Синти Шелтон - Обитель воскреснувших грез

Робер Понже, проанализировав факты, не мог в очередной раз не восхититься шефом. Обычно, посылая молодых сотрудников в ту или иную фирму, он мотивировал свои поручения «простым любопытством», не требовал ничего конкретного и просил «слегка осмотреться». Однако, нюх у господина Деново был великолепным, и если он проявлял к деятельности какой-то фирмы «просто любопытство», это означало, что в скором времени концерн хозяина извлечет из этого немалую пользу.

Молодые сотрудники «осматривались», а затем к работе подключались опытные «волки» — такие, как Робер. Результаты почти всегда превосходили ожидания. Конечно, Понже понимал, что эта деятельность незаконна. С другой стороны, говорил он себе, покажите мне такую фирму, которая не занимается промышленным шпионажем и при этом процветает.

В этот раз он слегка удивился заданию — «просьбе» Деново, поскольку было совершенно очевидно, что те исследования, которые проводились в «Обители», совершенно не пересекались с интересами фирмы шефа. Устроившись в лабораторию на должность «подай-принеси», он сумел расположить к себе Бориса Катрена — ответственного за практическую сторону исследований. Робер знал, что разрабатываемая Жаном Дюбуа методика направлена на лечение людей с психическими отклонениями. Зачем она могла понадобиться Клоду Деново — промышленнику и бизнесмену — сказать было трудно. Однако, поразмыслив, Понже пришел к выводу, что методика может быть использована и для влияния на психику здоровых людей.

И тогда он подумал, что аппетиты господина Деново растут…

Грати не любил появляться в замке и в клинике без особой надобности. Иногда он участвовал в придуманных Жаном Дюбуа спектаклях в роли кровожадного или снедаемого любовной страстью карлика, иногда просматривал видеозаписи поведения больных на лабораторных мониторах, но основное время проводил у себя дома и общался со своими коллегами там же. Вот и сегодня, вернувшись из Беатензее, он пригласил Жана Дюбуа к себе. Он еще не решил, как ему дальше быть с Барбарой. Но разговор с Жаном он собирался вести, конечно, не о девушке.

Дюбуа умел в любой обстановке принимать самую органичную позу, которая соответствовала ситуации. В холле дома Грати он облюбовал себе огромное кресло и сел в него по-американски: на один подлокотник закинул ноги, а на другой — оперся спиной. К нему на колени тотчас же запрыгнул кот и довольно заурчал.

Дюбуа уже давно раздражал Пьера Грати. Когда-то разглядев в статном, всегда небрежно одетом и совершенно незакомплексованном молодом человеке будущее светило психиатрии, Грати искренне к нему привязался. Потом, когда Дюбуа стал демонстрировать явные успехи в научных исследованиях, к нежным чувствам стала примешиваться зависть, которая с годами все больше и больше разрасталась.

Почти полное пренебрежение ученика к своему таланту и успехам сначала удивляло учителя, а потом он начал злиться. Нельзя сказать, что Жану все давалось легко, но он словно бы не замечал трудностей, а, преодолев их, ничуть не радовался. Он был увлечен наукой и его мало заботило то место, которое он сам в ней занимает. Впрочем, он знал себе цену. И еще больше — цену другим. Грати подозревал, что Дюбуа оценивает его вполне адекватно, хотя и не показывает этого. Дюбуа давно перерос в научном плане своего учителя и был вполне от него независим. С этим было трудно смириться.

— Ты не можешь теперь давать обратный ход исследованиям, — излишне громко и не скрывая раздражения в голосе говорил Пьер Грати Жану. — Ты не имеешь на это права. Мы подписали контракт и теперь обязаны представить результаты.

— А кто говорит о том, что я отказываюсь представлять результаты? — в обычной своей ленивой манере проговорил Дюбуа. — Вот семнадцать дисков, которые лежат у вас на столе, — семнадцать позиций, семнадцать диагнозов. Чего же еще?

— Заказчику нужны принципиальные обоснования не каждой позиции в отдельности, а всей методики в целом.

Дюбуа прищурился.

— А кто сказал, что они существуют?

— А разве нет? — в тон ему спросил Грати.

— Нет, — твердо ответил Дюбуа. — Я, конечно, известный ученый, но не гений. Общего принципа нет и быть не может. Похожесть эффекта видеоряда на наркотический эффект всего лишь внешняя. Массовое производство здесь невозможно.

— Ты лжешь! — вдруг сорвался Грати. — Да, я отстал от тебя как ученый, но не поглупел, как тебе, может быть, кажется! Я видел эти семнадцать серий. И вижу в них общий принцип. Значит, есть общий принцип и у всех возможных позиций, как бы ты это ни скрывал.

— Он, конечно, должен быть, — сказал Дюбуа спокойно, словно и не заметил вспышки Грати. — Но пока его нет. Видит Бог. Я стараюсь. Все записано, вы можете просмотреть хоть все серии, проведенные за эти восемь лет. Если вам не лень. Можно не верить мне, но от фактов не отвернешься.

— Послушай, Жан, — вдруг резко сменил интонацию Грати, — я понимаю, что если ты вбил себе что-то в голову, тебя не сдвинешь с места. Но… я хочу тебя предостеречь. Наш заказчик — очень жесткий человек. Если мы не представим ему то, что обещали, он просто уничтожит нас. И не только закроет наш институт, но просто… просто расправится с нами. Физически.

— Он что — мафиозо, этот ваш заказчик? — с иронией спросил Дюбуа.

— В его мире свои правила. Жесткие.

— Ну что ж… — усмехнулся Дюбуа, — умрем от собственного интеллектуального бессилия.

Но Грати не был склонен к шуткам. Слишком нервный выдался день.

— Не ерничай. Можно подумать, что ты не боишься смерти.

Дюбуа пожал плечами и погладил кота.

— Не знаю. Как-то некогда было об этом думать: то одно, то другое… Наверно, испугаюсь, когда она прискачет. С чем она там скачет — с косой? И на чем?

— Ты сегодня намерен издеваться надо мной, твоим бывшим учителем, — устало проговорил Грати. — Пусть. Но ради нашей дружбы — помоги мне. Если ты не боишься смерти, то я умирать не хочу.

— Да с чего вдруг такие речи? Ни юридически, ни фактически мы никого не обманывали. Мы брали деньги под исследования, исследования завершились определенным результатом, который мы демонстрируем. Ну не могу же я сотворить чудо!

— Когда-то ты умел, — с явной угрозой произнес Грати.

Дюбуа рассердился.

— Вы сильно разочаровываете меня, Пьер. Неужели вы опуститесь до банального шантажа?

Но шантаж предполагает выуживание того, что у человека есть в наличии. А у меня нет того, что вы от меня требуете. Можете хоть наизнанку меня вывернуть.

Грати перестал ходить по холлу и устало опустился в кресло.

— Ладно, — тихо сказал он. — Нет так нет. Тогда и бояться нечего. Никто не сможет украсть то, чего нет.

Дюбуа пристально на него посмотрел.