Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 07

- Полундра! - закричал вахтенный, Вовка Кухлевский.

А из каюты уже летели наверх ребята.

Трудно описать радость по случаю «посадки». Ведь все с нетерпением ожидали «непреодолимых» трудностей. В одну секунду ребята разделись и были готовы к спасению катера. Горнист сыграл «боевую тревогу», и вода забурлила от множества человеческих тел.

- Раз - два, взяли! Ещё - взяли! Наконец под восторженные крики «колумбов»

катер сдвинулся с мели.

После этого приступила к работе первая исследовательская группа. Пятнадцать ребят осторожно разбрелись по всему перекату. Одни определяли размер мели, другие - её расстояние от берега, третьи искали глубокие места для прохода судов. Ведь чтобы Хопёр стал судоходной рекой, надо точно нанести на карту все мели и перекаты, а потом бакенами обозначить проходы для судов.

Когда работа была закончена, все по очереди влезли на катер по специальному канату. И каждому «колумбу» в отдельности строгий матрос тётя Нина кричала:

- Принимай конец!

Это получалось у неё очень торжественно.

- Ну, ребята, молодцы! - похвалил капитан. - А вы не завидуйте им, - сказал он остальным ребятам. - Впереди будет ещё много мелей - все успеете поработать.

…Ночевали в станице Зотовской. Оттуда послали в Урюпинск первую телеграмму: «Прошли 180 километров впереди 1320 тчк особых происшествий нет настроение бодрое».

Вахтенные остались дежурить на катере, а все остальные пошли ночевать в местную школу. В классах на полу постелили солому, укрылись одеялами и уснули так быстро, как только могут заснуть люди после напряжённого трудового дня.

Человек за бортом!

Посредине Хопра сидел в лодочке рыбак и удил рыбу. Самое невероятное, что могло произойти, - это столкновение с ним. Но именно это и произошло. Вот как это было.

Прошло уже несколько дней с начала похода. За это время ребята научились легко и быстро снимать катер с мели, наносить на карту перекаты, по цвету воды определять мелкие и глубокие места. Ребятам уже разрешали спускаться в машинное отделение к дяде Мише, а матрос тётя Нина просто не могла отбиться от помощников.

Как настоящие матросы, ребята сами стирали своё бельё, несли вахту, отбивали склянки, драили медяшки. А иногда им поручали и более ответственные дела…

Короче говоря, в этот день и час за штурвалом стоял не кто иной, как Гора Кочергин.

Почувствовав себя настоящим моряком, Гора то и дело сыпал звучными морскими словечками: ахтерпик, форпик, леер, швартов, кнехт, клотик. В трубку мегафона Гора поминутно кричал совершенно несуразные команды, вроде:

- Полный вперёд! Малый назад! Право на борт! Эй, там, на фок-мачте!

Хорошо, что никто не прислушивался к его командам.

Трудно сказать, из-за чего всё произошло. То ли рыбак засмотрелся на живописные берега Хопра и не заметил катер, то ли Гора был в чём-то виноват… Во всяком случае, факт остаётся фактом: маленькая лодочка рыбака оказалась перевёрнутой.

- Человек за бортом! - страшным голосом заорал Гора и первый выскочил на палубу.

На катере сыграли тревогу, человек двадцать ребят бросились в воду…

Но спасать пришлось только рыбу. Сам рыболов прекрасно держался на воде, он плавал вокруг катера и ругался:

- Ах вы, капитаны сопливые! Весь улов пораспускали!…

Хопёр становился полноводнее, берега его раздвигались всё шире и шире. Постепенно они становились более пустынными и голыми. Чувствовалось приближение степи. Весь лагерь дежурил на палубе, боясь пропустить встречу с Доном.

И вдруг - первый бакен! Забили барабаны, заиграл горнист, все закричали: «Ура!». «Ленинград» вышел на широкий речной простор. Навстречу стали часто попадаться пароходы и баржи. Они приветствовали «Ленинград» гудками и выбрасывали белые флаги, словно сдаваясь в плен. Валентин Иванович разъяснил, что это они указывают катеру, слева или справа по фарватеру обходить встречные суда.

…Впереди показался город Серафимович. Катер причалил к пристани, и ребята первым делом направились в дом-музей писателя, именем которого назван город.

Итак, сегодня - Серафимович, а завтра катер причалит уже в Калаче.

Письмо в Урюпинск

«Дорогая тётя!

…Как только мы приехали в Сталинград, сразу же пошли с экскурсией по городу. Ой, сколько здесь интересного! Во-первых, от развалин ничего не осталось. Только несколько домов не восстановили, но это специально, чтобы люди вспоминали войну и ещё сильнее боролись за мир.

А город такой красивый! Описать это очень трудно. Расскажу обо всём подробно, когда приеду.

Весь канал мы проплыли на теплоходе «Гражданка», так как наш катер через шлюз не пропустили: не подошёл по разряду. Хотя, по-моему, наш «Ленинград» гораздо лучше любого теплохода. Шлюзы мы проходили так: теплоход входит в камеру, и ворота снова закрываются. Сначала даже на палубе, кроме неба, ничего не видно, потому что всё загораживают высокие стены камеры. Но вода прибывает, и теплоход начинает медленно подниматься вверх, из-за стены постепенно появляются сначала телеграфные столбы, потом деревья и, наконец, дома, люди. В это время на воротах впереди зажигается зелёная лампочка, ворота раскрываются, и путь вперёд открыт!

Нас всех поразила одна встреча. Рано-рано утром, ещё предрассветный туман не рассеялся, подъехали мы к двенадцатому шлюзу. Вдруг видим: на краю стены, прямо в камере шлюза, сидит старичок в панаме и удит рыбу! Оказывается, в канале много рыбы, как у нас в Хопре. И местные жители очень полюбили рыбную ловлю…

Скоро мы отправимся в обратный путь. «Ленинград» ждёт нас в Калаче. Нам предстоит ещё раз уточнить по карте все мели и перекаты Хопра. В походе мы многому научились. Я теперь хорошо плаваю, и костёр разжигать умею, и любой обед сварю.

До скорой встречи! Твоя племянница».

Дай руку, товарищ!

Снова Калач. У пристани покачивается катер: он готов отправиться в обратный рейс.

- Ребята, - сказал капитан, когда «Колумбы» собрались на палубе, - половину пути мы прошли. Впереди восемь дней пути. Будут и новые трудности. Но ведь они не страшны нам?

- Не страшны! - закричали ребята. Вахтенный, Тоня Коновалова, гордо выступив вперёд, подняла руку:

- Слушай мою команду! Объявляю распорядок работ. Первое и второе звено драят палубу, третье готовит обед, а четвёртое - костровые. Ясно?