Мария Соареш - Земля любви

Такой порядок был заведен здесь давно, и Анжелике оставалось только издали наблюдать, как лавочник, тыча пальцем в платежную ведомость, а потом в свою долговую книгу, объясняет буквально каждому рабочему, что и на сей раз тому не удалось полностью покрыть долг. Рабочие реагировали на это по-разному: одни понуро выслушивали Ренату и отходили в сторону, другие громко возмущались, обзывая лавочника мошенником и вором. Крепкий молодой парень, чем-то напомнивший Анжелике Матео, высказался более конкретно, обвинив не только Ренату, но и Гумерсинду:

— Все вы тут одна шайка-лейка! Специально приписываете нам то, чего мы не брали в вашей лавке, чтобы никто из нас не смог рассчитаться с долгами и вернуться обратно в Италию!

Анжелика заподозрила, что парень не далек от истины. Если такая картина повторяется из месяца в месяц и люди никогда не держали в руках заработанных денег, то ясно, что их кто-то обманывает — либо лавочник, либо хозяин. А может, и оба вместе, как утверждает этот парень.

Когда Ренату закончил выяснять отношения с рабочими, Анжелика спросила его строго:

— Скажи, действительно ли этим людям платят так мало, что они даже не могут прокормить себя, или ты их попросту обманываешь?

Ренату и не подумал увертываться, объяснив, что подобная практика существует на всех фазендах, где он прежде работал: без приписок в долговой книге итальянцев здесь не удержишь, они сразу же разбегутся кто куда.

— Значит, ты делаешь все это с ведома сеньора Гумерсинду? — попросила уточнить Анжелика.

— Нет, он в такие мелочи не вникает, — ответил лавочник. — Но я же и сам знаю, как держать в узде этот сброд!

От такого хамского высокомерия Анжелику буквально передернуло. Она решила уволить этого типа сразу же, как только отец вернется из Сан-Паулу. А до той поры запретила Ренату делать какие-либо приписки.

— Боюсь, это не пойдет на пользу дела, — позволил себя заметить лавочник. — Сеньор Гумерсинду вряд ли одобрит вас, когда приедет и не застанет тут ни одного итальянца.

— Выполняйте мое приказание! — бросила ему Анжелика, борясь с искушением немедленно уволить этого зарвавшегося лавочника.

После того случая ей стало ясно, что надо кардинально менять взаимоотношения с рабочими. Вероятно, следует пересмотреть условия договора, заинтересовать людей, чтобы они сами хотели здесь работать и не помышляли об отъезде в Италию. Но как это сделать конкретно, Анжелика пока не представляла. Если бы здесь был отец, она бы посоветовалась с ним. А с Аугусту и говорить об этом бесполезно. Он хоть и рвется в депутаты, утверждая, что будет отстаивать интересы производителей кофе, но это не более чем предвыборная риторика. На самом же деле он ничего не смыслит в производстве кофе и оно его не слишком заботит.

Понимая все это, Анжелика тем не менее не собиралась препятствовать мужу в его намерении стать депутатом. Пусть попробует себя на ниве общественной деятельности. Может, у него что-то и получится. Во всяком случае, не будет маяться от безделья и волочиться за кухарками, пока Анжеика ездит по плантациям! А то он уже положил глаз на Флоринду, которая помогает на кухне Леоноре. Анжелика то сразу заметила, да и Леонора подтвердила ее догадку. Хорошо хоть Флоринда оказалась девушкой умной и верно рассудила, что место кухарки для нее гораздо важнее, чем сомнительная связь с хозяином. Словом, Аугусту получил от порот поворот, и Анжелика, убедившись в этом, поощрила молодую кухарку небольшой прибавкой к жалованью.

Теперь она была спокойна и не сомневалась, что в доме у пее — порядок, люди там работают надежные. Точно так же она не сомневалась и в другом: ей удастся сделать своими союзниками итальянцев, работающих на кофейных плантациях!

Несколько дней Анжелика напряженно думала об этом, и когда Гумерсинду приехал, у нее уже был готов четкий план преобразований на фазенде.

План этот был дерзким, рискованным, но в то же время и предельно простым. Гумерсинду изумился, услышав предложения дочери. Неужели она оказалась умнее, дальновиднее, да и попросту гуманнее, чем он сам? В какой-то мере Гумерсинду был уязвлен: как же, младшая дочка, девчонка, перещеголяла его! Но отцовская гордость и прагматизм Гумeрcинду, конечно же, взяли верх над его уязвленным самолюбием. Он полностью одобрил план Анжелики, да еще и от души похвалил ее.

А на следующий день выступил перед рабочими, сказал, что уезжает и официально оставляет вместо себя дочь, а потом перешел к главному:

— Прежде чем уехать, хочу предложить вам новую форму нашего сотрудничества.

Итальянцы, привыкшие к тому, что от хозяев не приходится ждать ничего, кроме очередного подвоха, недовольно загалдели. Гумерсинду же, невзирая на их ропот, продолжил:

— Во-первых, все долги, числящиеся за вами, в лавке Ренату, я списал, и с сегодняшнего дня они недействительны.

— Не может быть! Как же так? Что случилось? — послышались возгласы из толпы.

Гумерсинду пояснил:

— Теперь вы будете получать деньги на руки и сами расплачиваться ими в лавке! Ренату, отдай им все свои записи!

— Сеньор, это безумие! — воспротивился тот, однако под натиском толпы вынужден был расстаться с долговой книгой, которую рабочие тут же изорвали в клочья.

Гумерсинду подождал, пока страсти немного улеглись, и оглоушил растерянных итальянцев своим следующим заявлением:

— Я знаю, что многие из вас недовольны оплатой и хотели бы уйти отсюда. Так вот, вы теперь свободны! Да, именно так: свободны! Дочка, возьми у них контракты и порви! Я больше никого здесь не держу. Вы можете возвращаться к себе в Италию, ехать в любое другое место и голодать там в свое удовольствие!

— Сеньор, как же так? Вы простили нам долги, а теперь гоните нас?! — загудела толпа.

— Нет, я не сказал, что гоню вас с фазенды, — хитровато улыбнулся Гумерсинду, — но мне нужно, чтобы на ней работали только те, кому здесь нравится! Давайте ваши контракты, они больше не имеют силы.

Никто из рабочих не двинулся с места. Все разом умолкли. Дарованная свобода, как выяснилось, никого не прельстила.

— Верно ли я понял, — обратился к рабочим Гумерсинду, — что вы решили остаться здесь?

— Да! — ответили ему хором.

— Спасибо, — растроганно произнес Гумерсинду. — Я верил в вас. И теперь мне особенно приятно сообщить, что отныне вы все становитесь моими партнерами! Вот почему прежние контракты не нужны. Порвите их. Если не возражаете, то мы составим новый договор, по которому половина урожая будет принадлежать вам и делить его между собой вы будете сами.

— Нет, так не бывает! Они сошли с ума! И отец, и дочь! — пронеслось в толпе.

— Я понимаю, вам потребуется время, чтобы осмыслить это предложение и обсудить некоторые детали, — сказал Гумeрcинду. — Не торопитесь с ответом, обдумайте его как следует. А моя дочь ответит на все ваши вопросы.