Владимир Шнайдер - Ненастье

— Ежели што, — наказал он им ещё раз, — останавливайте любого громким окриком, штобы я услыхал и затаился! — А Перегарову персонально добавил: — А ты, ежели ишо раз по нужде захочешь, лучше сразу вешайся!

Но в такую слякоть, да в такое время бродить по темноте желающих не было.

Сорвав с окна ставень, надеясь попасть в лавку через окно, бородатый наткнулся на кованую решётку. Зло матюгнувшись, перешёл к двери. Дверь была заперта на два больших замка.

«Видно много добра в лавке», — подумал бородатый, ощупывая замки. Повозиться с ними пришлось долго. Замки были мощные и пробои под стать им, сделаны на совесть.

В лавку вошли бородатый и Перегаров, третий остался снаружи, охранять. Запалив припасенную лучинку, бородатый осмотрелся. Лавка была пуста. Но они всё-таки обшарили её. Ничего.

— Ну, и где же капиталы, о которых ты говорил, тут напрятаны? — хмыкнув, спросил бородатый.

Опасаясь расправы за порожний взлом, Перегаров бесшумно, наощупь, продвинулся к двери.

— Не иначе как в доме теперь хранит, — неуверенно ответил он.

— И што теперь? Получается, я зазря руки выкручивал, выдирая замки?

— Почём я знал, что она пустая! — попытался оправдаться Перегаров. — Тут завсегда было битком… раньше…

— Вот я шабаркну тебя по уху, штоб наперёд знал, кому брешешь! Пёс помойный!.. А в доме-то ты у их бывал?

— А то как же, — с перепугу соврал Перегаров. — И не единожды.

— Хорошо поди-ка живёт лавочник, как настоящий купец?

— Знамо дело, — подтвердил Перегаров, ещё не догадываясь, куда клонит бородатый. — Всё у иво на широкую ногу. Как у столичных, — приврал и вскоре пожалел.

— Коли так, то пошли к нему домой. — И, шагнув к двери, бородатый распахнул её. — Но ежели там окажется, как тут в лавке, пощады не жди.

— Зачем? — пролепетал Перегаров. И от появившейся догадки внутри у него стало не хорошо.

Ещё днём он строил планы, как попотрошить богатых сограждан именем революции. И ничего, был спокоен. Но то были планы, а теперь началось дело. А к нему он оказался не готов.

— Как это зачем! — повернулся бородатый. — Нешто с пустыми руками из города уходить?

Если бы не темнота, то он бы по Ваниному виду и глазам понял, что тот врёт, что бывал у Крохина, но было темно. Да и потом, бородатому сильно хотелось, чтоб Ванины слова были правдой, и потому он верил им.

— Дык… таво, — мелькнула мысль сознаться, что не бывал в доме Крохина и о его «широкой ноге» наплёл, но побоялся.

— Што: дык, таво!? — бородатый начал злиться. — На пустую халупу навёл, а теперь юлить принялся? Смотри у меня, прыщ, я ить за эдакие… — Услышав конский топот, он умолк и присел.

Мимо, в сторону управы, намётом промчались трое верховых.

— Никак к командиру с какой-то вестью, — проговорил бородатый, провожая конников. — Надо спешить, а то дадут команду отходить, а у нас карманы пусты. — И скомандовал Перегарову: «Пошёл передом!»

Тот пошёл, но про себя решил, что в дом заходить не будет, останется на карауле.

Снегопад стал утихать. Бородатому это не понравилось.

— Зазря время потратили, теперь, ежели не дай Бог, снег утихнет, следы могут остаться. И всё из-за тебя, горожанин хренов.

Перегаров, сам не ведая почему, страшился Бородатого и подчинялся ему против своей воли. Может, оттого, что тот вёл себя по-командирски, уверенно, а может оттого, что третий тоже молча выполнял все его указания. Да, и спокойствие, и ловкость, с какой бородатый творил варначье дело, подсказывали Перегарову, что это дело для него знакомо и в радость. И ещё, как показалось Перегарову, от бородатого веяло нехорошей силой, которая не потерпит никаких пререканий и способна утворить чёрт знает что. А Перегару не хотелось, чтоб с ним сотворили чёрт те что, потому как у него есть планы на будущее.

Дом купца Крохина стоял почти в центре города. Через дорогу, напротив, наискось и по бокам от него стояли тоже жилые дома, а потому шуметь здесь, как шумели с лавкой, не с руки — могут услышать и увидеть. Но о том, как проникать в дом, пусть думает бородатый. Авось ничего не придумает. Это было бы хорошо. Да и у самого хозяина, наверняка, какое-нибудь завалящее ружьишко, но имеется. Пальнёт, не постесняется, если услышит, что к нему ломятся.

Обо всём этом и о том, как остаться на карауле, думал Перегаров всю дорогу.

Улицы были пусты. Снегопад, начавший вроде бы утихать, усилился. Подул ветер. Изрядно изношенные сапоги Перегарова промокли, и ноги стали мёрзнуть. Сейчас он жалел, что продал снятые с беляка сапоги. Рассчитывал до наступления слякоти добыть себе другие, да вот не срослось. Зипун тоже не первого года, так что и его по добру менять надо на что-то более приличное: шубу или «барнаулку».

На углу крохинского дома Перегаров остановился.

— Тут? — спросил бородатый, прижимаясь к стене.

— Ага, — ответил Перегаров, следуя его примеру.

Зыркнув по сторонам, бородатый зашептал:

— Ну, а теперь, милок, стучись и лопочи што хочешь, но штобыть дверь он открыл.

— А почто я то? — чуть не вскрикнул Перегаров.

— А пато, милок, — придвинулся вплотную бородатый. — Тебя они знают, и ежели ты ладно полопочешь, то засовчик-то они и сымут!

— Но…

Бородатый, схватив Ваню за грудки, подтянул к себе и слегка приподнял. Тот, почувствовав недюжинную силу, обмяк.

— Закомуристый ты какой-то! — прямо в лицо зло зашептал бородатый, — Играть со мной удумал? В пустую лавку привёл, теперь тут виляешь? — И, отпустив Ваню, сдёрнул с его плеча ружьё, — оно тебе покуда ни к чему. Иди, стучи!.. И моли Бога, штоб открыли.

Перегарова трясло. Не то от холода, не то от страха. Впрочем, на снег и ветер он уже внимания не обращал. Если бы бородатый знал, как Ваня его сейчас ненавидит, он бы, наверное, помер от такой ненависти. А тот в свою очередь проклинал сейчас не только его, но и третьего за его молчание, и командира, что поставил его в патруль с этим извергом.

«Хорошая же у нас власть будет, — мелькнуло у него в голове, — ежели у иё такие бандюги в помощниках».

— А может не надо спугивать? — всё ещё надеясь открутиться от нежелательного дела, спросил Перегаров.

— А как в дом попасть?

Перегаров промолчал. Теперь ему стало ясно, что если дверь откроют, то ему придётся заходить в дом, в котором он не был ни разу, и указывать, где лежат деньги, золотишко и прочие драгоценности. А если там этого нет? Ведь Крохин купец-то не ахти какой: магазин средней руки с лавкой в городе, да лавка в селе. Это у него было в том году, а сейчас-то Бог его знает. Лавка — уже заглянули, пустая. Может спустил всё, время-то не для наращивания капиталов.

«А может сказать, что так, для красного словца трепанул языком про Крохина? — вновь мелькнула мысль у Перегарова, но он тут же отогнал её. — Нет, злой он сейчас, — подумал о бородатом, — убьёт ишо чего доброго». И, тяжело, обреченно вздохнув, крадучись двинулся к дверям. Но едва он сделал шаг, как за дверью что-то брякнуло, потом послышался шум отодвигающегося засова. Развернувшись и чуть не сбив с ног Бородатого, Перегаров шмыгнул за угол дома. Бородатый с напарником следом. Дверь отворилась. Послышалось бормотание. Вскоре мимо затаившегося патруля, спеша и укрываясь от ветра и снега, прошагал мужчина. Едва он скрылся из вида, Бородатый слегка ткнул кулаком в бок Перегарова.