Джульет Марильер - Арфа королей

Возможность для этого есть. Арку уехал потолковать с каким-то знакомым, который живет рядом с владениями Тоссака и может предоставить собранные на месте сведения. Уехал вчера перед ужином и вернется, скорее всего, только завтра, поэтому играть нынешним вечером будем не мы, а другая труппа. Фелану я сказал, что завтра в неметоны не пойду. Но Ливаун в свой план не посвятил. Не могу. Она наверняка скажет дождаться Арку и добиться его одобрения. Или же настоит на том, чтобы пойти со мной. Но ничего такого не будет. Я пойду один. И к ужину вернусь. Ливаун подумает, что я по обыкновению отправился в неметоны. Еще успею исповедаться, когда в целости и сохранности вернусь домой. А может и промолчу, если не узнаю ничего путного. План хороший, но мне не хотелось бы из-за него так волноваться.

Рано, почти никто еще не встал. Я беру небольшой, приготовленный заранее мешочек с припасами и шагаю к воротам. Утомленные ночные стражи желают мне доброго утра и выпускают. Ливаун пусть спит дальше. А Иллану с Дау и вовсе не положено об этом ничего знать.

Пройтись пешком просто замечательно. Как и Ливаун, мне тоже не хватает ежедневных тренировок на Лебяжьем острове и я рад немного поддать шагу. У меня будет время вернуться к ночи, но только если выдерживать заданный ритм и ни на что не отвлекаться. Я точно не знаю, где живет та женщина, но судя по тому, что нам рассказали о нападении, задержавшем Иллана и Дау, эта тропинка ведет к ее хибаре. Вполне возможно, где-то будет неприметный указатель, на который мы не обратили внимания, когда ехали сюда. Не слова, высеченные на дереве или камне, но символы, чтобы это место мог найти только тот, кто знает, что ищет. Перья, например. Пучки травы. Сложенные в кучку белые камешки.

Когда я иду, у меня есть привычка петь известные мне песни или на ходу придумывать новые. Если дорога ровная, если шагать по ней нетрудно и у меня в запасе куча времени, пою вслух. Если же крутая, если карабкаться по ней ой как непросто, если я тороплюсь, то пою только в уме. Сейчас, добравшись до места, когда тропа уходит в гору, я обнаруживаю, что не могу даже промурлыкать пару тактов. Сердце в груди рвется в галоп. Немного подташнивает. И дурачок же ты, Брокк. Думаешь, стоит тебе сделать один неверный шаг, как тут же явится призрак представителя Маленького народца и утащит тебя в Колдовской мир? Думаешь, родители, бросившие тебя ребенком, проявят сейчас хоть какой-то интерес к тому, каким ты стал мужчиной?

Дыши, Брокк, дыши. Представь, что бок о бок с тобой идет Ливаун, воительница и душой, и телом. Вообрази, что по другую сторону шагает Гэлен. Когда он рядом, ты точно знаешь, что тебе ничто не грозит. Ты воитель с Лебяжьего острова. Ты выполняешь здесь задание. И пусть ничто не отвлекает тебя от поставленной цели. Дорога вновь становится ровной. Я останавливаюсь сделать вдох и оглядываю окрестности. Вдали на пологом холме расположился двор Коры с башней и крепостной стеной. Рядом простирается лес, приютивший неметоны. Отсюда он кажется маленьким. Взгляду открывается мозаика огороженных полей, пасущиеся коровы и овцы, островки леса. Вдоль дороги впереди высятся деревья и мне приходится нырять из солнца в тень, а из тени выныривать обратно на солнце. Теперь пейзаж видится лишь обрывками; крутой спуск к долине приютил заросли можжевельника и терновника, кое-где виднеются деревья повыше, а холм наверху порос густым лесом, там рвутся ввысь ясени и дубы, под ними спутался клубком подлесок и нигде не видать ни намека на тропинку. Барсук, лиса или еж наверняка смогли бы здесь пройти. Я ищу указатели. Где-то рядом слышится скорбное уханье. Странно, совы в это время дня обычно спят. Я смотрю по сторонам в надежде увидеть перед собой птицу. А когда поворачиваю голову обратно, вижу на тропе перед собой собаку – здоровенную лохматую псину с янтарными глазами. В его жилах, вероятно, течет и волчья кровь. Он в упор смотрит на меня, словно пытаясь что-то сообщить. Я почти даже жду, что пес вот-вот заговорит человеческим голосом. Но он не издает ни звука, просто поворачивается и трусит передо мной. Затем обращает назад взгляд, посмотреть иду я за ним или нет. Посыл предельно ясен. Следуй за мной .

Преодолев довольно значительное расстояние, собака сходит с дороги и направляется к крутому склону, где виднеется едва заметная тропа. Я мог бы отыскать ее сам, но мне это, похоже, никто не доверил. Пес здесь только потому, что кто-то прознал о моем появлении. От этого по всему телу ползут мурашки. Не могу наверняка сказать от чего – от возбуждения или страха.

На самом верху тропинки стоит дом. Принадлежит, несомненно, рассказчице, потому что украшен странными предметами и притягивает меня как изнывающего от жажды чистая вода. С соломенной крыши на меня взирают крохотные птички, что-то чирикая друг другу и обмениваясь замечаниями. Пес подходит к двери, сует в щель нос и открывает ее. В дверном проеме появляется женщина. Длинные, совершенно белые волосы и лицо, самым замечательным образом лишенное морщин. От нее веет покоем, что приносит мне успокоение. На удивление открытый взгляд.

– Спасибо, Шторм, – тихо говорит она и машет собаке пройти в дом.

Затем обращается ко мне и добавляет:

– Заходи.

– Здравствуйте, – говорю я почему-то дрожащим голосом. – Меня зовут Б… Донал. – Врать ей кажется неправильным. – Я ищу одну рассказчицу. Мне сказали, она живет в здешних краях. Это, случайно, не вы, хозяюшка?

– Я может, и правда расскажу тебе какую-нибудь историю, – с какой-то странной улыбкой говорит она, – по крайней мере предложу тебе глоток воды и что-нибудь поесть. Ты пришел из замка? Далековато.

– Спасибо, что прислали на помощь собаку. Она привела меня на верный путь.

– Ну что же ты стоишь, заходи. Садись, дай отдых ногам. Что же касается Шторма, то это его работа: выбирать верную дорогу и следить, чтобы никто не заблудился в пути.

– Но когда мы ехали сюда другой дорогой, я не видел ни Шторма, ни тропинки к этому дому.

– Я выяснила, что озарения снисходят, когда приходит время, – говорит женщина.

Я не понимаю до конца, что именно она имеет в виду; мы входим в сферу, выходящую за рамки обычного, и мне лучше держаться начеку. Она суетится над каким-то незамысловатым блюдом, а когда оно готово, садится за стол напротив меня. Шторм делает вид, что спит, но один его глаз закрыт не до конца – он поглядывает на меня.

– Ешь, – говорит женщина, – ты устал, а путь тебе еще предстоит неблизкий.

Что она такое говорит? Когда я выслушаю ее историю, мне останется лишь вернуться обратно в замок. Впрочем, идти туда действительно далеко, а вернуться надо гарантированно до наступления сумерек. Я согласно киваю и принимаюсь за еду, простую, полезную, сытную и сдобренную травами. Она напоминает мне о доме. Я думаю об отце, копающемся на огороде, и о маме, крошащей петрушку или чабрец с точностью знахарки и с каким-то особенным, присущим только ей одной напором. Думаю о некоторых других сторонах мамы, которая может не только сложить сломанные кости, приготовить целебное зелье и принять роды, но и дать хороший совет, зачастую основанный на предвидениях и предсказаниях. Фелан назвал эту женщину одновременно целительницей и рассказчицей. И в том, что она знала о моем визите, нет, пожалуй, ничего удивительного.