Рейчел Липпинкотт - Все это время

Несколько долгих секунд девушка молчит, переводит дух.

– Вот что она кричала, снова и снова.

Она подтягивает колени к груди, обхватывает их руками, утыкается в них лицом, борясь со слезами. Ее голос понижается до шепота.

– С тех пор я кричу эти слова самой себе, задаю тот же вопрос. Каждую минуту. Только я кричу безмолвно, поэтому меня никто не слышит.

Теперь я понимаю. Этот крик сквозит в каждом движении Марли, в каждом ее дыхании. Она до сих пор винит себя за то, что случилось с сестрой, хоть это и неправда. Это не ее вина.

Марли считает себя виновной в гибели сестры.

– Я никогда не плакала, ни разу ни с кем об этом не говорила. Я не рассказываю грустных историй. Просто пытаюсь исчезнуть, – говорит она наконец. – Если Лора не может жить, то и я тоже не могу.

– Марли, – говорю я, беря ее за руку. – Ты ни в чем не виновата.

Никогда еще мне так сильно не хотелось убедить в чем-то другого человека.

– Виновата. – Марли смотрит на наши соединенные руки. – Моя мама была права.

– Иногда… Иногда, когда нам плохо, мы говорим всякую ерунду, в которую сами не верим. Говорим сгоряча, не думая о последствиях. Уверен, на самом деле твоя мама так не считает.

Очевидно, Марли мне не верит.

– Лора всегда присматривала за мной, старалась меня защитить, а я даже не попыталась ее спасти, – говорит она. Марли злится на себя. – Я просто стояла и смотрела.

Крепче сжимаю ее руку, пытаюсь подобрать правильные слова.

– Марли, ты считаешь меня виновным в аварии, в которой погибла Кимберли?

Она поднимает на меня глаза, ее взгляд становится смущенным.

– Нет. Это ведь была авария. Ты же знаешь, это просто несчастный случай. Я хочу сказать… ты ведь тоже пострадал.

– И какая между нами разница?

– Просто… – неуверенно тянет Марли и отводит глаза. – Просто это другое. Ты сам пострадал, а я нет. Лора просто пыталась помочь мне, а я не смогла… – Взгляд ее становится отсутствующим. – Она была лучше меня. Во всём. Несправедливо, что я здесь, а она – нет. Я хочу быть похожей на нее, но не могу и никогда не смогу.

Я легко касаюсь ее щеки и заставляю ее повернуться ко мне.

– Тебе не нужно походить на нее, Марли. Ты – это ты.

Она качает головой и смотрит на кусочки разорванной лилии.

– Ты прекрасный человек. – Я вспоминаю, сколько всего мы с ней пережили вместе, с тех пор как познакомились. – Марли, ты понимаешь меня как никто другой. Ты прекрасная слушательница, ты добрая и чертовски сильная. Думаю, твои истории получаются настолько невероятными, потому что ты знаешь, что такое потеря, знаешь, что такое любовь. Ты умеешь чувствовать.

Она молчит, не поднимая головы.

– Для меня ты самая лучшая. Когда мы встретились, я был полной развалиной, но ты снова пробудила во мне желание жить. Неужели ты не видишь, что для меня ты особенная? – Пытаюсь заглянуть ей в глаза, но она не двигается, так что я слегка сдаю назад. – Я хочу сказать, где еще найдешь человека, который дарит другим цветы, исходя из их значения? У кого еще есть небольшая армия уток, любителей попкорна, готовая построиться по первому зову?

Знаю, так просто мне ее не убедить, но у нас впереди много времени. Впереди еще много дней.

– Марли, я говорю совершенно искренне.

Притягиваю ее к себе и вздыхаю с облегчением: Марли прижимается ко мне, от нее пахнет жасмином и цветками апельсина – теплый, знакомый аромат. Впервые я крепко ее обнимаю.

– Больше никаких грустных историй, обещаю, – шепчу я.

Вот так мы начинаем новую историю.

– Примерь-ка вот этот, – говорит мама, протягивая мне блейзер размера оверсайз в полоску. Кошусь на пиджак, не зная, как донести до мамы, что она выбрала самую безобразную вещь в этом магазине.

Иногда моя мама попадает в точку, когда речь заходит об одежде, а иногда выбирает для меня синий в тонкую полоску блейзер и требует, чтобы я его примерил.

На мое счастье мама замечает мою кислую физиономию и вместо полосатого ужаса протягивает мне темно-серую спортивную куртку.

– Тебе нужно выглядеть непринужденно и одновременно показать, что ты профи.

Беру у нее куртку, надеваю – ткань приятно льнет к моим рукам и плечам. Разглядываю себя в зеркало примерочной.

Интересно, что сказала бы Марли. Сочла бы, что я хорошо выгляжу?

Пытаюсь пригладить волосы и цепляюсь взглядом за тонкий розовый шрам на лбу – вечное напоминание обо всём случившемся со мной за последние несколько месяцев.

Чем дольше я гляжу на куртку, на свое отражение, тем сильнее нервничаю из-за предстоящего мне завтра собеседования.

Мама поправляет мне воротник, окидывает меня придирчивым взглядом.

– Знакомая гримаса, – замечает она, легонько похлопывая меня по щеке. – У тебя всегда было такое лицо перед важными матчами.

Смотрю на нее сверху вниз.

– Это так очевидно?

– Что? Выражение первобытного ужаса? – Мама качает головой и улыбается. – Вовсе нет.

Таращусь в зеркало, поворачиваюсь то одним, то другим боком, чтобы лучше рассмотреть куртку. Длинно выдыхаю.

– Что, если меня не возьмут? Может, Скотт сочтет мои писательские навыки ужасными?

Лицо мамы становится серьезным, она протягивает руку и мягко поворачивает мою голову, так чтобы я отвел взгляд от зеркала и посмотрел на нее.

– Кайл, за минувший год тебе не один, а два раза пришлось начинать всё сначала. Ты серьезно повредил плечо. – Она тяжело вздыхает. – Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что тебе пришлось пережить после гибели Кимберли.

Я сглатываю, плечо и шрам вдруг начинают болеть.

– Если уж ты справился с таким серьезным испытанием, то, черт возьми, переживешь и завтрашнее собеседование, – уверенно заявляет мама. – Ты всегда находишь выход из положения, если по-настоящему этого хочешь.

Кашляю, отвожу глаза, а мама громко хлюпает носом, быстро промокает глаза салфеткой. Глаза у нее карие, как у меня.

– Ладно. – Она улыбается и толкает меня локтем в бок. – Давай подберем тебе рубашку.

Я обнимаю ее за плечи, и мы отправляемся в отдел мужских рубашек.

– Всегда вперед, – говорит мама, похлопывая меня по груди.

– Ни в коем случае не оглядываться назад, – подхватываю я, улыбаясь ей в ответ.

На следующее утро я сижу в приемной «Таймс», одетый в новую темно-серую куртку, и жду, когда из кабинета выйдет Скотт Миллер, дабы провести со мной собеседование.

Стараюсь не смотреть в глаза секретарше, оглядываю стены, рассматриваю вставленные в рамки журнальные обложки и газетные вырезки – они занимают всё пространство вокруг, нет ни одного свободного квадратного дюйма.

Замечаю пару заголовков: СТАРШАЯ ШКОЛА ЭМБРОУЗ ВЫИГРЫВАЕТ ЧЕМПИОНАТ ШТАТА, ГОРДОН РАМЗИ НЕ НАШЕЛ К ЧЕМУ ПРИДРАТЬСЯ В МЕСТНОМ РЕСТОРАНЕ, ГОРОДСКОЕ СОВЕЩАНИЕ ПО ВОПРОСАМ ТЕХНИКИ БЕЗОПАСНОСТИ ПРЕРВАНО ИЗ-ЗА НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ.