Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 07

Воззвание, написанное Чеховым, напечатал. в Нижегородской газете другой великий писатель, Алексей Максимович Горький. Образ молодого Горького всё время представляется нам, когда мы ходим по чеховскому дому и саду.

Горький приехал к Чехову в Ялту в 1899 году. Нетрудно представить, каким он был тогда, высокий, чуть сутуловатый, с волосами, зачёсанными назад, с внимательными, глубоко сидящими глазами, - таков он на многих фотографиях, хранящихся в чеховском доме. В Ялту Горький приехал по приглашению Антона Павловича, здесь состоялось их знакомство - до этого времени они только переписывались… «Рад, что встретился с Вами, очень рад, - писал Алексей Максимович Чехову после этой встречи, -…мне хочется, чтобы порой вы указывали мне мои недостатки, дали совет, вообще отнеслись бы ко мне, как к товарищу, которого нужно учить…»

Позднее Горький не раз приезжал в Ялту, одно время он даже жил в доме у Чеховых. Вдвоём с Антоном Павловичем бродили они по саду и вели задушевные беседы на дальней угловой скамейке, которую и сейчас называют «горьковской».

Их объединяло многое: любовь к правде, к России, к людям, вернее сказать, к тому живому, хорошему, что они чувствовали в людях, и ненависть к тем, кто это хорошее уничтожал. Но эту любовь и ненависть они И в жизни и в произведениях своих выражали по-разному. Горький изливал свои чувства бурно, пламенно, громким голосом. А Чехов и писал и говорил, точно обуздывая себя, подыскивая слова точные, но сдержанные. И, как всегда бывает с людьми, которые схожи в чём-то главном и различны во всём остальном, они нравились друг другу. Горький восхищался глубиной и тонкостью произведений Чехова, говоря, что после его рассказов всё другое кажется написанным «не пером, а топором», а о Чехове-человеке говорил с неизменным восторгом. И Чехов тоже высоко ценил Горького. Недаром, когда весной 1900 года в Ялту, в гости к Чехову, приехал Художественный театр, Антон Павлович поспешил познакомить актёров с Горьким.

Об этой чудесной встрече артистов и писателей невольно думаешь в ялтинском доме… Московский Художественный театр первый правильно показал на сцене пьесы Чехова, где всё просто, как в жизни. Пьесы «Чайка» и «Дядя Ваяя» с успехом шли в Москве, но Антон Павлович не мог посмотреть спектаклей из-за болезни. «Тогда, - как пишет режиссёр театра! Станиславский, - мы сказали себе: - Антон Павлович не может приехать к нам, так как он болен, поэтому мы едем к нему, так как мы здоровы». В те дни в доме Чехова было необычайно оживлённо, артисты беседовали с писателями, бывшими в то время в Ялте, - с Горьким, Куприным, Станюковичем, Маминым-Сибиряком, Гариным-Михайловским… Лучшие, честные люди России были в те дни у Чехова, да они и всегда тянулись к Антону Павловичу и были желанными гостями в его доме.

Ещё один человек часто встречался с Чеховым в Крыму, хотя и не бывал у него в доме. Это Лев Николаевич Толстой, чей большой портрет висит в кабинете Чехова. С Толстым Чехов познакомился ещё раньше, в Ясной Поляне, и Лев Николаевич тогда же написал в письме к сыну: «…Чехов был у меня, и он понравился мне. Он очень даровит, и сердце у него, должно быть, доброе…»

Толстой жил некоторое время в Гаспре, недалеко от Ялты, и Антон Павлович часто бывал у него там. Он относился к Толстому с величайшей любовью и благоговением.

«Я ни одного человека не любил так, как его, - говорил Чехов, - если бы он умер, то у меня в жизни образовалось бы большое пустое место».

Среди картин, висящих в кабинете Чехова, особое внимание привлекает одна: неширокая река тихо струится среди зелёных берегов. Тишиной и задумчивостью веет от картины, и так непохоже светлое небо над рекой на густую лазурь, синеющую в окне ялтинского домика.

Картину «Истра» написал художник Исаак Ильич Левитан, тоже близкий друг Чехова.

Левитан познакомился с Чеховым! ещё в Москве; он учился вместе с братом Антона Павловича в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.

Картину «Истра» Левитан писал в усадьбе Бабкино, где жили в то лето Чеховы. Попал Левитан в Бабкино таким образом: как-то вечером к Чеховым пришла женщина из соседнего села и рассказала, что, заболел её жилец - художник «Тесак Ильич». Антон Павлович и его два брата сразу же догадались, что этот «Тесак Ильич» и есть их приятель Исаак Ильич Левитан, надели болотные сапоги и по лужам пошли к нему. Пришли поздно. Левитан в темноте принял их за грабителей и направил на них револьвер… Потом об этом в семье Чехова долго вспоминали со смехом.

Чеховы уговорили Левитана переехать к ним в Бабкино, и он поселился во флигеле, на дверях которого Антон Павлович написал:

«А вот и флигель Левитана.

Художник милый здесь живёт,

Встаёт он очень-очень рано

И, вставши, тотчас чай он пьёт».

Вместе с Левитаном Антон Павлович разыгрывал на берегу Истры сцены из «жизни бедуинов». Оба они одевались в халаты и мазали сажей лица. Смотреть эти представления сбегались все жители Бабкина.

Позднее Левитан приезжал к Чехову в Ялту, и встречи эти, видимо, носили уже другой характер, были строже, грустнее.

«Как-то вечером, - рассказывает Мария Павловна, - Левитан сидел у камина, а Антон Павлович, по обыкновению, расхаживая по комнате, говорил, как он скучает по северной природе.

- Маша, принесите мне картону, - попросил Левитан.

Я принесла. Левитан вырезал продолговатый прямоугольник и тут же за полчаса набросал этюд «Стоги сена в лунную ночь», в котором передана задумчивая прелесть лунной ночи».

Картина эта вделана в доску камина в кабинете Антона Павловича. Чехов очень любил её. Крымский пейзаж всегда казался ему слишком ярким, бездушным, как «звучные, но холодные стихи». Картины Левитана уносили Чехова домой, к родной, тихой, неяркой, но одухотворённой природе, нежные краски которой он сам так чудесно передавал в слове.

В кабинете Антона Павловича на камине среди милых его сердцу вещиц стоит модель парусной шхуны. Мы спросили, откуда здесь эта шхуна, и услышали в ответ, что её подарил Чехову мальчик-пятиклассник, один из многих ребят, с которыми Антон Павлович дружил. И верно, в витрине, где стоят фотографии друзей Антона Павловича, мелькают детские лица: здесь и юный сын Горького и маленькие дочки врача Альтшуллера, с которыми Антон Павлович был в самых приятельских отношениях.

«Дети - хороший народ», - говорил Чехов, ребята всегда были желанными гостями в ялтинском доме. Антон Павлович умел находить с ними общий язык и легко завоёвывал сердца самых упрямых. Иногда это получалось довольно неожиданно. Мария Павловна рассказывает, что как-то, когда Чеховы жили ещё под Москвой, одна знакомая привела к ним в гости свою дочурку, очень сердитую на вид девочку. Антон Павлович посмотрел на её надутое личико и серьёзно спросил: «Ты замужем?…» Все рассмеялись, девочка - тоже, и у них с Антоном Павловичем тотчас же завязалась дружба.