Олег Кудрин - Выбор сердца

— Не может быть! — прошептал Миро. — Хотя… да. Может. У меня в концертном ящичке, в наборе, как раз одного ножа не хватает. А я еще никак не мог вспомнить, где его потерял. Теперь ты сказал — и я вспомнил. Я должен во всем этом разобраться.

— Миро, я прошу тебя, как друга, — не надо ни в чем разбираться. В последний раз Рыч этот со мной уже совсем иначе разговаривал. Он не хочет мне зла. А хозяин ему ничего такого больше уже не прикажет. Потому что незачем.

— Максим, ты не понимаешь. Ты обвиняешь вожака нашего рода. Я должен в этом разобраться. Тем более, там же был мой нож. Если бы не ты, посадить могли меня.

— Не надо. Хватит. Во всем уже разобрались. Просто вы должны быть вместе: ты и Кармелита.

— О Кармелите мы еще поговорим. А сейчас я должен прижать Рыча. И доказать тебе, себе, всем… что Баро не хотел твоей смерти.

— Да какая разница, чего он хотел! Я его не боюсь! И смерти не боюсь. И никуда из города уезжать не собираюсь!

— Счастливо, Максим, я пошел, — заторопился Миро.

— Тебе — счастливо. Точнее — вам. Береги ее. Будьте счастливы…

…Перед тем как уйти, Люцита строго посмотрела на Баро и предупредила:

— Я свою мать в обиду не дам. Зарецкий усмехнулся:

— Твою мать я и сам никогда не обижу и никому обидеть не позволю. Только дай нам переговорить с ней с глазу на глаз.

Люцита гордо, как в танце, развернулась (аж юбка круглым солнцем взметнулась) и вышла из палатки.

— Строптивые у нас дочери, — с доброй улыбкой сказал вслед ей Баро.

Земфира промолчала.

— Не ожидал увидеть тебя смеющейся, — продолжил Рамир.

— Это почему же? — с вызовом спросила Земфира.

— Когда уходила, была такая печальная…

— Ты, Рамир, только не обижайся, но мне иногда кажется, чем больше мы, женщины, плачем, тем сильней ваше самолюбие мужское тешим. Нельзя же вечно горевать. Жизнь-то продолжается.

— Правду говоришь, но вот… я сам себя не узнаю. Без тебя места не нахожу.

И снова Земфира промолчала. А что ей говорить, пусть Баро сам выговорится.

— Да, не нахожу, — печально продолжил Ра-мир. — Вроде и была ты в моем доме недолго. А как все изменилось… Нравишься ты мне, Земфира. Очень…

— Ты пришел мне это сказать?

— Не только это… Я прошу тебя: вернись в мой дом.

— Нет, Баро, я не вернусь.

— Почему? — грустно выдохнул Зарецкий.

— Вот я вернулась в табор, воздухом вольным подышала, мне стало веселей, легче, спокойней. А в твоем доме я совсем затосковала.

— Чем же тебе мой дом не угодил?

— Дело не в доме. Он всем хорош! Только я там — кто? Служанка?

— Неправда. Ты никогда не была служанкой в моем доме…

— Ну не служанка. Ну слово красивое для меня придумал — домоправительница!.. Какая разница! А по сути — все одно!

— Да и я сам не хочу, чтобы ты была домоправительницей.

— Ах вот как? — с притворной строгостью спросила Земфира. — Это чем же тебе моя работа не угодила?

Баро, совсем было загрустивший, рассмеялся:

— Вот и пойми этих женщин. Ты же сама только что говорила, что не хочешь быть домоправительницей…

— Эх, ничего мужчины понять не способны. То ж я сама говорила, сама отказывалась. И совсем другое дело — если ты моей работой недоволен.

— Да всем я доволен.

— Тогда чего пришел? — спросила Земфира, под-боченясь и совсем осмелев.

— Тьфу ты! Не даешь мне сказать самого главного.

— Ну говори.

— Я прошу тебя стать моей женой, — выпалил Ра-мир какой-то юношеской скороговоркой.

Весь кураж мигом сошел с Земфиры, осталась только беззащитная растерянность. А на глаза мигом навернулись слезы.

— Тебе плохо? — бросился к ней Зарецкий.

— Нет, Рамир. Просто сколько ни ждешь таких слов, а всегда неожиданно все происходит.

— Так значит, ты ждала?

— Неужели ты не чувствовал? Конечно, ждала. Мечтала. Я ведь еще девчонкой в тебя влюбилась.

— А мне всегда казалось, что ты меня недолюбливала.

— Это я, чтобы скрыть свои чувства, видимость такую создавала. Да только, по-моему, плохо получалось. Кроме тебя, все-все видели.

— Ты удивительная женщина, Земфира. Ноты мне так и не ответила. Так ты согласна стать моей женой?

— Не знаю. Мне надо подумать.

— О чем думать? Ты же сейчас сама призналась мне в своих чувствах. Чего еще ждать?

— Эх, Рамир, Рамир. Ты такой большой, мудрый, а ничего в женских чувствах не понимаешь. Мне нужно время.

— А может, тебе не понравилось, как я сделал предложение? И вправду, дурень. Надо ж было с подарками приехать.

— Кет, милый, дело не в подарках.

— А в чем?

— Ну, просто мне нужно время.

— Сколько?

— Не знаю.

— А ты не боишься, что я обижусь на твой отказ?

— Чего обижаться? Я же не сказала “нет”. А если твое решение твердое, то ты сможешь подождать ровно столько, сколько нужно.

— Ну что ж, Земфира, думай. Только ведь и я думать буду. Смотри, чтобы не передумал.

Баро выскочил из шатра. Непонятно, то ли обиженный, толи обрадованный, то ли озадаченный.

В палатку тут же вернулась Люцита, бросилась к матери:

— Мамочка, что с тобой? Ты какая-то…

— Какая? — медленно спросила Земфира.

— Какая-то не такая. Я… тебя никогда еще не видела такой… искрящейся.

— Это потому, доченька, что сегодня я самая счастливая женщина в мире… Баро сделал мне предложение.

— И ты, конечно же, согласилась?

— Нет, я ему отказала! Люцита замерла от удивления.

— Как? Почему? Ведь ты хотела этого больше всего на свете!

— Нет, ну я не совсем отказала. Просто попросила, чтобы он подождал.

— А если он передумает? Обидится? Ничего себе. Самому Баро отказали!

— Если передумает, значит, не оченьто хотел, чтобы я стала его женой.

— Да-а-а. Горжусь я своей матерью. Барону отказала. Вот если бы мне Миро предложение сделал…

— Доченька, придет время, ты тоже встретишь свою судьбу.

— Да, мама. Только хорошо бы, чтоб это произошло пораньше, чем у тебя… И все-таки… дашь согласие Баро?

В ответ Земфира загадочно улыбнулась.

Легко искать охранника — он всегда на работе.

Удобно разбираться с охранником, даже в рабочее время. Тот всегда может ненадолго, минут на пятнадцать, оставить напарника одного…

Миро с Рычем отошли в лощинку, что за забором дома Зарецкого.

— Ну, — спросил Рыч. — Теперь-то ты уже можешь сказать мне, что за срочное дело.

— Могу.

— Так говори. Напарник, Федька, у меня новенький. Натасканный, но маленько бестолковый. Я не могу его надолго одного оставлять.

— Не страшно. Мы ненадолго. Такое дело, Рыч. У меня в наборе ножей, актерском, для метания, одного ножика не хватает.

— Ай-ай-ай, какая неприятность. А я при чем?

— Да при том, Рыч. При том! Помнишь, когда ты в первый раз на Орлова покушался — выстрелить в него хотел, — я нож метнул?