Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

Да, да! Он тридцать лет живет средь нас,
И нет его на свете благородней.
Сегодня юбиляр — герой на час,
И всем он очень нравится сегодня.

Еще вчера он был совсем дурак,
Вор, только лишь не пойманный с поличным.
По мнению друзей, большой пошляк,
Общение с которым неприлично.

Отчаяннейший лгун. Хвастун при том.
Таким он был и при режиме старом.
Вдов обирает. У одной взял дом.
Хапун, который тянется к долларам.

Но тридцать лет! Поймите, это стаж!
Какая жертвенность и верность идеалу!
И лазят люди на шестой этаж
В какую-то таинственную залу

У чёрта на куличках. Тусклый свет.
Вход неуютен и довольно смраден.
(Со скидкой юбилейный комитет
Снял этот зал у казначея дяди).

Парадный стол из четырех складных,
Почти что белой скатертью покрытый.
За ним — сам юбиляр, два-три родных,
Все члены комитета, вся элита

И никому неведомый субъект,
Американец, кем-то приглашенный,
Чтобы придать особенный эффект
Банкета доморощенному фону.

Оратор первый произносит речь.
Он обещает коротко и просто
Сказать, что полагается, — сиречь,
Минут возьмет на это девяносто.

Он говорит о том, что юбиляр
Внес в быт наш эмигрантский вклад огромный.
Он настоящий гений. Божий дар.
Отзывчивый, приветливый и скромный.

Ораторов по счету двадцать пять,
И речи все в одном и том же духе:
Такого человека не сыскать,
Добряк, который не обидит мухи.

Он вдовам помогает с детских лет,
Им помогал и при режиме царском.
Знаток литературы. Сам поэт
И, в общем, помесь Минина с Пожарским.

Приятно действуют подобные слова
Под стук ножей и вилок на желудки.
Кружится юбиляра голова.
Он так сидеть и слушать мог бы сутки.

Все съедено. Окончился банкет.
— Давно банкета не было такого!
А юбиляр вернуться должен в свет,
Где все его возненавидят снова.

Пятнадцать человек сидят и ждут.
У них весьма скучающие лица.
Ждут кворума. Собранье в пять минут
Девятого должно было открыться.

Пятнадцать терпеливо ждут. Сидят.
А кворума все нету, провались он!
Просматривает секретарь доклад,
Который был им только что написан.

В повестке сказано: маленько обождать,
А если все же кворума не будет.
Законный митинг созовут опять
Без кворума собравшиеся люди.

Пришел какой-то странный господин,
Взъерошенный, взлохмаченный, с портфелем.
Он четверть часа просидел один,
Потом сбежал. Едва догнать успели.

В углу суровый дядя хмурит лоб,
Как гончая готовится к охоте.
Он в оппозиции. И появился, чтоб
Голосовать по всем вопросам против.

Насыщен председателя доклад
Приятною игрой воображенья:
«Я отмечаю с гордостью… я рад…
Великолепны наши достиженья…»

«Конечно, если вникнуть глубже, но…
Хоть впрочем, если, стало быть, и кстати…
Итак… единогласно решено…
Подписано… правленью исполати…»

«На поприще культурном, я б сказал,
Мы превзошли… (Тут несколько хрипит он).
Хоть, к сожаленью, наш последний бал
Окончился изрядным дефицитом».

«Вопросы есть?» Действительно, вопрос!
На свете эмигранта нет такого,
Который бы собранье перенес,
Хотя разок один не взявши слова.

Порой вопрос длиннее, чем доклад,
И в нем нет вопросительного знака.
Два члена общества на третьего кричат.
Возможно, что начнется скоро драка.

Какой-то господин орет: «Долой!
Сыграйте лучше что-нибудь на скрипке!»
Как видно, он на митинг шел другой,
На этот же попал он по ошибке.

Конец. Голосованье. Секретарь
Провозглашает с явным удивленьем:
Все остается так, как было встарь
Со старым, всем приевшимся правленьем.

Литературный вечер. Вечер в честь
Известного поэта Лихорадка.
Пришло народу столько, что не счесть
А если счесть, то полтора десятка.

Устроил этот вечер комитет
По случаю важнейшего событья:
Совсем недавно вышел сборник в свет
Стихотворений «Музы и наитья».

Вернее, книга вышла год назад,
Тогда устроить вечер и хотели,
Но наши эмигранты не спешат.
Куда им торопиться, в самом деле!

Благие суждены порывы нам.
За всеми не угонишься. При этом
Ты только оглянись по сторонам:
У нас отбоя нету от поэтов.

Все сочиняют, чёрт бы их побрал,
Ничем другим не занимаясь, кроме.
И каждый через краткий интервал
Упорно выпускает новый томик.

Но Лихорадок, все же, знаменит.
Когда-то он стихи печатал в «Ниве»,
Теперь он беден, немощен, мастит.
На свете нет поэта терпеливей.

За кассой в ожидании чудес
Сидит многострадальная Ксантиппа,
А рядом, в переплетах или без,
Его всех опусов внушительная кипа.

Оратор главный посвятил доклад
Развитию таланта Лихорадка.
Он повествует обо всем подряд
От письменной словесности зачатка.

Закончив свой пленительный рассказ,
Он начинает всхлипывать украдкой,
Внезапно вспомнив, что он только раз
Упомянул в докладе Лихорадка.

За ним другой докладчик, педагог.
Он говорит сжимая плотно губы.
К поэтам он взыскателен и строг
И, вообще, поэзии не любит.

У Лихорадка, говорит он, есть
Какое-то наличие таланта,
Но лично он советует прочесть
Жюль Верна «Дети капитана Гранта».

Ксантиппа незаметно подает
Супругу знаменитому пилюлю,
Суровым взглядом смотрит на народ,
Подсчитывая все пустые стулья.

Но вот конец. Разъезда час настал.
Культурно время провели, как будто.
И Лихорадок покидает зал,
Продав одну из книг своих кому-то.

«Айвенго» — чисто русский пансион.
Вы там найдете превосходный отдых.
Природой окружен со всех сторон, —
Что может быть приятнее природы?

В горах. (Почти в горах — семь миль от гор).
Близ моря. (Три часа езды от взморья).
Владельцы год назад вступили в спор
И до сих пор между собою спорят.