Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. По праву любви.

— Ты что, струсил? — пристыдил его Винченцо.

— Если говорить честно, то я побаиваюсь, — признался Форро.

Зангон помалкивал, и по его виду было невозможно понять, что он думает на сей счёт.

— Так вы придёте сегодня ночью? — поставил вопрос ребром Винченцо.

— Да, придём, — ответил Зангон, а Форро лишь согласно кивнул.

Вездесущая Рита, слышавшая их разговор, сказала после отъезда Винченцо:

— Он хочет разгадать тайну, а это ни ему, ни вам не под силу.

— Почему? — спросил Форро. — Потому что нет никакого музыканта?

— Он есть. Только он играет для одной Катэрины, — ответила Рита.

— И кто же он? — не унимался Форро.

— Катэрине играет тот, кто полюбил её с первого взгляда и привязался к ней всем сердцем.

— Значит, это Маурисиу? — спросил Форро, но Рита сделала вид, будто не услышала его.

Вечером Зангон и Форро отправились на фазенду Винченцо, и Катэрина, узнав о готовящейся засаде, расстроилась:

— Вы его только спугнёте, а мне так хотелось сегодня послушать музыку!..

— Если они поймают этого музыканта, то мы заставим его играть для тебя даже днём! — попытался приободрить её Винченцо.

— Нет, его невозможно поймать, — покачала головой Катэрина, — потому что это ангел. Он прилетает и играет для меня, чтобы успокоить мою больную душу. От его музыки у меня становится легче на душе.

— Ладно, разберёмся, что это за ангел, — сказал Винченцо.

«Часовых» он расставил с разных сторон дома, а сам расположился у окна, откуда хорошо просматривался двор, освещённый полной луной.

Констанция тоже пристроилась на стуле рядом с мужем:

— Я разбужу тебя, если ты станешь засыпать.

— Да ты сама уснёшь через пять минут! — беззлобно проворчал Винченцо.

Уснули они, однако, оба. Но первой всё же проснулась Констанция и стала тормошить мужа:

— Винченцо! Винченцо! Проснись! Кто-то бегает возле дома! И музыка звучит! Ей—богу, звучит, я слышу. А ты?

Винченцо ничего не услышал. Впрочем, музыка уже перестала звучать, когда они с Констанцией выбежали во двор.

— Кто здесь? Эй, отзовись? — громко крикнул Винченцо, но на его зов сбежались только Форро и Зангон, а чуть позже подошла и Катэрина.

— Мама, он был здесь! Он не испугался засады!

— Кто, дочка? Кто это был? Ты видела его? — засыпала её вопросами Констанция.

— Нет, я только слышала музыку, — ответила Катэрина. — Это был ангел... Он уже улетел...

— А вы что-нибудь слышали? — набросился на «часовых» Винченцо. — Или все проспали?

— Да, я, кажется, уснул... Простите меня, — повинился Форро.

Зангон тоже принёс Винченцо свои извинения, и тот больше не стал привлекать их в засаду.

— Идите спать в дом, от вас всё равно никакого толку! — сказал он с досадой.

Констанция же осталась довольна результатом этих, пусть и не совсем удачных ночных бдений.

— А всё-таки музыка есть! — сказала она. — Я сама её слышала! Наша дочь не сумасшедшая, Винченцо.

— Мама, ты тоже слышала?! — обрадовалась Катэрина. — Значит, эта музыка звучит не в моём воображении, а в действительности! Может, когда-нибудь я увижу моего ангела? Я буду ждать его...

Послушав её, Форро ещё больше утвердился в своём предположении, что по ночам Катэрине наигрывает не кто иной, как Маурисиу, и на следующий день заговорил с ним об этом.

— Прошлой ночью мы с Зангоном сидели в засаде, чтобы узнать, кто развлекает музыкой Катэрину.

— Развлекает музыкой? — удивился Маурисиу.

— Да, каждую ночь ей кто-то играет. Она ещё не знает кто, но её сердечко уже готово открыться для этого музыканта.

Маурисиу посмотрел на Форро с недоверием, но Зангон всё подтвердил:

— Это правда, сеньор Маурисиу. Катэрина слышит музыку, которая её лечит. Она ведь стала очень печальной, с тех пор как умер ваш сын. К тому же она расстроена из-за того, что поссорилась с вами.

— Этого не может быть, — сказал Маурисиу. — Катэрина ничуть не опечалилась, расставшись со мной. Она считает меня чудовищем.

— И всё же скажите нам, — продолжил гнуть свою линию Форро, — это не вы играете для неё по ночам?

— Нет, — твёрдо ответил Маурисиу. — Это может быть кто угодно, только не я. По крайней мере, прошлой ночью я был дома. И вообще у меня сейчас совсем другие заботы.

Маурисиу действительно было в те дни не до Катэрины. Всю его энергию поглощало противостояние с Фариной, который перешёл к активным наступательным действиям, заручившись поддержкой капитана Рамиру.

Посулив Омеру скорый перевод на службу в Сан-Паулу, он потребовал, соответственно, и ускорить арест Маурисиу.

Но Омеру, у которого впереди замаячила радужная перспектива, теперь должен был особенно взвешивать каждый свой шаг и поэтому проявил осторожность:

— Если вы помните, я закрыл это уголовное дело весьма необычным способом. И теперь мне придётся здорово повертеться, чтобы открыть его заново и при этом не запятнать своей репутации честного полицейского.

— Тут я вам не помощник, — сказал Фарина. — Я своё обязательство выполнил, теперь ваш черёд!

Омеру мог бы возразить ему, что пока он выполнил обязательство только на словах, но вместо этого предпочёл ответить Фарине более дипломатично:

— Как вы понимаете, такие дела быстро не делаются. На это потребуется время.

— Но я не могу долго ждать, — нахмурился Фарина. — Маурисиу с каждым днём становится всё опаснее, а у меня скоро должен родиться сын! Я просто не имею права подвергать своего наследника опасности.

— Не беспокойтесь, когда ваш сын появится на свет, я уберу Маурисиу с вашего пути, — заверил его Омеру, добавив: — Но в рамках закона! Мне нужно поговорить с психиатром. Возможно, нам удастся запереть Маурисиу в сумасшедшем доме. А уж после этого мы сможем смело, не боясь последствий, продолжить дело об убийстве сеньора Мартино.

— Сумасшедший дом?.. — в задумчивости произнёс Фарина. — Что ж, по-моему, это хорошая идея! Только учтите, его мать не должна ничего знать о нашем сговоре.

— Распространять подобную информацию не в моих интересах, — ответил комиссар Омеру.

Маурисиу, разумеется, не догадывался об их тайном сговоре, но у него и так было достаточно оснований для того, чтобы всерьёз опасаться Фарины. Тот беззастенчиво шёл к намеченной цели, стремясь юридически оформить на своё имя всю фазенду Франсиски.

Однажды он потребовал этого от Франсиски, казалось бы, в самый неподходящий момент. Они говорили о будущем ребёнке, и Фарина, как всегда, мечтал о том, что у него непременно родится сын. Франсиску с некоторых пор это уже начало пугать. Она ведь не имела возможности выбирать пол будущего ребёнка. А что, если родится девочка? Фарина не будет любить её?

— Сын или дочь, какая разница? Это уж как Господу будет угодно, — осторожно заметила она и опять услышала от Фарины: