Две судьбы

Довольно хрюкнув, Юсуф выдернул член и развернул Эмили лицом к себе.

— Видишь, какой он грязный. Вылижи его!

Орган Юсуфа покрывала слизь кроваво-коричневого цвета, и от него шел отвратительный запах человеческих испражнений. Эмили в ужасе отшатнулась.

— Что, не нравится? Лижи, говорю, или еще хлыста захотела?

Преодолевая отвращение и сдерживая рвотный позывы, девушка стала облизывать ствол Юсуфа. Тот внимательно наблюдал, пока его орган не был вылизан дочиста.

— Хм, пообедала? Ха! Ха! Ха! Хассам, отведи суку Фатиме, я устал. Завтра утром ее на ипподром, посмотрим, какая из нее лошадка! Ха! Ха! Ха!

Бренча кандалами и согнувшись под тяжестью колодки, Элен брела за Хасимом. Его слова о «любви» испугали девушку, и теперь она мучительно думала, что Хасми имел ввиду.

« Любовь! Интересно, это у него шутка такая или название какой-нибудь пытки? Или… Господи, неужели он… Точно, будет насиловать! Вот ублюдок! Стоп, но Фатима говорила, что нас могут иметь только Юсуф и Хассам… А… Еще какие-то гости, точно! Так что Хасим, или как там тебя, не надейся. МЫ не для таких… Господи, что я говорю!!! Рассуждаю как… как шлюха последняя, Господи!»

Тем временем Хасим завел рабыню в небольшую комнату. Это была так называемая «камера для исправления», отличающаяся от камеры пыток только более «скромным» набором орудий и станков. Козлы для порки, стол со свисающими кандалами, острая треугольная доска на подпорках. На низком столике разложены плети, розги, кнуты. На стене разнообразные колодки из дерева и металла.

Хасим вывел Элен из задумчивости, слегка хлестнув ее плетью. Затем снял с девушки колодку, расстегнул и снял кандалы. Элен пугливо огляделась и под пристальным взглядом Хасима, потупила взор.

— Сними тунику и положи ее на стол.

— Да, господин, — Элен выполнила приказание, и теперь стояла посреди камеры голой.

Хасим бросил на пол стальную колодку. Это была длинная толстая полоса железа, к концам которой были приклепаны полосы покороче. На концах поперечных полос (одна была подлиннее, вторая покороче), были разомкнутые оковы.

« Все-таки будет насиловать » — промелькнуло в мозгу Элен, — « но вряд ли деревяшкой ». По знаку Хасима, она встала на колени, так, что длинная полоса оказалась между ног. Широко раздвинув ей ноги, тот защелкнул браслеты на щиколотках Элен. Затем велел опуститься на локти, и замкнул оковы на запястьях. Рабыня оказалась совершенно беспомощной, стоящей в унизительной позе. Ее попка была поднята вверх, и гладкие губки слегка разошлись, открывая ярко розовую расщелину. Над этим чарующим входом, коричневела дырочка ануса, которая как бы приглашала войти и туда.

Стоя в столь доступной позе, Элен вдруг ощутила, как по телу пробежала сладострастная дрожь. Дыхание её участилось, соски затвердели так, что стали побаливать и обильная роса увлажнила вход во влагалище.

Чуть повернув голову, Элен с удивлением увидела вытаращегося на нее Хасима. Тот не верил своим глазам. Как! Сучка, которую он собирался насиловать, стояла перед ним распаленная и влажная. Удивленно поцокав языком, он опустился на колени. Его руки помяли напрягшиеся девичьи груди, чуть ущипнув за плотные соски и подергав за колечки. В ответ он услышал приглушенный стон:

— Господин, еще! Еще!

Элен почувствовала, как член Хасима скользнул в нее. Это было так приятно, что девушка стала двигать тазом, как бы насаживаясь на него. Как поршень внушительный орган ходил взад и вперед, то почти выходя и касаясь головкой набухших губ, то проникая до самых яичек. Не помня себя, девушка хрипела, кусала губы и мотала головой. Господи, как было хорошо, и как ЭТО отличалось от того, КАК ее лишили девственности.

" Да! Да… еще!! Господи! Еще, да я шлюха! Да, да, да!!!"

Кончили они практически одновременно. Вся выжатая, как лимон, рабыня Айлин, низко опустив голову, вся еще содрогалась в любовном экстазе. Хасим, тяжело дыша, поднялся с колен.

— Ну, ты и шлюха! Таких у меня еще не было! Что? Англичанки все прирожденные шлюхи? Да-а-а! Ну что, милая, спасибо, конечно, но! Придется тебя высечь. Ладно, плетью не буду. Пятьдесят розог — это все-таки терпимо. Ну, держись.

Взяв длинный прут, Хасим хлестнул по оттопыренной попке. Элен простонала. Удары посыпались. Хасим, постепенно входя в раж, хлестал по попке, бедрам, спине. Затем, встав чуть сбоку, он несколько раз хлестнул прямо по налитым кровью половым губам рабыни. Та корчилась под обжигающими ударами, хрипела, плакала и стонала. И вдруг она поняла, что ЭТО ей нравится. ЕЙ нравится, когда ее секут. А после ударов по губкам Элен задрожала и потрясающий по силе, второй оргазм затопил ее сознание.

От неожиданности Хасим остановил порку. Такого еще не было.

— Надо рассказать хозяину. Ну, сучка!! Так, теперь в карцер, остудись немного!

Отвязав Элен от распорки, Хасим потащил почти бессознательную девушку в карцер. Он представлял собой крохотную камеру, метр на метр. Хасим крепко связал руки рабыни за спиной, затем подвел ее вплотную к стене. Там на уровне грудей были вбиты два кольца, на которых висели стальные карабины. Хасим вдел карабины в кольца на сосках так, что Элен пришлось практически прижаться ими к стене. Хасим довольно потрепал рабыню по попке и затянул веревочные петли на щиколотки. Продев веревку в кольца на противоположных стенах, он широко, насколько позволяли размеры камеры растянул ноги Элен в стороны. В этом положении несчастная девушка не могла ни сесть, ни повернуться. Она была вынуждена стоять, раздвинув ноги и прижавшись сосками к стене. В довершение Хасим вставил Элен в рот короткую деревянную палку, и затянул на затылке кожаные завязки. Удовлетворенно оглядев распятую голую рабыню, Хасим сказал:

— Ну, остывай, горяченькая ты моя! Через сутки приду, проведаю.

Лязгнул запираемый замок, и рабыня Айлин осталась в кромешной тьме.

Ночь Эмили провела опять в клетке. Лежа на боку, со связанными сзади руками, она проплакала полночи. Очень болело заднее отверстие, несмотря на то, что когда Абдалла отволок ее к Фатиме, та смазала анус болеутоляющим кремом. Во рту до сих пор стоял вкус испражнений, ЕЕ испражнений. У Фатимы её дважды вырвало. Девушки в гареме на этот раз были сдержаны и дружелюбны. Все понимали, как несладко ей пришлось, и шутить по этому поводу никому не хотелось. Даже Айгюль ничего не сказала. Кстати в гареме Эмили увидела еще трех новых рабынь. Это были девушки, вернувшиеся из спальни Юсуфа. Утром ее разбудила сама Фатима. Позавтракав, она позвала Жасмин, и они вдвоем повели Эмили на ипподром.

Ипподром входил в дворцовый ансамбль и располагался сразу за хозяйственными постройками. Овальная беговая дорожка и просторные конюшни, в которых находились два десятка арабских скакунов. Помимо этого еще были конюшни поменьше. Там тоже находились скакуны, но несколько другие. Туда-то и отвели Эмили.