Густав Майринк - Избранное: Романы, рассказы

Там, в стране вечной юности, мы свидимся вновь и уже никогда не расстанемся. В той стране мы будем вечно молоды, ибо там нет времени и настоящее мгновение длится вечно.

Вот только огорчает меня… глупости, не о чем тут горевать! — что ты не исполнишь мою просьбу, не похоронишь меня у нашей любимой скамейки в садике.

Прошу тебя о другом, не прошу — умоляю всеми силами души, во имя нашей любви: не уходи из земной жизни! Молю тебя, пройди земной путь до конца, и пусть ангел смерти не будет тобой призван, но явится за тобой, когда пробьет твой час.

Я хочу, чтобы ты, когда мы снова увидимся, был годами старше меня. Для этого ты должен прожить весь отмеренный тебе земной век. А я в краю вечной молодости буду ждать тебя.

Удержи стон своего сердца, успокой его, ведь я всегда с тобой, в близости большей, чем близость плоти! И возрадуйся, ведь когда ты будешь читать это письмо, я наконец-то стану свободной.

Разве лучше было бы, если бы ты узнал, что я мучаюсь? Потому что, если я не расстанусь с жизнью, меня ждут такие душевные муки, что словами не выразить. Стоило лишь взглянуть на жизнь, которая меня ожидала, только взглянуть — я отшатнулась в ужасе.

Лучше геенна огненная, чем такое ремесло!

Я смирилась бы, я даже нашла бы в нем отраду, будь я уверена, что этот путь ведет к счастливому соединению с тобой. Только не подумай, что я расстаюсь с жизнью, потому что не готова пострадать ради тебя! Нет, я решилась покончить с собой, ибо знаю: иначе душе моей и твоей не избежать разлуки не только здесь, на земле, но и в вечности. Поверь, это не просто слова утешения или несбыточные надежды, плод больного воображения, поверь, я знаю: могила нас не разлучит, я вернусь и останусь с тобой. Клянусь тебе, знаю! Каждым нервом своим знаю. Сердцем, кровью в каждой жилке — знаю. Нет числа знамениям, возвестившим об этом! Наяву и во сне, в грезах!

Пусть у тебя будет подтверждение, что я не заблуждаюсь. Ведь ты не допускаешь мысли, что я посмела бы обещать тебе что-то, не будучи глубоко уверена — обещание сбудется непременно?

Итак, ты прочел эти строки, теперь закрой глаза! Я поцелуями осушу твои слезы.

Ты уже не сомневаешься, что я с тобой, живая?

Не терзайся, мальчик мой, мыслями, что я умерла в мучениях.

Наша река — как я ее любила! — не обойдется жестоко с моим телом, когда я предам его волнам.

Ах, если бы все-таки упокоиться в саду возле нашей скамейки! Просить об этом Господа я не стану, но, быть может, Он прочтет в моем сердце и сотворит чудо, исполнит ребяческое безмолвное желание. Ибо творил Он многие чудеса несравненно более великие.

И последнее, любимый! Если можно, когда будет у тебя власть и сила, не оставь своим попечением моего несчастного приемного отца.

Нет, не надо! Не бери на себя эту заботу. Я сама буду подле него и смогу его поддержать.

А для тебя это будет еще одним знаком, что у души моей сил больше, нежели было у тела.

Теперь пора, мой горячо любимый, мой верный, добрый мальчик, целую тебя тысячу и тысячу раз.

Твоя счастливая Офелия».

Верно ли, что это мои руки держат письмо, медленно его складывают? Верно ли, что это я ощупываю свои глаза, лицо, грудь?

Почему же глаза сухи?

Слезы на них осушили губы той, что уже ушла в царство мертвых. Даже сейчас я чувствую их нежное прикосновение.

Но вместе с тем кажется, будто с той минуты прошло бесконечно долгое время. Может быть, мне вспомнилось другое — как той ночью в лодке Офелия осушила поцелуями мои слезы?

Может быть, умершие воскрешают в нас воспоминания, чтобы мы почувствовали, что они здесь, рядом? Они, чтобы прийти к нам, обращают вспять течение времени, переводят назад стрелки на часах нашей души?

Моя душа застыла. Как странно — кровь все еще бежит по жилам! Наверное, удары, которые я слышу, — биение не моего сердца, а стук сердца кого-то другого, какого-то незнакомца во мне?

Я опускаю глаза — мои ли ноги автоматически шаг за шагом переступают по земле и несут меня к дому? А теперь поднимаются со ступеньки на ступеньку? Почему же они не дрожат, не подгибаются от слабости, если это и правда мои ноги? Я же убит горем?

И вдруг жестокая боль раскаленным копьем пронзила меня с головы до ног, отшвырнула к лестничным перилам, но тут же я с удивленем замечаю, что боль исчезла, ее нет и в помине, словно никогда не было.

Боль вспыхнула и сгорела, как молния.

Итак, я мертв? Разбился и лежу на каменном полу под лестницей? А дверь открывает, в комнату входит мой призрак?

Нет, чувства все-таки не обманывают, это я сам и есть, вижу стол, накрытый к обеду, подходит отец, целует меня в лоб. Сажусь, начинаю есть, но не могу проглотить ни крошки. Кусок застревает в горле.

Значит, мое тело все же испытывает страдания, но я-то сам об этом не знаю! Мое сердце сжимает рука Офелии, не давая ему разорваться. Да ведь иначе и быть не может! Иначе я не выдержал бы — зашелся криком.

Я хочу обрадоваться: Офелия и правда здесь, со мной, — но не могу, забыл, что надо делать, когда радуешься. Ведь радость выражают ощущения тела, а тело мне больше не подчиняется.

Значит, мне суждено влачить существование живого трупа?

Старая служанка молча уносит нетронутые блюда, я встаю и ухожу в свою комнату. На глаза мне попадаются стенные часы. Три? Но ведь сейчас не больше часа дня! Что это? — часы не стучат!

И вдруг стало ясно — в три часа ночи умерла Офелия.

Тотчас ожило в памяти: сегодня ночью Офелия приснилась мне, она стояла возле моей кровати, улыбающаяся, сияющая от счастья.

«Спешу к тебе, мальчик мой! Поток внял моей просьбе… Не забудь свое обещание… Не забудь свое обещание…» — эти слова донеслись ко мне точно отдаленное эхо.

«Не забудь свое обещание…»

«Не забудь свое обещание…» — непрестанно повторяли мои губы, словно силились пробудить мозг, заставить его наконец разгадать тайный смысл этой просьбы.

Мое тело внезапно охватило беспокойство. Оно словно ждет, что я дам ему какой-то приказ Как ни бьюсь, мои мысли словно оцепенели.

«Спешу к тебе… Поток внял моей просьбе…» — что же это значит?

Обещание? Я что-то обещал? Но что, что?

И вдруг точно удар: я должен сдержать слово, данное Офелии той ночью в челне!

Скорей, не медля, к реке! Сбегаю по лестнице, перескакивая через ступеньки, мчусь что есть сил.

Мозг мой снова ожил, мысли летят, обгоняя друг друга. Нет, это невозможно, — проносится в голове, — ты сам выдумал, нафантазировал какую-то невероятную историю, как в романах.

Хочу остановиться и повернуть назад, но мое тело неудержимо влечет меня вперед.

Выбегаю через проулок к реке.

У берега вижу плот.

На нем — двое.

Хочу спросить: сколько времени вы сплавляли лес от столицы до нашего города? И молчу. Стою в двух шагах, уставясь на плотогонов. Те смотрят с удивлением, а я не могу произнести ни звука, потому что где-то глубоко в сердце слышится голос Офелии: «Разве ты, единственный на всем белом свете, не знаешь, в какой час я приду? Разве тебе хоть раз пришлось меня ждать, любимый?»