Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

Начало было положено. Окрыленный успехом, Владимир Ильич стал готовить второй съезд.

Он написал устав, взялся за сочинение горячей пламенной речи. Супруге снова отдал на откуп приглашения.

В обеденный час Владимир Ильич привычно уселся за стол в гостиной со своей большой деревянной ложкой. К его немалому удивлению, стол был еще пуст — на нем не было ни салатниц, ни супницы, ни кастрюль и сковородок. Не видно было ни тещи, которая кашеварила у молодых, ни самой супруги.

Напрасно оголодавший пролетарский вожак барабанил ложкой по столу, призывая родню. Никто не появился. И тогда Владимир Ильич лично отправился на кухню.

Там работа была в полном разгаре. Работа кипела. В кастрюлях на плите булькало. На сковородке шкварчало. Пахло горелым. А супруга и теща не обращали на это никакого внимания. Они увлеченно подписывали приглашения.

— В чем дело? — недовольно спросил Владимир Ильич.

— Готовим вызовы, — отозвалась супруга.

— А почему их так много?

— Рассылаю их всем знакомым марксистам.

— Да тут почти одни евреи! — воскликнул Владимир Ильич, пробежавшись глазами по приглашениям.

— Евреи почти как пролетарии. Они не носят цепей, но бедны и угнетены, как рабочие.

— Надюша, а ты случайно не еврейка?

— Володя, мы с тобой столько женаты. А разве ты слышал от меня хоть слово на идише или иврите?

— Может, ты скрываешь. Так зачем все-таки их так много?

— Видишь ли, Володя, евреи тонко чувствуют будущее. Если мы увидим их на своем съезде, это значит, что у партии есть перспектива.

— А почему адрес съезда Лондон? Это же дорого. У нас нет столько денег. Хотя, Коба недавно прислал…

— Они лежат в надежном месте.

— В сундучке, который мне подарила мама.

— Ну да. Только это не значит, что их надо тратить на разную ерунду.

— Не понимаю.

— Все делегаты, кроме наших, поедут в Лондон на свои.

— Как?

— Это политический ход.

— Чем же мы их привлечем?

— Сундучком. Вот послушай…

И Надежда Константиновна поведала мужу свою задумку.

— Архиинтересный ход! — одобрил Владимир Ильич. — Можно попробовать… Но не мешало бы и пообедать. Я сильно проголодался.

Второй съезд партии действительно собрался в Лондоне. Секрет из этого делать не стали. Революционеры знали и обсуждали.

Видели, как до его начала Троцкий о чем-то долго беседовал с Мартовым, бывшим женихом Надежды Константиновны. Владимиру Ильичу доложили. Он в ответ хитро прищурился и промолчал.

Для съезда сняли целый зал на третьем этаже дома. Расставили столы, стулья. Зная пристрастия революционеров-марксистов, выставили пиво разных сортов и снедь к нему: креветок в стеклянных салатницах, красных вареных раков в ведерках, воблу шпалерами, как солдат в строю, и соленые баранки в вазах. Цюрупа приготовил в бутылках свой фирменный напиток.

Стол украсили новинкой — салатом, который на французский манер назвали оливье. Замечателен он был присутствием в нем зеленого вареного горошка.

Если революционер в процессе застолья перебирал и падал лицом в тарелку, то горошек пружинил и смягчал контакт. Лицо при этом пачкалось, но не повреждалось.

Благодаря партийцам, салат оливье стал настоящим украшением всех праздничных столов.

Кое-кто из делегатов приехал пораньше. И вовсю дегустировал стол. Возле Бухарина стояло пять пустых кружек. Сам он подремывал на стуле.

Делегаты бродили по залу. Присматривались, переговаривались. Особое внимание их привлекал стоящий на видном месте сундучок. Но спросить как-то стеснялись.

Пока Феликс Эдмундович нарочито громко не поинтересовался у Владимира Ильича:

— А что в сундучке?

— Там лежат деньги, — охотно пояснил тоже в полный голос Владимир Ильич. — Это наши партийные средства.

Он приоткрыл крышку и каждый желающий мог увидеть, что сундучок доверху заполнен денежными купюрами крупного достоинства.

— Видишь, Фима, — шепотом произнес представитель еврейского союза «Бунд» своему соратнику, с которым они ходили под ручку. — Это богатые люди. Они принесут нам счастье.

— Да, Изя, — ответил второй. — Я очень рад тому, что мы здесь.

Делегатов постепенно прибывало.

У дверей и встречал Феликс Эдмундович с железной палкой вроде печной кочерги. И матрос-партизан Железняк.

Мореман чувствовал себя как дома. Курточку он скинул и каждый мог лицезреть его морскую полосатую маечку и выпуклую боевую грудь, крест-накрест опоясанную пулеметными лентами с блестящими при свете патронами. Любимый аппарат его в собранном виде, сверкая свежей краской, располагался у правой ноги дулом в зал.

Народ продолжал подтягиваться. И Владимир Ильич объявил:

— Господа! Прошу садиться! Наш партийный съезд предлагаю считать открытым!

Ему дружно зааплодировали.

Он произнес яркую вступительную речь. Обрисовал положение дел, поставил задачи и предложил начать обсуждение.

Ему снова захлопали. Все шло гладко. Не предвещало никаких неожиданностей. И все-таки они случились.

На съезде предстояло решить два вопроса и оба считались главными. Нужно было принять устав. Затем — выбрать главу партии. И с самого первого вопроса — обсуждение устава — в новорожденной партии возник раздрай. Бывшие единомышленники поделились на две фракции — большевиков и меньшевиков.

Сейчас мало кто вспомнит, в чем была суть разногласий и чем большевики отличались от меньшевиков. Разве что так, бесхитростно: большевики — те, кто за Владимира Ильича, меньшевики — это те, которых меньше.

Началось все вроде бы с мелочи. Была в уставе такая позиция — кого считать членом партии.

Все делегаты дружно сошлись во мнении, что каждый член партии должен признавать ее программу и устав и поддерживать партию материально — платить членские взносы. А дальше возникли разногласия.

Владимир Ильич и его сторонники считали, что партиец должен выполнять партийные поручения бесплатно. А противники возражали:

— Это же чистый капитализм! — кипятился главарь отступников Мартов под одобрительные кивки Троцкого. — Эксплуатация человека партией!

В самом деле, человек разделяет программу и устав, платит членские взносы. Зачем же такого правильного партийца загружать еще бесплатной работой?

Он еще из такой партии сбежит. Или взбунтуется и начнет требовать отчета по расходу членских взносов.

Кто прав?

Возьмем простенький пример.

Нужно к женскому дню восьмому марта выполнить важное партийное поручение — выпустить стенгазету. Поздравить женщин. Пожелать и обрадовать. Вдохнуть тем самым им запас жизненных сил.

Мартовец подойдет к партийцу:

— Сделай!

А тот:

— Не могу. Рисовать не умею. И фантазия у меня для подобного дела мелковата.