе так к лицу, когда ты улыбаешься, и потому прошу тебя, дорогой мой, любимый, улыбайся всегда в моем присутствии».

Боги! благодарю вас! Я буду улыбаться, буду делать все, что ты потребуешь!

Уходит.

Я не отдал бы своей доли в этой потехе за пенсию в десять тысяч от персидского шаха.

За такую выдумку я готов жениться на этой девке.

И я тоже готов…

И не взял бы другого приданого, кроме еще такой шутки.

И я тоже.

Мария возвращается.

Вот она, наше золото!

Сделай из меня табурет для твоих ног, если хочешь…

Или из меня.

Или прикажи мне проиграть в кости мою свободу и сделаться рабом твоим.

Или мне.

Ты погрузила его в такой сон, что, когда его видения рассеются, он непременно сойдет с ума.

Нет, скажите правду: это подействовало на него?

Как водка на повивальную бабку.

Так вот, если хотите увидеть плоды нашей выдумки, смотрите в оба, когда он явится теперь к графине. Он придет в желтых чулках, а она ненавидит этот цвет; подвязки будут застегнуты накрест, а она этого терпеть не может; он будет, глядя на нее, улыбаться, а это так мало подходит к ее грусти, что он лишится всей ее милости. Если хотите взглянуть на это, так идите за мною.

До ворот самого ада, несравненный дьявол остроумия!

И я до ворот.

Уходят.

Сад Оливии. Входят Виола и шут с барабаном.

Бог помощь, приятель, тебе и твоей музыке. Как поживаешь при барабане?

Я поживаю, сударь, при церкви.

Разве ты церковник?

Нет, не то: я проживаю при церкви потому, что проживаю в моем доме, а дом мой стоит при церкви.

Этак ты, пожалуй, можешь сказать, что король живет при нищем, если тот приютился около него, или что церковь выстроена при барабане, если барабан стоит подле нее.

Правда, сударь. Вот век настал! Для умной головы всякая речь, как перчатка: мигом вывернет наизнанку.

Да, это правда. Кто легкомысленно играет словами, может быстро сделать их лживыми.

Поэтому я хотел бы, сударь, чтобы у моей сестры не было имени.

Почему так?

Да ведь ее имя – слово, и игра этим словом могла бы сделать мою сестру лживой. В самом деле, слова стали настоящими мерзавцами с тех пор, как их опозорили кандалами.

Приведи доказательства.

Право, сударь, я не могу представить их без слов, а слова стали такими лживыми, что мне не хочется что-либо доказывать с их помощью.

Я вижу, ты весельчак и ни о чем не заботишься.

Нет, сударь, кое о чем я забочусь; но, по совести говоря, я не забочусь о вас. Если это значит, сударь, ни о чем не заботиться, то я хотел бы, чтобы вы стали невидимкой.

Ты не дурак ли графини Оливии?

Нисколько. У графини Оливии дурости не водится, и она до тех пор не заведет у себя дурака, пока не выйдет замуж, а между дураком и мужем разница так же невелика, как между селедкой и сардинкой; только муж – крупнее. Я у нее собственно не дурак, а слововыворачиватель.

Я тебя недавно видел у графа Орсино.

Дурость, сударь, гуляет по миру, как солнце, и светит всюду. Жаль, если она не будет посещать вашего господина так же часто, как мою госпожу. Кажется, я видел у нее вашу премудрость?