Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

– Как разумно рассуждает твой Моргенес! – снова фыркнул Бинабик.

«Но какой бы ни была правда, они раз за разом обменивались ударами, принимая их на доспехи, а солнце клонилось к закату, и пировали вороны. Никому из воинов не удавалось получить преимущество, хотя гвардию Камариса давно перебили солдаты Джона. Тем не менее никто из эркинландеров не решался вмешаться.

Наконец лошадь Камариса случайно оступилась, сломала ногу и с громким ржанием рухнула на землю, придавив принца. Джон мог закончить поединок сразу, и едва ли кто-нибудь обвинил бы его, но вместо этого – так клянутся все, кто наблюдал за поединком – он помог выбраться рыцарю Наббана из-под рухнувшего скакуна, вернул ему меч, и после того как Джон убедился, что молодой рыцарь в порядке, они продолжили схватку».

– О Эйдон, – выдохнул Саймон, на которого благородство Джона произвело огромное впечатление.

Конечно, он уже слышал эту историю, но совсем другое дело – получить ей подтверждение в сухом уверенном рассказе доктора.

«Так они сражались до тех пор, пока Престер Джон – а он был на двадцать лет старше Камариса – не устал, споткнулся и упал у ног принца Наббана.

Камарис, которого поразили сила и честь противника, вместо того чтобы на месте его зарубить, приставил Шип к латному воротнику Джона и попросил его обещать оставить Наббан в покое. Джон, не рассчитывавший, что противник окажется столь же милосердным, оглядел поле Нирулаг, на котором увидел лишь своих солдат, немного подумал, а потом лягнул Камариса-са-Винитта между ног».

– Нет! – закричал пораженный Саймон; Кантака подняла сонную голову, услышав его восклицание.

А Бинабик лишь усмехнулся и продолжил чтение рукописи Моргенеса.

– «Теперь уже Джон стоял над поверженным противником, и вот что он ему сказал: „Тебе предстоит еще многому научиться, но ты отважный и благородный человек, и я окажу все возможное уважение твоему отцу и семье, а также позабочусь о твоем народе. И, надеюсь, в ответ ты выучишь первый урок, тот, что я преподал тебе сегодня – и вот в чем он состоит: честь – это замечательная вещь, но она лишь средство, а не результат. Человек, который голодает с честью, не поможет своей семье, король, с честью падающий на свой меч, не спасет королевство“.

Когда Камарис пришел в себя от удивления, он был так восхищен новым королем, что с тех пор стал его самым верным последователем…»

– Почему ты прочитал это мне? – спросил Саймон.

Он чувствовал себя оскорбленным из-за ликования, с которым Бинабик читал об отвратительных деяниях величайшего героя страны… и все же то были слова самого Моргенеса, и, если подумать, они превращали короля Джона в реального человека, а не мраморную статую, вроде святого Сутрина, собиравшую пыль на фасаде собора.

– Мне это показалось интересным, – лукаво улыбнулся Бинабик. – Нет, настоящая причина заключалась в другом, – быстро объяснил он, когда Саймон нахмурился, – правда, я хотел, чтобы ты сделал некоторые выводы, и подумал, что у Моргенеса получится лучше, чем у меня.

Ты не хотел оставлять риммеров, – продолжал Бинабик, – и я понимаю твои чувства – ведь это не самый благородный поступок. А с моей стороны было совсем недостойно оставить мои обязательства перед Икануком невыполненными, но иногда нам приходится поступать вопреки чести – или, как принято говорить, против очевидно благородного… ты меня понимаешь?

– Не до конца. – На хмуром лице Саймона появилась насмешливая, но добродушная улыбка.

– Ах, вот оно как. – Бинабик философски пожал плечами. – Ко мухухок на мик агва ноп, говорим мы на языке кануков; «Когда он падает тебе на голову, ты понимаешь, что это камень».

Саймон стоически принялся обдумывать последние слова Бинабика, а тот начал укладывать свои вещи в сумку.

Бинабик определенно был прав относительно одного: поднявшись на вершину холма, они увидели лишь бесконечные, неповторимые темные пространства Альдхорта – зеленый и черный океан, застывший в момент, когда его волны ударяют о подножие гор. Древнее Сердце походило на море, перед которым сама земля готова отступить.

Пораженный Саймон смог лишь судорожно втянуть в себя воздух. Деревья раскачивались и тянулись вдаль, пока не исчезали в тумане, словно лес уходил далеко за пределы земли.

– Из всех моментов, когда тебе следовало слушать меня очень внимательно, сейчас наступает самый главный, – сказал Бинабик, увидев застывшего Саймона. – Если мы потеряем здесь друг друга, то можем больше никогда не встретиться.

– Я уже бывал в лесу, Бинабик, – проворчал Саймон.

– Только у самого края, друг Саймон. А теперь нам предстоит в него углубиться.

– До самого конца?

– Ха! Нет, это займет месяцы – год, кто знает? Нам предстоит уйти далеко от границы, поэтому будем надеяться, что нас посчитают зваными гостями.

Саймон смотрел вниз и чувствовал, как у него покалывает кожу. Темные молчаливые деревья, затененные тропы, никогда не знавшие и не слышавшие звука шагов… ему вдруг разом вспомнились истории городских и живущих в замке людей.

«Я должен туда войти, – сказал себе Саймон. – В любом случае я не считаю, что лес – это зло. Альдхорт просто старый… очень старый. И с подозрением относится к незнакомцам, во всяком случае, он заставляет меня так чувствовать. Но в нем нет зла».

– Пойдем, – сказал Саймон чистым и сильным голосом, но, когда Бинабик начал спускаться по склону, сотворил знак Дерева у себя на груди, так, на всякий случай, чтобы подстраховаться.

Они спустились по склону и миновали целую лигу заросшей травой равнины, подходившей к опушке Альдхорта, когда Кантака внезапно остановилась, склонив косматую голову набок. Солнце уже успело высоко подняться в небе, миновал полдень, и утренняя роса почти высохла. Когда Саймон и тролль шли к волчице, застывшей точно серая статуя, оба посматривали по сторонам. Однако ничто не нарушало неподвижность, царившую вокруг.

Кантака заскулила, когда они подошли, и склонила голову набок, прислушиваясь. Бинабик осторожно опустил заплечную сумку на землю, постаравшись, чтобы не стукнули лежавшие внутри кости и камни, а потом тоже стал прислушиваться.

Тролль уже открыл рот, собираясь что-то сказать, не обращая внимания на свисавшие на глаза волосы, но еще до того Саймон также услышал тонкий слабый звук, который то усиливался, то стихал, словно где-то высоко в небе летел косяк гоготавших гусей. Но нет, шум доносился не сверху – скорее казалось, будто он катится вдоль длинного коридора между лесом и горами, вот только с севера или юга, Саймон определить не смог.

– Что?… – начал он спрашивать.

Кантака снова заскулила и тряхнула головой, словно ей нравился звук, который она слышала. Тролль поднял маленькую смуглую руку, продолжая прислушиваться, потом снова закинул за плечи сумку и поманил Саймона, чтобы тот следовал за ним к темной границе леса.