Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

Моя мать ему не доверяла. Она была уверена, что Семеныч нас безжалостно обдирает.

Чаще всего он ездил в Ташкент и другие хлебные города Туркестана. Неизменно по своем возвращении он рассказывал необыкновенные истории о своих приключениях, но никто им не верил.

Семенычу же было безразлично, верили ли ему, или нет. Важно было, чтобы ему заплатили столько, сколько он спрашивал. И ему платили. Ведь он привозил муку и картофель, а без них разве можно прожить?

Но мы прожили.

Вынесли, вытерпели.

Прожили, вынесли, вытерпели и после того, как нашего мешочника Семеныча сдали в расход.

А голодать я все-таки не научился.

Просматривая как-то старые бумаги, нашел открытку с видом Новгорода. Открытку выпущенную до Октябрьской революции. Это видно из того, что название «Новгород» напечатано с хорошим, милым, красивым, старорежимным твердым знаком: Новгородъ.

Открытка издана табачным магазином В. С. Коршунова. В Новгороде было два больших табачных магазина: Коршунова на Петербургской стороне и Семена Гумпелеева на Московской. Мы жили на Дворцовой улице, что на Московской стороне, и покупали табачные изделия у Гумпелеева.

Оба были людьми весьма состоятельными, и после большевистского переворота чека их забрала в качестве капиталистических заложников. Одного из них расстреляли, но я не помню, кого именно. Возможно, что обоих — с чека станет.

Курить скоро начали только махорку. Когда папиросная бумага тоже исчезла с социалистического рынка, люди стали пользоваться «Правдой». Предавали огню, как выражался мой отец, лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

На открытке — вид набережной реки Волхова. Рыбачья слободка. Пароходная пристань. Церковь Бориса и Глеба. Трехэтажный дом на самой набережной, а какой, забыл. Странно: в Новгороде не так уж много было трехэтажных домов, и мне даже стыдно, что такая, можно сказать, достопримечательность совершенно выскочила из моей памяти.

На заднем фоне возвышались две внушительных размеров трубы. Непосвященному человеку может показаться, что эти трубы — фабричные. Отнюдь нет. В Новгороде не было никакой промышленности. После победы большевистской революции и установления в России диктатуры пролетариата, из Петрограда в Новгород были импортированы два десятка пролетариев, чтобы было кому утверждать диктатуру.

Трубы же были не фабричные, а от бани.

Мы с отцом ходили в баню каждую пятницу.

Мылись, парились, избивали себя до полусмерти вениками. После бани ужинали, а затем, на следующее утро, в субботу, брились. Мы брились раз в неделю — священнодействовали.

Дом наш был со всеми удобствами, включая ванну. Но никому не приходило в голову пользоваться ванной для омовения, когда в городе у нас были такие замечательные бани. Шутка ли: с двумя фабричными трубами.

В ванне стирали белье, вероятно мыли посуду (лично я этого не помню, но вполне допускаю такую возможность), прохлаждали напитки (лучшего и более надежного холодильника, чем ванна, и придумать нельзя), но не купались.

Впрочем, купались. Но очень редко, только накануне какого-нибудь большого праздника. Тогда в доме стоял переполох. Печку топили с утра, и ванну каждый принимал по очереди. В день принятия ванны отец был в таком раздражительном настроении, что я не знаю, как он принимал пациентов и какие им прописывал лекарства.

Ванна была английского производства. Хоть отец и был англофилом, он эту самую «мейд ин Энгланд» ванну ненавидел.

Только мать знала, как обращаться с ванной. У нас ничего не выходило. У нас из крана шел густой пар, а воды не было. А мать подходила к ванне, чуть дотрагивалась до крана, как-то особенно его поворачивала, и вода начинала литься горячей смирной струей.

Наше мужское самолюбие от этого невообразимо страдало.

В бане же мы чувствовали себя отлично. Там мы все были равными среди равных. Там не было женского превосходства, столь омрачающего жизнь мужчин.

А, кроме всего, где еще в России была баня с двумя трубами?

Спасибо расстрелянному В. С. Коршунову за открытку!

Я только что включился активным работником в антикоммунистическую борьбу. Ей-Богу!

До сих пор моя антикоммунистическая деятельность была, главным образом, словесной. Да и то, преимущественно, в домашней обстановке. Ругаю я большевиков не хуже других, а может быть и лучше. Со вкусом, с толком, с расстановкой, с превеликим смаком. Иногда, понимаете ли, я вхожу в такой раж, что благоверная моя даже уши затыкает и спрашивает, когда и где я таким красивым словам научился?

Аккуратно посещаю все митинги протеста и непримиримости и терпеливо выслушиваю всех ораторов. Даже задаю им вопросы.

Жена моя говорит, что этого вполне достаточно. По ее словам, в этом, в сущности, и заключается вся наша борьба против коммунистического кремлевского режима. Но я с ней не согласен. Я считаю, что этого недостаточно. Я считаю, что одними вопросами докладчикам, или одними докладами вопросчикам гнусного ига советской тирании, как выражаются эти самые докладчики, не свергнешь.

Борьбе против большевизма необходимо посвятить все свои силы. Бороться надо денно и нощно. Или, во всяком случае, денно по выходным и воскресным дням, а нощно в случае бессонницы.

Месяца два тому назад я вступил в организацию по свержению коммунистического строя. Результаты уже налицо. Посмотрите на меня. С тех пор, как я стал активным борцом против коммунизма, я набрал восемь фунтов. Раньше никак не мог. Был такой щуплый и малохольный, — не дай Бог! А вот, как стал активным борцом, все пошло, как по маслу.

Как я ухитрился добиться этого?

Очень просто. Хожу на так называемые «коктейль парти». Коктейльные приемы. Всякий уважающий себя борец против большевизма обязан ходить на «коктейль парти». Без них никакой борьбы быть не может.

Возьмем, к примеру, организацию, в которую я вступил. Весьма солидная организация и называется она «Лига борцов за освобождение подъяремных народов».

«Как только меня приняли, в мою честь устроили «коктейль парти». Очень было приятно, весело. Напитков сколько угодно. Сандвичей — тоже. Правда, сандвичи эти — американские. Такие, что в рот тошно брать. Но если закрыть глаза и всунуть в рот сразу же пять-шесть штук, то получается ничего. Есть можно.

Через неделю после моего вступления в «Лигу», один из ее руководителей уехал в Европу на еще более активную борьбу против большевиков. Известно, что Европа ближе к Советскому Союзу, чем Америка, и оттуда легче вести успешную борьбу против коммунизма, чем отсюда.

По случаю отъезда этого славного борца против большевизма, понятно, было устроено «коктейль парти».