Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

Утром, сидя в ожидании на упакованных вещах, Жанна набрала телефон Мити Иванцова.

- Да, я вас слушаю, - ответил он каким-то безжизненным голосом.

- Митя, это ты? Привет! Это такая Арбатова, если ты еще помнишь, - защебетала Жанна. - Ничего, что я звоню? Неофициальная жена не ревнует?

- Нет, - все так же тускло сказал он.

- Ну как вы там, мальчики? Как ты? Как Вовка?

Повисла странная пауза.

- Алло! - позвала Жанна. - Ты в порядке, Митя?

- Вовки больше нет, Жанка, - сказал Иванцов.

- Как это нет? Что за шутка дурацкая!…

- Это правда, Жанка. Он умер вчера. Погиб. Его убили, понимаешь? Убили.

Комната качнулась и пошла кругом. Жанна едва не выронила трубку.

- Кто? - спросила она шепотом.

- Если бы знать.

В последние дни своей жизни Трофимов словно вдвое помолодел. Он был опьянен бурными митингами и демонстрациями, сотрясавшими Москву. Забросив все дела, он включился в работу какого-то комитета по защите демократических свобод, выступал на собраниях, стоял в пикетах, распространял воззвания. Глаза его горели мальчишеским огнем. Казалось, он всю жизнь ждал того счастливого момента, когда сможет с головой погрузиться в штормовую, почти революционную атмосферу. Для него всегда существовало только белое и черное, без полутонов. И выбрав что-то одно, он был верен своему выбору до конца.

В полдень четвертого октября он позвонил Иванцову:

- Димитрий, ты знаешь, что сейчас происходит у «Белого дома»?

- В общих чертах, - ответил Иванцов. - Слушаю, как по Би-би-си враги клевещут.

- Это не слушать надо, а видеть своими глазами!

- Не уверен.

- Ну и мудак! Короче, я бегу туда. Идешь со мной?

- Владимир, - сказал Иванцов, - не пори горячку. Не ты ли в свое время заставил меня прочитать «Атомную станцию» Лакснесса?

- При чем тут это?

- Помнится, там был восхищавший тебя персонаж - Органист. Тот самый, который принципиально во время войны не читал газет с военными сводками, потому что потом все это можно было узнать из пяти строчек в энциклопедии.

Ты меня убеждал, что это очень мудро.

- Значит, мы оба ошибались.

- Кто?

- И Органист, и я. В общем, ты остаешься дома?

- Да. И тебе советую.

- Ох, как ты пожалеешь!… - И Трофимов бросил трубку.

Митя Иванцов действительно пожалел. Вернее, проклял самого себя. Возможно, не останься он дома, все не кончилось бы так скверно. Может быть, он уговорил бы друга не соваться близко к «Белому дому», остаться на другом берегу реки. Возможно, он не дал бы Трофимову совершить ту роковую перебежку от укрытия до укрытия, когда из окна «Белого дома» ударила короткая автоматная очередь. Она срезала Трофимова на бегу и швырнула на землю. Только стекла очков блеснули. А кто стрелял - пойди найди…

- Послезавтра. В крематории. В десять утра, - донесся до Жанны голос Мити Иванцова.

- Ты-то как? - с болью спросила она.

- А никак, - сказал он без выражения. - Меня вчера тоже немножечко убили. Не до конца, как видишь…

Жанна тихонько положила трубку. Это была первая серьезная потеря в ее жизни. Она не могла себе представить, что больше никогда… Нет, она не могла себе этого представить.

Год 1994-й. Зоя

Потрясающий кофе, который варили в «Розе ветров», показался Зое горьким, как желчь.

- Так это ваши приходили ко мне за деньгами? - спросила она.

- Мои, Зоя Павловна, - кивнул седой. - Надеюсь, не нагрубили? Я их строго предупредил. Не люблю хамства.

- Я так поняла, что этот вопрос закрыт? - спросила Зоя.

- Вы неправильно поняли. Если вы решили, что стальная дверь, ваша собачка и ствол у вашего мужа в кармане меня так озадачили, то это наивно, Зоя Павловна. Возьмите сегодняшний инцидент. Ведь вы его не ожидали. При желании вас можно было взять голыми руками. Даже несмотря на ваш удар, достойный аплодисментов. Но что мы все о грустном? Как вам кофе? Наверное, и вкуса-то не ощутили. А все проклятые нервы.

- Ладно, - сказала Зоя со вздохом. - Сколько вы хотите с моего магазина?

- Нисколько. Ваш магазин доживает последние дни.

- Взорвете, что ли?

- Ну вы меня прямо каким-то террористом международного масштаба считаете. Я не палестинец, Зоя Павловна. Ваш магазин просто снесут по плану реконструкции Пятницкой улицы. У меня точные сведения из мэрии.

- Тогда я ничего не понимаю. К чему весь этот цирк сегодня?

- Грешен. Люблю эффекты. Ну да бог с ними. Надо вам, Зоя Павловна, освобождаться от своего магазина.

- То есть?

- Продать. Причем срочно.

- Какой же дурак его купит, если его сносить собираются?

- А вот это уже моя проблема. Я вам такого дурака найду. Не у всех есть связи в мэрии.

- Допустим, я продам магазин. Деньги - вам?

- Ни копейки.

- Что это вы такой добренький?

- А может быть, вы мне нравитесь?

Не зная, что ответить, Зоя пригубила остывший кофе.

- Как вы смотрите на то, чтобы приобрести это заведение? - спросил седой, обведя взглядом пустой зал.

- Зачем?

- Кофеварку тут можно оставить. А все остальное поменять коренным образом и устроить шикарный кабак со стриптизом. Дорогой. От клиентов отбоя не будет, уверяю вас.

Я бы и сам это сделал, да свободных денег сейчас нет. Я на Кипре домишко прикупил. Обустраиваю. А там с нашего брата дерут безбожно, будто мы доллары сами печатаем. Да и вообще мне светиться лишний раз не хотелось бы. Я, конечно, войду в долю, но неофициально. Обеспечу безопасность, клиентуру, хорошее отношение местных властей. Если у меня будет процентов семьдесят дохода, это нормально, мне кажется. А вам?

- Пятьдесят, - неожиданно для самой себя сказала Зоя. - Раз вся материальная ответственность на мне, тогда пополам.

- А идея? Она ничего не стоит?

- Ну, вам пятьдесят пять и мне сорок пять. Седой довольно засмеялся.

- Я рад, что не ошибся в вас, Зоя Павловна, - сказал он. - Молодая, привлекательная женщина с хорошей хваткой - это как раз то, что надо.

Только тут Зоя спохватилась:

- Я еще не сказала «да».

- Но ведь вы и «нет» не сказали. А скажете, так будете, простите, последней дурой.

- Я должна подумать.

- Конечно. Женщина не должна сдаваться сразу. Я позвоню вам завтра домой в десять утра.

- Вы и мой домашний номер знаете?

- Ну, Зоя Павловна! - укоризненно сказал седой.

- Ладно. Завтра.

- Может быть, есть вопросы?

- Только один. Как вас зовут?

Седой помедлил, потом, прищурившись, посмотрел на Зою и сказал:

- Зовите меня Сильвер.

Он оставил Зою за столиком и, приволакивая левую ногу, ушел.

Год 1992-й. Миледи

Проснулась она оттого, что почувствовала чей-то пристальный взгляд. Человек, сидевший напротив, был ей незнаком. Чем-то неуловимо напоминал молодого Аркадия Михайловича, только в каком-то карикатурном варианте. Своим демоническим обликом он походил на оперного злодея. Увидев, что Миледи открыла глаза, оперный злодей ослепительно улыбнулся.