Александр Кира - Санузел

Многие используют публичный туалет для самовыражения. Здесь никто не помешает, не поймает с поличным; здесь у наших острот или обличений всегда найдется аудитория. В Соединенных Штатах наконец в полной мере осознали и оценили потенциал аудитории, запертой в туалетных кабинках: уже есть предложения продавать в кабинках общественных туалетов рекламные места. На первый взгляд, это то же самое, что продавать рекламные места в общественном транспорте или на французских уличных писсуарах. Но интересно будет посмотреть, как отреагирует публика. Очень может быть, что люди сочтут это грубым нарушением своей приватности и территориальности. Граффити такой реакции не вызывают: их оставляют «свои ребята», чьи-то неведомые братья-заговорщики. А рекламу вешают «другие» — «учреждения». Реакция на нее может быть крайне отрицательной: так же люди реагировали, когда несколько лет назад в вашингтонском общественном транспорте запустили музыку и рекламные объявления. На рекламу в газете можно не обращать внимания, а на музыку и голосовые объявления — нельзя. Вот и в туалетной кабинке вряд ли у кого-то получится не обращать внимания на разноцветное объявление во всю дверь, наклеенное прямо перед носом.

Наверное, нет такого места, где нельзя было бы оставить граффити, но общественный туалет — излюбленное место для любителей самовыражения. Часто на его стенах пишут люди, которые не стали бы этого делать где-то еще. Нужна особая увлеченность, особое прилежание, чтобы с помощью баллончика краски писать непристойности, политические лозунги или собственное имя на общественных зданиях или вагонах метро. Но чтобы поделиться своими мыслями на стене туалетной кабинки, достаточно сунуть руку в карман (особенно если возникает искушение продолжить диалог с невидимыми собеседниками или ответить на чье-то оскорбление).

Иногда граффити считают фольклором, но, наверное, лучше будет назвать их социальной отдушиной. Одно из их важных свойств — позволять людям выпускать пар; по крайней мере граффити, выражающие враждебность или озлобленность, служат именно для этого. Конечно, не все граффити несут агрессивный посыл. Есть просто скабрезные или порнографические, а есть по-настоящему остроумные, хоть и непочтительные {18} . Граффити позволяют Уолтерам Митти жить тайной жизнью [37], а еще без риска для себя отомстить настоящим или воображаемым обидчикам. Наконец, не в последнюю очередь они могут высвобождать чей-то творческий потенциал, в другой обстановке подавляемый {19} .

Сказанное подтверждается опытом учреждений, которые решили действовать по принципу «не можешь противостоять — возглавь». Они установили в туалетах доски, положили мел. Это не останавливает граффитчиков, но и не поощряет их. Однако это меняет тон выражений: учреждение как бы «приручает» граффитчика, убирает одну из важных психологических мотиваций (ее можно попросту назвать стремлением напакостить). Если объект вашего презрения говорит: «Я не обижаюсь, я даже помогу тебе играть в твои детские игры, вот книжка-раскраска», это вас оскорбляет, а писать на стене становится уже не так интересно. Признание и кажущееся поощрение разряжают напряженность, снижают уровень агрессии: они вновь утверждают, что родитель-учреждение здесь главнее, причем так, что протест разрушается.

«Приручение» граффитчика также существенно меняет характер ситуации, потому что меняются и предоставляемые возможности. Суть такого действия — предоставить граффитчику немедленную эфемерную возможность высказаться, тогда как ему хочется в прямом и переносном смысле «оставить след в мире». «Какой смысл писать стишок на доске в мужском туалете, если через час его сотрут? А если написать прямо на стене, то уборщик доберется до вашей надписи только через несколько дней, а то и недель» {20} . Большинство таких граффити, особенно тех, что оставляют молодые люди, свидетельствуют о поиске идентичности; они хотят, чтобы граффити остались надолго, и именно поэтому работают краской из баллончика и разукрашивают вагоны метро — это то же самое, что старинная практика вырезания инициалов на школьных партах или стволах деревьев.

Другая крайность — агрессивные граффити. Они могут быть мотивированы просто желанием осквернять и разрушать и являются, таким образом, мягкой формой вандализма. «Раз в чистые белые резервуары туалетов попадает „грязное“, может ли быть что-то более дерзкое, чем символическое загрязнение стен вокруг этих резервуаров!» {21} Психологи давно предположили, что такое поведение — замещение инфантильного «импульса пачкания», который выражается в том числе в игре с экскрементами. В этом случае подавленная враждебность направляется на «родительское» учреждение, а не на настоящих родителей {22} .

Туалетные граффити также часто помогают преодолеть табу на обсуждение «грязных» вещей. Многие наставления в искусстве дефекации и мочеиспускания, многие «философские» афоризмы посвящены темам, которые большинство из нас в обычных обстоятельствах не озвучивает. Например:

Здесь уныло я сидел.

Срать не вышло — напердел.

Не бросайте окурки в писсуар — они от этого намокают и не зажигаются.

Интересно, что часто администрация общественных туалетов сама оставляет подобные сообщения, но только вешает их в рамочке под стеклом.

Еще одна категория настенных граффити, вероятно, встречается почти исключительно в общественных туалетах (и еще в телефонных будках). Это предложения сексуальных услуг, в основном от гомосексуалов:

«Качественный отсос, звони…»

«Большой и горячий! 22 см в длину, 7 см в окружности!»

Словом, у общественного туалета, к счастью или к сожалению, гораздо больше применений, чем просто удовлетворение гигиенических потребностей.

До известной степени то же свойственно домашнему санузлу, но принципиальная разница в том, что многие социальные функции в публичном месте оказывается антисоциальными. Изменить положение вещей непросто, поскольку именно из-за того, что мы особым образом относимся к личной гигиене и не собираемся это отношение менять, туалет остается привлекательным местом для правонарушений. Рано или поздно, конечно, появится решение: за туалетами станут внимательнее наблюдать. Пожалуй, меньше всего посетителей будут раздражать служители. Их число можно увеличить, а кроме того, разместить в общественных санузлах (как это иногда делается) другие, смежные службы. Если в санузле можно начистить обувь или постричься, его посещает больше народу, и значит, в нем всегда кто-то будет.

Выше мы говорили о чистоте и обслуживании туалетов в контексте нарушения территориальности и приватности. Проблему чистоты — или, скорее, загрязненности — можно также рассмотреть под другим углом. Хотя кто-то порой разводит грязь в туалете нарочно, назло человеку, заведению или всему миру в целом, чаще всего туалеты бывают грязными из-за плохого дизайна или плохого обслуживания. Грязь порождает грязь: чем грязнее туалет, в который мы попали, тем меньше мы сами будем трудиться, чтобы поддерживать чистоту. Во-первых, здесь играет роль то, что мы ни в коем случае не хотим убирать за кем-то, особенно экскременты за чужими людьми. Во-вторых, грязное гигиеническое приспособление мы считаем непригодным к нормальному использованию. Если перед нами грязный унитаз или писсуар, у нас есть два варианта поведения: или самостоятельно его почистить (исключено), или использовать его как-то иначе, чем предусматривает конструкция, — в результате, разумеется, и само приспособление, и все вокруг него запачкается еще сильнее. Есть еще одно решение: поискать унитаз или писсуар почище. Так поступают люди в больших общественных туалетах, где есть выбор. Но проблема в том, что зачастую тем людям, которые ищут туалет, он нужен срочно: ничего не остается, кроме как пользоваться тем, что есть. Им не до того, чтобы приглядываться, какой унитаз получше. Особенно трудно приходится женщинам: они не могут сказать, в каком состоянии унитаз, пока не опустят в автомат монетку и не откроют дверь кабинки. В лучшем случае за выбор придется раскошелиться; в худшем он невозможен, потому что у человека просто нет нужных монет.