Рейчел Липпинкотт - Все это время

– Это твоя сестра? – сердито спрашивает Марли.

Старшая девочка испуганно кивает. Ей лет двенадцать, не больше.

– Знаешь, что могло бы случиться, если бы она продолжила вот так бегать по улице? – Марли срывается на крик, крепко держит маленькую девочку за плечи. Глаза девушки широко открыты, но я не понимаю, почему – от гнева или от страха. Я еще никогда не видел Марли такой. – Что, если бы она?… Что, если бы с ней?…

Подхожу и трогаю Марли за плечо.

– Марли, – твердо говорю я, но она не обращает на меня внимания.

– Ты должна присматривать за своей сестрой! Она могла погибнуть!

Я стою, смущенно глядя на других детей: они напуганы, пытаются одновременно спрятаться друг за друга и подойти поближе, чтобы было лучше видно.

– Убери руки от моей дочери! – раздается чей-то гневный голос.

Через лужайку к нам бежит женщина, очевидно, мать девочек. Нам надо срочно убираться отсюда.

– Марли, – говорю я, оттаскивая девушку. – Перестань. С девочкой всё в порядке. Идем.

Она глядит на испуганных детей, на трясущуюся от ужаса девочку, на рассерженную мать, потом ее взгляд наконец падает на меня и на мои руки, сжимающие ее запястья. На глазах Марли блестят слезы, она вырывается и убегает по траве в сторону кладбища.

– Ненормальная! – кричит ей вслед мать девочек.

Я смотрю вслед девушке, пытаясь осмыслить, что, черт возьми, только что произошло.

Поспешно извиняюсь перед разъяренной дамой и перепуганной девочкой, потом бегу за Марли через парк – я точно знаю, куда она направилась. Держу курс прямо на кладбище и там, возле могилы Лоры, нахожу Марли: она стоит на коленях, голова опущена, плечи поникли, длинные волосы скрывают лицо.

– Знаешь, она права, – говорит Марли, когда я подхожу ближе, тяжело отдуваясь. – Со мной определенно что-то не так.

Наклоняюсь и осторожно отвожу длинные пряди волос от ее лица.

– Что происходит?

– Никаких грустных историй, – вздыхает Марли, качая головой.

– Ладно. – Сажусь рядом с ней. Мне всего лишь хочется понять, что стряслось, но я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что поделиться такой историей непросто. – Тебе необязательно мне рассказывать, но если вдруг захочешь – я всегда готов выслушать.

Марли обнимает себя за плечи, потом поднимает глаза и прикасается к висящему у нее на шее кулону – он похож на розовый сапфир. Обычно на ее шее виднелась только цепочка, а сам кулон прятался под одеждой; сегодня я впервые вижу этот камень.

– Я всегда носила желтое, – говорит Марли. Действительно, на ней постоянно были вещи всех оттенков желтого: лента для волос, обувь, кардиган, дождевик. – Сначала это была идея моей мамы: она наряжала нас в одежду разных цветов, чтобы мы хоть как-то отличались друг от друга, но… позже мне и самой хотелось носить желтое. Желтый цвет приносил мне радость, напоминал о свете, даже когда я тревожилась.

Она касается розовых лилий, растущих на могиле.

– Но Лора… любила розовый. Чем ярче, тем лучше. Всегда.

Я стараюсь не двигаться, боясь неосторожным жестом или даже дыханием спугнуть этот миг откровенности. До сих пор Марли как воды в рот набирала, когда речь заходила о ее сестре.

– Я никогда не походила на нее. Знаешь, Лора была веселой. Очень открытой. Могла заговорить с первым встречным и болтать часами. – Марли срывает один цветок, печально улыбается. – Меня не обижало, что Лору любят больше меня, ведь я и сама любила ее больше всех на свете.

Я беру Марли за руку и слегка пожимаю, чтобы подбодрить.

– Мы всегда приглядывали друг за другом. Ну, по большей части это Лора приглядывала за мной. В тот день она…

Голос девушки срывается, и я крепче сжимаю ее пальцы, чтобы придать ей сил.

– Лора собиралась преподать урок Дженни Поуп, – продолжает Марли, пожимая мою руку в ответ. – Она не хотела причинять ей вред, просто хотела поставить ее в неловкое положение, чтобы отомстить за меня. – Она умолкает и качает головой. – Боже, как же я боялась. Я не сомневалась, что кто-то обязательно догадается, что это не я, а Лора, притворившаяся мной, и тогда я и вовсе сгорю со стыда. – Она смотрит на могилу, на выбитое на камне имя. – Но Лора… не сомневалась ни секунды. Была так спокойна, готова бросить вызов всему миру. Я не могла ей отказать.

Я замечаю горку лепестков у ног Марли – свободной рукой она разорвала лилию на сотню кусочков. Сглатываю, напуганный тем, куда может привести эта история.

– В общем, мы поменялись одеждой. Лора надела мои желтые вещи, а я – ее розовые. Она распустила волосы, я собрала свои в хвост. Мы… поменялись местами.

Марли умолкает, тяжело, со всхлипом дыша. Некоторое время она борется с собой, пытается продолжить и не может. Что-то ее останавливает, какой-то барьер, который она не в силах преодолеть.

– Если бы… – произносит она наконец. – Если бы я смотрела по сторонам. Если бы обратила внимание… Я… Я…

– Что? Марли, что произошло? – Я пытаюсь ее подтолкнуть, помочь перебраться через эту стену.

Марли качает головой, но сдавленно продолжает:

– Мы… на нас были эти дурацкие подвески. Розовый и желтый сапфиры. Лора знала, что ее затея сработает, только если всё будет идеально. Мы стояли на тротуаре и ждали автобус, и тут она вспомнила. – Марли тянется к своей шее. – На мне по-прежнему был мой кулон с желтым сапфиром… а на Лоре – ее, розовый.

Она начинает дрожать, воспоминания ее убивают.

– Лора сняла свой кулон и попросила меня отдать ей мой, но… когда она его надевала, он… запутался у нее в волосах. Она так привыкла, что ее волосы собраны в хвост… а мои всегда были распущены. Но ее волосы… черт. – Марли начинает дрожать сильнее. – Я… проклятье…

– Всё хорошо, Марли.

Пытаюсь ее обнять, но она сердито отталкивает мою руку.

– Ничего не хорошо! – зло выпаливает она. – Этот проклятый желтый кулон… мой желтый кулон… запутался у нее в волосах. Она распустила волосы из-за меня. Лора тянула и дергала, смеялась, и тут цепочка оборвалась. Кулон отлетел прямо на дорогу.

Она замолкает, глядя куда-то в пустоту – очевидно, та сцена снова встает у нее перед глазами.

– Я увидела ту машину раньше Лоры. Она… она ее не заметила, а я увидела. Увидела машину и застыла. Я даже не попыталась предупредить сестру. У меня пропал голос.

Потрясенный, я отодвигаюсь от нее. Вот черт. Марли вся напрягается, словно как наяву слышит скрип автомобильных покрышек и тошнотворный звук удара.

– Марли, это не твоя ви…

– Потом я услышала истошный крик, – продолжает девушка, перебивая меня. – Я подумала, что, наверное, кричу я сама, но это была наша мама. Я даже не помню, как она там оказалась. Она просто была там, на земле, обнимала Лору. Громко кричала… – Голос Марли становится пронзительным и истеричным, в каждом слове звучит боль воспоминаний. – «Вы должны присматривать друг за другом! Как это случилось? Марли, как же так получилось?»