Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 07

Кукрыниксы

Мы все трое очень давно - с юности и даже с детства - любим чеховские рассказы. Мы часто перечитывали Чехова и думали, что хорошо знаем его.

Но вот четырнадцать лет тому назад мы взялись сделать рисунки к сборнику чеховских рассказов и вдруг убедились, что всей глубины Чехова, всей прелести его творчества мы не понимали. Настоящее «открытие» Чехова началось для нас вместе с работой над иллюстрациями. Много лет уже работаем мы над рисунками к его произведениям и с каждым рассказом находим всё новые черты в его творчестве.

В рисунках мы старались дать зрительные образы, которые дополняли бы рассказы. Вот, скажем, «Белолобый». Этот рассказ о зверях поражает необыкновенно живым ощущением природы. Чехов очень хорошо знал и любил зверей. В его доме всегда были собаки, жил ручной журавль, мангуст, кошки. В письмах и записных книжках, в которые он заносил свои наблюдения и мысли, много записей о животных.

«Собака ненавидит учителя, ей запрещают лаять, она глядит, не лает, но плачет от злобы». «Шел по улице такс, и ему было стыдно, что у него кривые лапы». «Черная собака - похожа, что она в калошах». Всё это говорится с сочувственной улыбкой, как если бы эти животные были его приятелями, о которых он знает всю подноготную.

Читая рассказ «Белолобый», с поразительной ясностью видишь старую больную волчиху, которая вышла на охоту и боится, как бы кто не обидел без неё волчат; глупого, бестолкового щенка, который увязался за волчихой, мешает ей и, сам того не зная, выполняет свою собачью службу; и хозяина щенка, который так и не понял, что произошло ночью.

Нам хотелось в рисунке передать, как худо и тяжко волчихе, как тревожно ей и голодно. И мы решили нарисовать снежную ночь, сугробы и подкрадывающуюся к зимовью волчиху, взъерошенную, насторожённую, с худым, подтянутым брюхом…

Есть у Чехова рассказ, с которым все знакомятся в детстве и потом, сколько бы ни перечитывали его, испытывают глубокое волнение. Это рассказ «Ванька».

Работая над рисунком к «Ваньке», мы вдумывались не только в рассказ. Мы читали письма Чехова, воспоминания людей, близко знавших его. У Горького мы прочли, что однажды Чехов сказал в разговоре с ним: «Это стыдно и грустно, а верно: есть множество людей, которые завидуют собакам». В этих словах ключ к пониманию рассказа о Ваньке Жукове, мальчугане, который живет у сапожника «хуже собаки всякой».

Судьба детей всегда глубоко волновала Чехова… Маленькими каторжниками называл он ребят - подручных у лавочников и мастеровых. Перед ним неотступно стояли картины тяжёлой жизни этих детей. Заступаясь за них, стремясь облегчить их участь, он писал в газетах о мальчиках-подручных: «Нет на мальчике синяков, - значит, домочадцы на богомолье уехали. Бить ребят можно сколько угодно и чем угодно. Не хочешь бить рукой, бей веником, а то и кочергой, или мокрой мочалкой, как это делают хозяйки и кухарки. Мальчики ложатся в 12 часов, встают в 5 часов. Едят они объедки, носят драные лохмотья, засыпают за чисткой приказчичьих сапогов. День в холодной, сырой и темной лавке, ночь в кухне или в холодных сенях, около холодного как лед рукомойника». В защиту этих маленьких каторжников написан и рассказ «Ванька».

Страстно любя людей, необычайно остро чувствуя человеческое горе и страдание, Чехов рассказывал о нём просто и сдержанно. Смешное и грустное идёт у него рядом - как и в самой жизни. Вспомните, как Ванька посылал своё письмо:

«Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:

На деревню дедушке.

Потом почесался и прибавил « Константину Макарычу».

Как будто смешно: написал мальчуган такой немыслимый адрес и простодушно надеется, что дойдёт его письмо «на деревню дедушке». А читаешь, и не только не смешно, а даже плакать хочется, так жаль Ваньку. В этом рассказе заключён другой, ненаписанный рассказ о том, как горемычный Ванька будет напрасно ждать дедушку и терпеть свою горькую, страшную долю.

Каким же должен быть наш рисунок, чтобы показал он так же страшно и просто это будничное ванькино горе? Какой выбрать момент? Может быть, нарисовать, как хозяин выволок Ваньку за волосы во двор и «отчесал шпандырем» или как била Ваньку хозяйка?

Нет, мы выбрали не это. Мы нарисовали Ваньку за письмом, в котором он умоляет деда: «Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности…»

Он стоит на коленях у лавки, весь согнулся… Чёрные тени обступили его со всех сторон, бедный огонёк свечи падает на лицо… Чёрные и белые пятна в рисунке, смена теней и тревожного света, поза Ваньки - всё должно было вызвать тоскливое чувство, ощущение ванькиной беззащитности, ужас перед этой жизнью.

Когда мы кончили рисунок, то были как будто удовлетворены им, но потом, через много лет, вернувшись снова к этой работе, мы совсем переделали иллюстрацию к «Ваньке». Избрали мы тот же момент, но нарисовали всё по-другому. Мы поняли, что в этом рисунке должно быть очень много рассказано. Ведь у Чехова в его коротком рассказе нарисована до мелочей ясно жизнь Ваньки. Вот так же надо и нам. Да и рисунок этот будут смотреть советские ребята, которые никогда не видели и не испытывали ничего похожего на страшную ванькину судьбу. Значит, нужно постараться передать быт, обстановку, воссоздать мир, в котором жил сирота Ванька. В новом рисунке мы более подробно показали комнату, нарисовали и сапожные колодки, и скамейку, на которой Ванька пишет, и лампаду перед иконой…

Читая рассказ, видишь Ваньку Жукова как живого, узнаёшь его жизнь, характер, отношения с людьми… И нам захотелось нарисовать его так, как рисуют портрет живого человека, чтобы видно было, что это простодушный, ласковый мальчуган, одинокий, заброшенный, вытерпевший много обид и горя, - словом, передать в рисунке образ, в который Чехов вложил свою любовь к людям, и сострадание, и страстное желание счастья для людей.

Чехов мечтал, что придёт время, когда люди будут счастливы, и, чтобы приблизить это счастье, сражался с тем, что мешает счастью людей, - с жестокостью, косностью, ложью, деспотизмом, пошлостью. «Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости», - писал Чехов. И мы стремились в рисунках показать и осмеять то, против чего он боролся.

В рассказе «Человек в футляре» Чехов раскрывает всю гнусность жандармского режима. Он говорит людям: «Больше так жить невозможно». Эта главная мысль должна быть видна и в рисунке.

Всякий, кто читал этот рассказ, наверно, так же, как и мы, живо представляет себе Беликова - «человека в футляре» - и его внешность и его характер. Чехов говорит, что лицо у Беликова было бледное и маленькое… «маленькое как у хорька». И лицо это сразу же видишь - сморщенное, злобное, с остреньким, вынюхивающим носом. Ходит Беликов и всё время ищет, что бы ещё запретить людям, чем бы еще запугать их, ограничить их жизнь, как бы ещё загнать их поглубже в футляр. Всякое проявление жизни вызывает у него раздражение и тревогу.