Фиона Вуд - Дикая жизнь

И потом, мне очень не нравятся некоторые его друзья, но важно ли это: а) очень, это же камень преткновения, б) конечно, но не очень, или в) забей, нисколько?

– Начинаем тренировки сразу после возвращения, счет пошел на дни, – заявил Билли Гардинер, когда мы относили обеденные подносы.

– Сперва – гребцы-братухи, потом потаскухи, чувак, – добавил Бисо.

– Ага, старик, снова на воду, – кивнул Бен, задвигая поднос на место с таким видом, словно ему нет дела до того, как при нем выражаются.

Я уже столько раз прикусывала язык в таких случаях, что была готова взорваться.

– Какая гадость, – выдавила я.

– Это же шутка.

– Не смешно, – кажется, я почти закричала.

– Да просто игра слов вроде «братва первым делом, а телки потом», – отмахнулся Бен.

– Ты что, правда считаешь, что от такого объя-снения мне легче?

– Остынь, Сибс, – вмешалась Холли и добавила, повернувшись к Бену: – Не обращай внимания, ей лечиться пора.

Значит, теперь они вдвоем смотрят на меня свысока и поучают?

– Я не чокнутая. Если кто здесь и в своем уме, так это я.

Майкл услышал меня, пока относил поднос.

– Если кто-то принимает лекарства, это еще не значит, что он чокнутый, – спокойно сказал он.

– Извини, – прошептала я, – я не тебя имела в виду.

Все уставились на Майкла.

– Ну спасибо, – тихо произнес он и отошел. Время от времени он принимает лекарства. Я не собиралась рассказывать об этом всему свету, но была слишком зла на Бена, чтобы думать о чем-нибудь еще.

С Майклом все будет в порядке. С ним всегда все в порядке – просто потому, что ему все равно, что думают люди. Счастливчик. Вот бы и мне так, а то я ради популярности вечно рою себе яму.

Мы дошли до двери, Бен попытался взять меня за руку, но я отдернула ее.

– Я забыла кое-что в корпусе, – соврала я.

Он пожал плечами и направился в сторону студии вместе с Тифф, которая только покачала головой, и с Холли, напоследок укоризненно взглянувшей на меня с выражением «плохая, негодная подружка».

Она обожает встревать между мной и Беном и делать вид, будто мирит нас, а я бы хотела обходиться без посредников.

– Какого черта ты из себя строишь? – буркнул Бисо, проходя мимо. – Тоже мне, нашлась звезда.

Вопрос в точку – за вычетом незаслуженного оскорбления.

Как же мне надоели люди, которым обязательно надо объяснить всем, что привлекательности во мне ни на грош. Почему-то они считают своим долгом принизить меня только за то, что я попала на дурацкую рекламу. Очевидно, моя неоновая вывеска «самооценка-внешность» до сих пор недвусмысленно мерцает на уровне «ниже среднего». На этом фронте без перемен.

Вопрос: ну и какого черта я из себя строю?

Ответ: понятия не имею.

понедельник, 19 ноября

Здравствуй, инфернальный дневничок. Съездить домой на несколько дней было здорово, но, как ни странно, неплохо также вернуться в лагерь «Превозмогание» на последние три недели семестра.

Как будто этого отъезда и возвращения не хватало мне, чтобы оценить здешнюю жизнь. Самый расхожий штамп, относящийся к путешествиям. Недаром он стал расхожим. Чего я никак не ожидала, так это что буду думать о товарищах по лагерю, очутившись вдали от них.

Я гадала, как переживет выходные Сибилла, будет ли она встречаться со своим парнем, или заговор Холли и Тифф означает, что какая-то каша уже заварилась и Сибиллу держат в неведении?

Удастся ли Элайзе поддерживать маниакально-строгий режим физических нагрузок?

Какая у Энни семья, если она выросла такой странной, но замечательной?

Успеет ли Пиппа побывать на всех запланированных салонных процедурах, в промежутках между ними перекусывая чем-нибудь изысканным и низкокалорийным?

Как провел свои три дня мой единственный друг во всем лагере – Майкл? Сумел ли найти время для новой партии в шахматы с достойным противником? Восстановил ли прежний уровень в кроссвордах из девяти букв? Удалось ли ему говорить побольше и так, чтобы его не заставляли? А потакать своей разборчивости и есть только пищу, которая похожа сама на себя, он перестал? И читать за столом, когда все в семье преспокойно делают то же самое?

Вчера замечательно и долго говорила с Дэном по «Скайпу», было так приятно услышать его. В самом конце разговора пришли Эстель и Джейни. Я заверила Джейни, что фильм почти готов, надо только еще немного поработать над монтажом.

Дэн так повзрослел. Как мальчишкам это удается? Ведь всего пара месяцев прошла с тех пор, как мы в прошлый раз говорили по «Скайпу». Даже голос стал басовитым. Он устроил мне виртуальный тур по дому семьи, в которой живет, и я сказала «бонжур» Анри, его родителям и младшему брату.

Мы говорили о Фреде, о том, что скучаем по нему, и никто не пытался подбодрить нас напоминанием, что жизнь продолжается .

Дэн рассказывал о Париже, а я ему – о жизни в горах. И я… счастлива, именно счастлива, когда думаю о том, что через месяц увижусь с друзьями.

Так что в общем и целом мое состояние ближе к нормальному, чем когда-либо с тех пор, как все случилось.

А сегодня утром Майкл сделал для меня удивительную вещь. Каждый день в выходные он уделял время, чтобы выучить наизусть «Оду греческой вазе» Китса и прочитать мне.

Он выучил стихотворение только ради меня.

– Это единственные утешительные стихи об умирающей юности, какие я когда-либо читал, – сказал он в качестве вступления. – Конечно, сходство лишь частичное, – виновато добавил он, когда закончил. – Но чувства, идея остановки во времени, воспоминания о моменте, когда они были совершенно счастливы… чтобы иметь возможность вспоминать его всегда, – пожалуй, это все-таки приносит некоторое утешение. Во всяком случае, я на это надеюсь, Луиза… Извини, что заставил тебя плакать.

Он ушел, чтобы я могла побыть одна. И действительно, я не могла всецело согласиться с ним насчет утешения, потому что мне было мучительно, невероятно горько сознавать, что ты, Фред, навечно застрял в том времени, когда мы были вместе. И оно было счастливым, правда счастливым.

Сердечность его жеста… рискованность, болезненность и радость глубоких мыслей ошеломили меня.

Честно говоря, единственным человеком в мире, способным на столь многогранную доброту, я считала тебя, Фред.

Так что когда я читаю «Оду греческой вазе».. .

Мы с Холли потихоньку ускользаем из корпуса, чтобы отпраздновать первый вечер возвращения горячими бутерами, и направляемся в прачечную-сушилку. Наша встреча сегодня прошла так себе, а мне хотелось бы, чтобы последние три недели семестра получились веселыми.

Едва я успеваю включить тостер и разложить швейцарский сыр на хлебе, как Холли объявляет: