Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— Ты просто марионетка в руках жены! — гневно бросила ему Камилия. — Она задумала увезти тебя подальше от меня, а ты этого и не понял?

— Я еду только посмотреть фазенду.

— Это ты сейчас так думаешь, а потом тебе там понравится, и ты останешься на фазенде навсегда и будешь жить с женой и сыном вдалеке от меня!

— Нет, Камилия, вдалеке от тебя я не смогу жить.

— Тогда откажись от этой поездки!

— Это невозможно. Мария купила землю, она ухаживала за мной, когда меня ударили по голове...

— Тебя ранили? — испугалась за него Камилия.

— Ничего страшного, — ответил Тони. — Я хотел сказать о другом: Мария заботится обо мне, она настоящая жена.

— А я для тебя кто? — спросила Камилия, полыхая от гнева. — Ты используешь меня как проститутку! Идёшь ко мне, когда тебе хочется женщину! А потом из моей постели бежишь к Марии...

Тони попытался успокоить её, говорил, что скучал по ней все эти дни, что будет скучать по ней там, на фазенде, но Камилия была оскорблена до глубины души и не желала его слушать.

— Уходи! — сказала она, глядя на него ненавидящим взглядом. — Можешь ехать куда хочешь, ты мне больше не нужен.

— Я хочу поехать с тобой в отель, — попытался он всё обратить в шутку.

— Я туда не поеду! — отрезала Камилия.

— Почему?

— Потому что у меня есть гордость!

Тони ушёл от неё ни с чем.

Мария удивилась и обрадовалась столь раннему возвращению Тони: духами от него не пахло, а значит, он не был у Камилии!

— Давай, наконец, порадуем твоего отца, послушаем, как он играет, — предложила она. — Пойдём в ресторан прямо сейчас.

Тони нехотя согласился.

А в это же время Ципора удивлялась непривычно раннему возвращению Камилии. Та не стала ничего скрывать от матери и рассказала, что Тони уезжает с семьёй на фазенду.

— Господь услышал мои молитвы, — обрадовалась Ципора.

— Ты была права, мама, Тони меня не любит, — с горечью констатировала Камилия.

Ципора решила взять инициативу в свои руки.

— Хватит страдать, — сказала она Камилии. — Тебе нужно развлечься. Надевай своё лучшее платье, поедем ужинать в ресторан.

— Мама, сегодня же не праздник, а завтра мне идти на работу... — попыталась увернуться Камилия, но Ципора была непреклонна:

— Я готова устраивать праздники хоть каждый день, лишь бы моя дочь была счастлива! Мне сказали, что в отеле Жонатана играет превосходный пианист. Ты же любишь хорошую музыку! Одевайся, мы с папой ждём тебя!

...В зал ресторана они вошли почти одновременно — Тони под руку с Марией и Камилия под руку с Самуэлом, который был счастлив её неожиданному появлению в отеле отца.

Настроение Марии было испорчено, и этому весьма поспособствовала Камилия. Она демонстративно не сводила глаз с Тони, а он невольно отвечал ей тем же. Потом она вдруг сама пригласила на танец Самуэла и стала нежно к нему прижиматься. Самуэл не возражал против этого, однако счёл необходимым заметить:

— Ты считаешь меня дураком? Я нужен тебе, чтобы возбудить ревность в Тони. Но я не в обиде. Держать тебя за талию — одно удовольствие!

Тони тем временем вышел в туалет, и Камилия устремилась за ним, оставив Самуэла посреди зала.

Презрев всяческие приличия, она вошла в мужской туалет и буквально набросилась на Тони с поцелуями.

— Теперь я пришла с тобой попрощаться!

Тони сопротивлялся её ласкам, но делал это как-то вяло, и потому их прощание затянулось.

Ципора, сгорая от стыда, пошла искать дочь в женском туалете, но не нашла и горько заплакала.

Мария, всё это время сидевшая как на иголках, уже была близка к тому, чтобы сбежать из ресторана подальше от такого позора, но тут её вдруг пригласил на танец Самуэл. Она рассеянно протянула ему руку.

Ципора же продолжала рыдать в дамском туалете, пока туда, наконец, не пришла Камилия.

— Ты опозорила меня! Потеряла всякий стыд! — принялась выговаривать ей Ципора. — Где ты была?

— Я ошиблась дверью и попала туда, — смеясь, ответила Камилия, указав рукой на мужской туалет.

У Ципоры потемнело в глазах, она едва не лишилась сознания.

Когда они с Камилией вернулись в зал ресторана, Тони и Марии там уже не было.

Эзекиел тоже поспешил увести своё семейство домой, и Самуэл, прощаясь с Камилией, сказал ей:

— По-моему, сегодня я заслужил твой поцелуй! Ведь это я помог тебе избежать скандала. Когда жена твоего итальянца собралась пойти вслед за вами и выяснить, что там происходит, я пригласил её на танец.

Камилия засмеялась:

— А кто тебе сказал, что я не хотела этого скандала?

— Вот как? — изумился Самуэл. — И зачем же он тебе понадобился?

— Пусть бы Мария удостоверилась, что Тони сходит от меня с ума!

— Я тоже схожу от тебя с ума! — признался Самуэл. — Ты способна вскружить голову любому мужчине! Сегодня я не смогу уснуть.

— Ну и не спи, конопатый! — дерзко засмеялась Камилия, кокетливо помахав ему ручкой.

Вернувшись из Сан-Паулу, Фарина перво-наперво расспросил встречавшего его на станции Марселло о том, как вёл себя тут Маурисиу. Марселло ответил, что Маурисиу порой выглядит странным, однако это не агрессия, а всего лишь печаль.

— Он мог и затаиться до поры до времени, — сказал Фарина. — От него можно ожидать всякого. Но если он задумает что-то недоброе против моего ребенка, я ему шею сверну!

Марселло, в свою очередь, спросил, помог ли Фарина Зекинью устроиться на работу, и узнал, что они там даже не встретились.

Марселло это обеспокоило, а Фарина тут же забыл о глупом пастухе, вздумавшем искать счастья в городе. Фарина улыбался, предвкушая радостную встречу с Франсиской, по которой он очень соскучился.

Франсиска встретила его с радостью, нежностью, но и с укором — почему он так долго был в городе, почему не слал оттуда вестей?

— У меня там были важные дела, — ответил Фарина. — Пойдём в дом, я тебе что-то покажу, и ты, надеюсь, простишь мне столь долгое отсутствие.

— Ты заинтриговал меня, — улыбнулась Франсиска.

Маурисиу, краем уха слышавший этот разговор, тоже был заинтригован и потому не счёл для себя зазорным подсмотреть в щелку, что же Фарина покажет матери.

А тот, вынув из саквояжа толстую пачку денег, торжественно протянул их Франсиске:

— Вот, держи, они твои!

— Дорогой мой! Это же очень большие деньги, — в приятном смущении пробормотала Франсиска. — Наверное, ты изрядно опустошил свой счёт...

— Нет, я провернул одно дело. Очень выгодное дело!

— Но ты не должен вкладывать столько денег в фазенду, которая тебе, в сущности, не принадлежит.

— Она принадлежит моей жене. И моему ребёнку!

— Ему принадлежит только часть, — возразила Франсиска. — Если я умру, фазенду разделят между тремя моими детьми.