Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Солима престарелый повелитель
К воротам от ворот перебегает:
Там новое орудие поставить,
Там часовых прибавить на посту;
Все видит он, за всем следит он зорко
И воинам внушает бодрость; тут же
Растерянные женщины спешат
В мечетях вознести мольбы пророку.

«О Магомет, – кричат они, – десница
Твоя да раздробит копье француза!
Срази под наши стены нечестивых
Врагов и поносителей твоих!»
Но царства тьмы и смерти вечной эти
Бесплодные мольбы не достигают.
Тем временем, знамена распустив,
Готфрид войска уж двигает на приступ.

Перед его глазами, в две колонны
Развертываясь, наискось к стенам
Солима направляется все войско;
В его ядре – машины, что скрывают
В себе и разрушение и смерть,
А конница в тылу охраной служит:
Волной по всей равнине разливаясь,
Она предупреждает нападенье.

И приступ начинается: со всех
Сторон летят и стрелы и каменья;
Из недр машин убийственных, как будто
На волю вырываясь из темницы,
На осажденных смерть сама летит.
Защитники валов иль погибают,
Иль в страхе разбегаются оттуда,
Где подобало им стоять оплотом.

В нетерпеливом рвенье христиане
Бегут и устремляются ко рву.
Одним ряды щитов, над головами
Сомкнутые, пока защитой служат;
Другие же от вражеских каменьев
Прикрытье за таранами находят:
И наконец, достигнув рва, они
Стараются скорей его засыпать.

Ров сух: нет ни воды на дне, ни грязи,
И вскоре он уж доверху засыпан
Фашинами, камнями и ветвями.
Тогда Алькаст неустрашимый вниз
Соскакивает первый и тотчас же
Прилаживает лестницу; не могут
Остановить его в пылу работы
Ни стрелы, ни кипящая смола.

Уж гордый гельветиец достигает
Зубцов стены: для сотен стрел служа
Мишенью, он пренебрегает ими;
Но падает на шлем его внезапно
Огромный камень, пущенный черкесом.
Удар хоть не смертелен, но Алькаста
Он оглушает так, что тот без чувств
Всей тяжестью в ров падает обратно.

И с яростной угрозой египтянин
Кричит: «Один упал, кто ж заменить
Его дерзнет? Что ж медлите вы, трусы?
Дорога вам проложена, влезайте!
Я жду вас и не прячусь. Прикрываться
Щитами и машинами напрасно
Вы будете; обречены вы здесь,
Как в логовищах звери, верной смерти».

Возмущены обидой христиане,
Но это их рассудка не темнит:
Заботливо себя оберегая
От стрел и всяких тяжестей, что сверху
На них летят, они в конце концов
Перед стеной таран ужасный ставят;
И уж дрожит твердыня от ударов
Окованных железом мощных бревен.

Неверные не дремлют в свой черед:
Десяток рук громадный камень катит;
Он падает и, с грохотом, каким
Горы сопровождается крушенье,
Щиты и шлемы вдребезги ломая,
Все сплющивает массою своею:
В кровавой груде смешаны останки
Оружия и человечьих тел.

Охваченные пылом, христиане
В открытую уже бросают вызов
Угрозам и опасностям. Одни
По лестницам взбираются на стену,
Другие подрывают основанье:
Твердыня начинает разрушаться,
И путь для осаждающих уже
Проложен через скважины развалин.

Все шире под ударами тарана
Становится отверстие в стене;
Какие только есть у осажденных,
Все средства применяются к защите.
Где действует губительно машина,
Они мешки подвешивают с шерстью,
И сила разрушительная в них,
Задерживаясь, будто утопает.

Клоринда между тем спустить успела
Семь раз уж тетиву свою; семь раз
Ее стрела уж рассекала воздух
И напивалась кровью христианской.
И не случайно жертвы амазонка
Себе в громаде войска выбирает:
Нет, головы прославленные только
Влекут к себе ее зловещий взор.

И первою стал жертвою ее
Наследник-королевич Альбиона:
Едва лишь из рядов он показался,
Как страшною стрелою был настигнут;
Она ему впилась глубоко в руку,
Хотя и защищенную металлом,
И, немощный, он покидает бой,
Дрожа от боли меньше, чем от гнева.

В страданьях вздох последний испускает
На гребне рва граф д'Амбуаз; Клотарий
На лестнице уже смертельно ранен;
В то самое мгновение, когда
Граф Фландрский сам орудует тараном,
Вдруг боль в руке он ощущает. Тщетно
Он силится извлечь стрелу из раны:
Пернатая засела прочно в ней.

Как зритель, Адемар неосторожный
Присутствует при бое: роковая
Стрела ему вонзается в лицо;
Подносит руку быстро он, чтоб вырвать
Стрелу долой, но уж летит вторая,
И уж к лицу пригвождена рука.
Он падает и утоляет жажду
Двух женских стрел епископскою кровью.

Отважный Паламед, зубцов стены
Достигнув, на нее заносит ногу;
Но в тот же миг Клоринда в правый глаз
Ему седьмой подарок посылает,
И, голову пронзив насквозь, выходит
Стрела через затылок вся в крови.
К подножию стены, его взманившей,
Летит назад он телом бездыханным.

Тем временем Готфрид уж порождает
Средь осажденных новую тревогу:
Страшнейшую из всех своих машин
Велит он подкатить к одним воротам.
То башня деревянная такой же,
Как стены, вышины; по сторонам
Оружие и воины в ней скрыты,
Внизу же к ней приделаны колеса.

И дротики и стрелы смертоносным
Дождем наружу сыплются из башни:
Похожая на судно, что стремится
Другое взять на абордаж, она
Старается к стене примкнуть вплотную;
Но, кольями и пиками ее
Встречая, осажденные упорно
Ей не дают к ним подкатиться близко.

От стрел темнеет воздух. Сарацины
Летят долой, как листья иль плоды,
Сбиваемые бурею; потери
Они несут сильней, чем христиане.
От бегства Сулейман неустрашимый
Удерживает тех лишь, кто храбрее;
Аргант, бревно из башни вырвав, им же
Отталкивает башню от стены.

Клоринда к ним подоспевает также,
Чтоб с ними все опасности делить.
Тем временем другие христиане,
И длинные и острые взяв косы,
Перерезают ими те веревки,
Что служат шерстяным мешкам поддержкой:
Тогда неприкрепленные мешки
Все валятся и обнажают стену.

Вся в трещинах, колеблется стена;
Готфрид, щитом прикрытый, к ней подходит
И видит Сулеймана, что поспешно
Спускается, чтоб защитить пролом;
Клоринда же и с ней черкес на тех же
Местах, где были раньше, остаются.
И пламя благородное в тот миг
Готфридово охватывает сердце.