Array Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

Шутя друг муз, но ремеслом друг хмелю,
С попойки встал и тут же слег в постелю;
Жена в слезах послала за врачом;
Приходит врач и с гробовым лицом
Проговорил: «Сообразя догадки,
Здесь нахожу с ознобом лихорадки
И жажды жар; но мудрый Иппократ
Сперва велит нам жажды пыл убавить…»
Больной на то: «Нет, нет, пустое, брат.
Сперва прошу от холода избавить,
А с жаждой сам управиться я рад».

Двуличен он! — Избави боже!
Напрасно поклепал глупца:
На этой откровенной роже
Нет и единого лица.

Людской семьи не зная таин,
Зовешь ты братьями людей;
Будь так, но затверди верней,
Что первородный брат был Каин.

Есть Карамзин, есть Полевой,—
В семье не без урода.
Вот вам в строке одной
Исторья русского народа.

Что пользы в том, что ты речист,
Что корчишь важную осанку?
Историк ты и журналист,
Панегирист и пародист,
Ты — всё… и всё ты наизнанку!

Бессильный враг, ты тупо жалишь:
Раздолье, смех твоим врагам;
Бездушный друг, ты глупо хвалишь:
Беда и страх твоим друзьям.

Как спорить с Полевым, когда сей критик чуткий
Рассудит, охая, что я тяжел на шутки?
Быть может… Тяжела ль иль нет моя рука,
Вернее знают всех про то его бока.

Вот враль! подобного ему не знаю чуда!
Врет словом, врет пером; не объясните ль вы,
Откуда он берет всю эту дрянь? — Откуда?
Да всё из головы.

«Чем занимается теперь Гизо российский?»
— «Да, верно, тем же всё: какой-нибудь подпиской
На книгу новую, которую — бог даст —
Когда-нибудь и он напишет да издаст».

«Пусть говорят, что он сплетатель скучных врак,
Но публики никто, как он, не занимает».
— «Как — публики? Бог весть кто вкус ее узнает?» —
«У публики — вот это так!»

Булгарин — вот поляк примерный,
В нем истинных сарматов кровь:
Смотрите, как в груди сей верной
Хитра к отечеству любовь.
То мало, что из злобы к русским,
Хоть от природы трусоват,
Ходил он под орлом французским
И в битвах жизни был не рад.
Патриотический предатель,
Расстрига, самозванец сей —
Уже не воин, а писатель,
Уж русский, к сраму наших дней.
Двойной присягою играя,
Подлец в двойную цель попал:
Он Польшу спас от негодяя
И русских братством запятнал.

Синонимы: гостиная, салон.
Недоумением напрасно ты смущен:
Гостиная — одно, другое есть салон.
Гостиную найдешь в порядочном трактире,
Гостиную найдешь и на твоей квартире,
Салоны ж созданы для избранных людей.
Гостиные видал и ты, Видок Фиглярин,
В гостиной, может быть, и ты какой-то барин,
Но уж в салоне ты решительно лакей!

К усопшим льнет, как червь, Фиглярин неотвязный,
В живых ни одного он друга не найдет;
Зато, когда из лиц почетных кто умрет,
Клеймит он прах его своею дружбой грязной.
Так что же? Тут расчет: он с прибылью двойной,
Презренье от живых на мертвых вымещает.
И чтоб нажить друзей, как Чичиков другой,
Он души мертвые скупает.

Я знал давно, что подл Фиглярин,
Что он поляк и русский сплошь,
Что завтра будет он татарин,
Когда б за то ему дать грош;
Я знал, что пошлый он писатель,
Что усыпляет он с двух строк,
Что он доносчик и предатель
И мелкотравчатый Видок;
Что на все мерзости он падок,
Что совесть в нем — истертый знак,
Что он душой и рожей гадок;
Но я не знал, что он дурак.
Теперь и в том я убедился.
Улика важная: нахал,
Спасибо, сам проговорился
И в глупости расписку дал.
Сказал я как-то мимоходом,
И разве в бровь, не прямо в глаз,
Что между авторским народом
Шпионы завелись у нас;
Что там, где им изменит сила
С лица на недруга напасть,
Они к нему подходят с тыла
И за собою тащат в часть;
Что страшен их не бой журнальный,
Но что они опасны нам,
Когда жандарм или квартальный
В их эпиграммах пополам.
Ему смолчать бы, как смолчали
Другие, закусив язык.
Не все ж бы тотчас угадали,
Кто целью был моих улик.
Но он не вытерпел, ответил
И сдуру ясно доказал,
Что хоть в кого бы я ни метил,
А прямо в лоб ему попал.

Мудрец Гораций воспевал
Свою посредственность златую:
Он в ней и мудрость полагал
И к счастию стезю прямую.
С тех пор наш изменился свет,
И как сознаться в том ни больно:
Златой посредственности нет,
Людей посредственных довольно.

Лоб не краснеющий, хоть есть с чего краснеть,
Нахальство языка и зычность медной груди,
Вот часто всё, что надобно иметь,
Чтобы попасть в передовые люди.

Вопрос искусства для искусства
Давно изношенный вопрос;
Другие взгляды, мненья, чувства
Дух современный в жизнь занес.
Теперь черед другим вопросам,
И, от искусства отрешась,
Доносом из любви к доносам
Литература занялась.

«Скажите: отчего иной так в душу вьется,
Так рвется угодить; а будь беда с тобой,
Не жди ты от него услуги никакой?»
— «Где тонко, там и рвется».

Природы странною игрой
В нем двух начал раздор открытый:
Как может быть он человек пустой
И вместе с тем дурак набитый?

Недаром наш должник слывет и краснобаем:
На россказни он щедр, но туг на чистоган;
Он за́ словом в карман не ходит — это знаем,—
Но рад за де́ньгами ходить в чужой карман.

Приятель мой, к тому ж рифмач, стихов тетрадью
Душил меня с утра, как полновесной кладью;
Раз занял сто рублей он на́ день — и пропал.
Хороший дал процент мне малый капитал!