Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

- Выспались? - спросил он. - Тогда здравствуйте! Меня зовут Гриша. Я прихожусь младшим братом Аркадию. И хочу признаться сразу, что еще никогда не встречал такой красивой девушки. Не вздумайте мне отвечать тем же, иначе я умру от смеха.

Миледи невольно улыбнулась, что привело Гришу в неописуемый восторг.

- Какая у вас улыбка! - воскликнул он. - Джоконда может спокойно уходить на пенсию! За такую улыбку надо деньги брать. Впрочем, я, кажется, слишком горячу коней. Вы запомнили, как меня зовут?

- Гриша, - сказала Миледи, продолжая улыбаться.

- А вас зовут Милой. И в школе у вас было прозвище Миледи. Вы мне позволите вас так называть?

- Конечно. Мне так даже привычней.

- Замечательно! - сказал Гриша. - Я был почему-то уверен, что мы с вами поладим. Должен признаться, что я целый час вот так сидел, разглядывая вас без вашего разрешения. Но надо же мне было присмотреться к человеку, с которым мне предстоит жить вместе.

- Как это - вместе? - изумилась Миледи.

- Не пугайтесь. Не в физическом смысле. В территориальном.

- Все равно не понимаю.

- Сейчас объясню. У Аркадия золотое сердце. Но Соня, Соня! Она уже пятнадцать лет усиленно вьет семейное гнездо, и ничего больше ей не надо. Принеси Аркадий в дом жабу, Соня и тогда сходила бы с ума от ревности. Согласитесь, вы далеко не жаба. Что делает Соня? Соня ходит по квартире и уже присматривает крюк попрочнее, чтобы повеситься. Она вам отдаст последний лифчик, но не простит, что Аркадий подал вам стакан воды. Это, конечно, клинический случай, но ревность, увы, не лечится. Если же вы уйдете из этого дома, вернее подруги, чем Соня, вам не найти. Она для вас и кровью своей пожертвует, и кожей.

- Зачем же Аркадий Михайлович привел меня сюда? - спросила Миледи. - Он ведь все это знал.

- Еще как знал! Соня с первого дня была такой. И Аркаша не раз имел полный компот без всякого повода с его стороны.

Но у брата тоже свои тараканы в голове. Он хочет осчастливить все человечество. А с вами вообще особый случай. Воспоминания юности. Он мне ничего не говорил, но я так понял, что когда-то он был в вас немножко влюблен. Верно? И вы в него тоже? Хорошо, хорошо, не отвечайте. Хотя, я думаю, тут скрывать нечего, Я знаю, что такое школьная платоническая любовь. Сам когда-то украдкой вздыхал по учительнице химии.

Миледи смотрела на Гришу, стараясь не выдать своих чувств. Знал бы он, какая платоническая любовь была у нее с его братом в холостяцкой квартире приятеля!

- В общем, условия задачи ясны, - продолжал Гриша. - И мы с Аркадием решили ее таким образом, что вы пока поживете у меня. Это неподалеку. Квартирка мизерная, вроде спичечного коробка, но я там один. Соседи даже одобрят, а то им все невдомек, почему это я не вожу к себе девушек. Вы найдете в себе силы сыграть роль моей девушки?

- А что для этого нужно? - спросила Миледи. Гриша внезапно покраснел:

- Если вы имеете в виду постель, так нет. Я никакой оплаты не требую. Тем более подобной. И не собираюсь взваливать на вас хозяйство. Просто это единственный возможный вариант.

- А тогда зачем вам это все, Гриша?

- Я не знаю, что вам ответить, - сказал он. - Считайте, что я просто выручаю брата, если вам так удобнее.

- А если бы это была жаба?

- Какая жаба?

- Ну, вы про жабу говорили.

- Вас обидело сравнение? - Гриша вскочил. - Извините…

- Да нет, все нормально.

- Значит, решено? - Гриша опять ослепительно улыбнулся. - Тогда я вам скажу честно. Жабу я тоже взял бы. Но с гораздо меньшим удовольствием.

Миледи поселилась у Гриши в тот же день. Узнав, что все устроилось наилучшим образом, ревнивая Соня переменилась как по волшебству. Она вытряхнула из шкафов всю свою одежду и чуть ли не со слезами на глазах умоляла Миледи взять хотя бы маечку. Потом с феноменальным проворством Соня приготовила роскошный обед и лично проследила за тем, чтобы на тарелке Миледи не осталось ни крошки. Она была оживлена, остроумна и даже сразу как-то похорошела. И Миледи стало понятно, почему Аркадий Михайлович выбрал ее когда-то себе в жены.

На прощание Соня расцеловала Миледи и взяла у нее обещание заходить запросто когда вздумается. Уже на улице Миледи обнаружила в кармане плаща несколько свернутых в трубочку купюр.

- Сонины дела! - усмехнулся Гриша. - Я же говорил. Теперь она вас замучает своей заботой.

В своей однокомнатной квартире, оказавшейся действительно не намного больше спичечного коробка, Гриша быстро приладил занавесочку, отделившую угол для Миледи. Сам он намеревался спать на раскладушке, и обсуждению это не подлежало.

Словом, теперь Миледи было где приклонить голову. Но и только. Будущее ее оставалось туманным. Сониных денег хватило на то, чтобы кое-как одеться в дешевых брайтонских магазинах. На этом все дела у Миледи закончились. Она взялась было за уборку квартиры, но Гриша содержал свое жилье в таком идеальном порядке, что там пылинки было не найти даже под микроскопом. Вся еда хранилась в холодильнике уже в готовом виде. Оставалось только разогреть ее в микроволновке.

Гулять по Брайтону было скучно. Дважды пройдясь по главной улице, Миледи потеряла к ней интерес. К тому же над головой грохотали поезда метро, несущиеся по железной эстакаде. Хотя на Брайтоне говорили по-русски, Миледи чувствовала себя чужой. Все тут, казалось, друг друга знали, здоровались на каждом шагу и заводили бесконечные разговоры о том, что слышно из Москвы, Минска, Львова, Ташкента. Бывало, просто обменивались парой фраз:

- Вы слышали, что учудил Лева?

- Это какой Лева? Сын старика Левицкого?

- Так вы слышали?

- Не слышал и слышать не хочу. Лева пустой человек. Он взял дело и уже два раза доплачивал!…

В магазине продавец, снимая с весов колбасу, спрашивал на чудовищной смеси английского и русского:

- Вам ее наслайсить или хотите куском?

Миледи не чувствовала своеобразной прелести этих брайтонских сценок. Наоборот, они ее раздражали. Ей казалось, что люди вокруг прикидываются, как они прикидывались счастливыми, когда собирались в компании за столом.

Многие жили на Брайтон Бич уже давно, но все равно в присутствии Миледи считали своим долгом постоянно твердить, что правильно поступили, уехав сюда. Все разговоры, однако, сводились к воспоминаниям о прежней жизни. Только совсем уж зеленая молодежь не мучилась ностальгией.

В компаниях, правда, Миледи бывала редко. Гриша с раннего утра до позднего вечера торговал с лотка книгами, присланными из России. Они пользовались сумасшедшим спросом, но, чтобы как-то сводить концы с концами, работать приходилось много. Тем более что теперь Грише требовалось больше денег. И не потому, что у него в квартире появился лишний едок.

Гриша безумно хотел показать Миледи Нью-Йорк, о котором она до сих пор имела смутное представление. Он гулял с ней по бесконечному Бродвею, продуваемому постоянным ветром с Гудзона. Он сводил ее на мюзикл «Мисс Сайгон», шедший в театре на углу Пятьдесят третьей улицы. Он затащил Миледи в музей Метрополитен, от посещения которого у нее осталась только головная боль и сожаление о четырнадцати долларах, потраченных впустую. В Мировом торговом центре они поднялись в кафе на сто седьмом этаже, откуда с самолетной высоты весь город был как на ладони. В кафе потрясающий негр играл на рояле старые регтаймы, не тронувшие душу Миледи. А когда она подошла к большому окну, доходящему до пола, и под ней открылась бездна, Миледи стало по-настоящему плохо. На пароходике они совершили круиз вокруг Манхэттена, полюбовавшись заодно Статуей Свободы.