Виктория Холт - Невеста замка Пендоррик

Я огорченно посмотрела на спущенный чулок.

У него в голосе был неподдельный испуг, и я почувствовала себя счастливой. Все мои черные мысли показались мне глупостью.

— А ведь кое-кто из здешних сказал бы, что это дурное предзнаменование — упасть на могилу, да еще и при первом же посещении кладбища!

Его глаза смеялись.

— А предзнаменование чье именно?

— Вот этого я сказать не могу, не знаю. Но что примета дурная, это уж точно.

— Как, должно быть, трудно жить некоторым людям, — размышляла я вслух. — Они кругом видят знаки, предзнаменования, во всем — руку судьбы. Выходит, по собственной воле ничего и не сделать.

— Тогда как ты — хозяйка своей судьбы и души и перекладывать вину на звезды или что-нибудь еще в этом роде не собираешься?

— Вот именно. А ты, Рок?

Он вдруг поцеловал мне руку.

— Как всегда, мы с тобой думаем одинаково.

Он огляделся и сказал:

— А вон там, видишь, — семейный склеп Пендорриков.

— Я должна его увидеть! — воскликнула я и направилась туда, на этот раз не забывая глядеть под ноги. Рок шел следом.

— Здесь покоятся многочисленные мертвые Пендоррики, — важно произнес Рок.

Это был богато украшенный мавзолей. Три ступеньки вели вниз к двери.

Мне вдруг расхотелось заходить туда.

— Пожалуй, для одного солнечного утра я уже довольно думала о смерти.

Рок обнял меня и поцеловал. Затем, отпустив меня, он спустился по ступенькам проверить дверь, а я осталась стоять, где была. Вдруг я заметила на позолоченной ограде лавровый венок, повешенный кем-то на заостренный прут. Подойдя ближе, я увидела прикрепленную к венку карточку. «Барбарине», — прочла я.

Подошел Рок, но ничего, казалось, не заметил, и я не стала говорить ему о своей находке. Почему-то мне захотелось поскорее покинуть это скорбное место.

Ленч подали в одной из небольших комнат, непосредственно выходящих в северный холл. Все было очень вкусно, Чарльз и Морвенна очень старались, чтобы я почувствовала себя дома, и мне показалось сейчас, что я уже давно знаю их. Близнецы и Рейчел Бектив тоже были за столом. Ловелла болтала без умолку, Хайсон не произнесла и двух слов, а гувернантка явно чувствовала себя другом семьи. Она приструнила Ловеллу, когда та слишком уж разошлась; со мной же была подчеркнуто любезна и дружелюбна. Я подумала, что, может быть; была неправа, когда так сразу невзлюбила ее.

После ленча Рок и Чарльз ушли вместе а я пошла к себе за книгой. Я решила сделать то, о чем подумала, как только увидела из окна внутренний дворик — посидеть там под пальмой и почитать.

Я взяла книгу и вышла наружу. В тени было восхитительно прохладно. Я залюбовалась красотой этого уединенного места, и сейчас дворик напомнил мне Испанию, где подобные дворики есть в каждом доме. Цвели голубые, розовые и белые гортензии, дивно пахла лаванда, бронзовый Гермес отражался в воде бассейна, где плавали золотые рыбки.

Я хотела читать, но не могла сосредоточиться — мне все казалось, что из окон за мной наблюдают. И как я ни убеждала себя, что это глупо и кому здесь нужно подсматривать за мной, да и если бы и подсматривал, то что мне за дело — все было напрасно. Тем не менее я заставила себя прочитать несколько страниц.

Вдруг за спиной у меня послышался шорох и чьи-то руки закрыли мне глаза. Я сильно вздрогнула и сказала гораздо более резко, чем хотела:

— Кто здесь?

Я ощупала руки, оказавшиеся детскими. Раздался смешок и голос произнес:

— Угадай!

— Ловелла.

Девочка весело закружилась передо мной.

— Я умею стоять на голове, — объявила она, — спорю, что ты не умеешь.

Она тут же продемонстрировала свое умение, болтая в воздухе длинными тонкими ногами в ярко-синих шортах в опасной близости от бассейна.

— Ну все, все, хватит! Ты уже доказала.

Сделав сальто-мортале, она приземлилась на ноги и, улыбаясь, смотрела на меня. Лицо ее раскраснелось от усилия.

— Как ты угадала, что я Ловелла? — спросила она.

— Просто ни о ком другом не подумала.

— Это могла быть и Хайсон.

— Я почему-то была уверена, что Ловелла.

— Хайсон таких вещей не делает, ведь так?

— Кажется, она немного стеснительная.

Она снова сделала сальто-мортале.

— Тебе страшно? — неожиданно спросила она.

— Почему страшно?

— Ну, потому что ты — одна из Невест.

— Каких еще невест?

— Невест Пендоррика, разумеется.

Она стояла совершенно неподвижно, глядя на меня прищуренными глазами.

— Ты ведь ничего не знаешь, так?

— Поэтому я и прошу тебя рассказать мне.

Она приблизилась и, опершись о мои колени, долго и внимательно вглядывалась в меня. Я смотрела в ее удлиненные черные глаза, похожие на глаза Рока, и мне почудилось в ее взгляде что-то, что тоже напомнило мне Рока — лукавство и озорство. Но уверена я не была.

— Так ты мне расскажешь? — спросила я.

Она медлила, глядя через плечо на окна, Я продолжала:

— Почему ты спросила, не страшно ли мне?

— Ну, ты же одна из Невест Пендоррика. Как и бабушка. Ее портрет висит в южном холле, ты ведь видела его?

— Барбарина, — сказала я.

— Ага. Бабушка Барбарина. Она умерла. Тоже Невеста Пендоррика.

— Ну и что же из того? Перестань, пожалуйста, говорить загадками. Причем тут невеста? Почему она должна была умереть?

— Была еще одна Невеста, та, что в северном холле — Ловелла. Ее тень бродила по Пендоррику, пока Бабушка Барбарина не умерла. Только тогда она успокоилась в могиле.

— А-а, понятно. История о привидениях.

— Не только. И о живых тоже.

— Мне очень хочется послушать ее.

Она снова посмотрела на меня как быв нерешительности, и я подумала, что, возможно, ей не велели мне рассказывать.

— Хорошо, — зашептала она. — Когда Ловелла выходила замуж, была устроена пышная свадьба и потом банкет. Ее семья была очень богата. Они жили в Северном Корнуолле, и всей семьей приехали на бал в Пендоррик — отец, мать, сестры, братья, кузены и кузины, тетушки и дядюшки. Бал был в разгаре, когда вошла женщина и с ней маленькая девочка. Девочка была ее дочкой и, как она сказала, дочкой Петрока Пендоррика. Не Рока — это было очень давно, — а другого Петрока, его тогда Роком не звали. Так вот, этот Петрок Пендоррик и был женихом Ловеллы, а женщина с девочкой считала, что он должен был жениться не на Ловелле, а на ней. Она жила в лесу, и мать у нее была ведьмой, так что проклятье их имело силу. Она тогда прокляла Пендоррика и Невесту, и веселье тогда закончилось.

— А как давно это было? — спросила я.

— Почти двести лет назад.

— Это очень давно.

— Но ничего еще не кончилось и никогда не кончится, наверное. Это история не только Ловеллы и Барбарины… но и твоя тоже.

— Причем тут я?

— Ты же не знаешь еще, какое было проклятье. Невеста должна умереть в расцвете сил, и душа ее не найдет покоя, пока новая Невеста не сойдет в могилу, — разумеется, тоже в расцвете сил.