Эмико Джин - Токио. Долго и счастливо [litres]

– Не подходящая для бега одежда, – замечает она.

На мне брюки и шелковая блузка. Я наконец-то убедила Марико в достоинствах штанов: во-первых, карманы, во-вторых, удобство и возможность выйти из машины как человек. На пути собирается все больше и больше гвардейцев. Чем ближе мы к воротам, тем больше их. В руке брелок. Глупо так мчаться. Уверена: меня снова ждет разочарование. Акио не может дожидаться меня. А вдруг может? Швы, которыми я зашила сердце, расходятся. Для него там все еще есть место. И всегда будет.

Недалеко от ворот замедляюсь. Почти вечер. Толпа уже разошлась. Гвардейцам ничего не остается, кроме как открыть ворота, чтобы я не врезалась в них.

– Нет. Нет. Нет. – Рейна непреклонна.

– Простите! – кричу ей в ответ. – Не злитесь на меня. Это из-за любви!

Вот я на тротуаре. Меня заметили. Всего через мгновение удивление проходит, и стоящие поодаль друг от друга вновь собираются в толпу. Гвардейцы выстраиваются вокруг меня стеной. Время замедляется и останавливается. Миную ворота, кивая и улыбаясь людям. Делаю вид, что так все и задумано. Сжимая в ладони брелок, ищу глазами высокого темноволосого бывшего гвардейца с выразительными бровями.

– Принц ни разу не пытался обогнать меня. Такое на моем опыте впервые, – сквозь зубы говорит Рейна. Бедная Рейна. Я обещаю себе загладить перед ней вину.

Обвожу взглядом тротуар, кусты, деревья. В двадцати футах от меня замечаю парня. Высокого. Темноволосого. Не в форме. Сердце колотится. Это Акио, в тени от заходящего за его спиной солнца. Неторопливо иду навстречу. Или парю? Кто знает. Он тоже замечает меня. Его полуприкрытые глаза светятся нежностью. По толпе пробегает шепот: узнали. Кто-то сделал фотографию.

– Привет, – говорю я, подойдя достаточно близко.

– Привет, – он глубоко кланяется.

Мне не хватает дыхания.

– Это ты оставил? – Раскрыв ладонь, показываю ему брелок.

– Я. – Приятный, нежный голос наполняет меня.

– Спасибо. – Ничего лучше мне еще никто не дарил.

– Не за что. – Стоим, молча глядя друг на друга.

– Я наслаждаюсь вашей встречей так же, как и все остальные, – комментирует Рейна.

Акио смущается. Его волосы немного отросли. Он убирает их с глаз.

– Хочешь войти? – киваю я в сторону дворца. – Если ты, конечно, не занят.

– Нисколько, – отвечает он. – По правде говоря, я специально освободил следующие несколько дней. Я планировал стоять у дворца, дожидаясь принцессу, столько времени, сколько понадобится.

– Что ж, в таком случае… – улыбаюсь как дурочка.

Вместе направляемся к воротам.

– Новый гвардеец? – Акио указывает на Рейну.

Она что-то шепчет в наушник.

– Украла ее у Еси.

От улыбки вокруг его глаз образуются морщинки.

– Уверен: он был не в восторге. – Акио не знает, что информацию слил мой кузен. Позже расскажу. А пока сконцентрируюсь на более важных вещах.

– Она знает, как переломить кому угодно шею лишь при помощи собственного веса. И обещала потом меня научить, – говорю я.

– Пожалуйста, не показывай ей этот прием, – обращается Акио к Рейне.

– Я уже сказала нет, – отвечает она, глядя вперед.

Мы так близко, что могу взять его за руку. Но вместо этого сжимаю ладонь в кулак. Слишком много свидетелей. Почти у ворот мы вынуждены сбавить скорость: толпа растет. Выкрикивают мое имя, фотографируют. Кажется, будто мы внутри мыльного пузыря, я легка, как воздух. Чувствую трепет в теле. Акио здесь. Ради меня.

Проходим мимо плана дворца. На нем нарисована красная стрелка с надписью . Джензайчи. Вы здесь. За ним – ворота. Они распахиваются, и мы входим на территорию. Дорожка, по которой мы идем, поворачивает, и мы скрываемся из виду. Гвардейцы тоже расходятся. Только Рейна остается на почтительном расстоянии.

– Я видел статью в журнале, – прерывает молчание Акио.

– Правда? И что ты думаешь? – Ответа я не жду. – Прости, Акио. Я не хотела причинить боль ни тебе, ни твоей семье.

– Это я должен просить прощения, – качает он головой. – Ты уехала из Японии из-за статьи в «Сплетнике Токио»… Из-за меня.

– Тебя уволили с работы.

Он изменился в лице.

– Никто меня не увольнял.

Мысли остановились. Время медленно тянется.

– Господин Фучигами сказал… – Господин Кобаяши больше не императорский гвардеец. Вот что сказал господин Фучигами. – Я подумала, что тебя уволили.

– Что? Нет . Я сам ушел, – отвечает Акио. – Как только вышла новость, я подал в отставку. В этом не было ничего особенного. Я все равно планировал увольняться, – легко и спокойно говорит он. Тут же хмурюсь, и он спешит объясниться: – Я хотел уйти из гвардии. Я собирался сказать тебе во время празднования, но мы начали танцевать, а затем… – Он вспыхивает. Затем мы поцеловались, он имеет в виду. Обжигающе.

Чувствую, как и у меня горят щеки.

– Не понимаю. Твои родители, СМИ…

– Сначала было непросто, – кивает он. – Определенно не так, как я хотел сообщить обо всем отцу. Но он понимает – ну или по крайней мере пытается. Ты нравишься ему, и это идет только на руку.

Яростно хмурюсь.

– Я думала, что жизнь тебе разрушила.

– А я думал, что разрушил жизнь тебе , – говорит он. – Вот почему я не появлялся. Я был уверен, что ты не хочешь меня видеть. Но потом прочитал статью. Журналист намекнула, что, возможно, твои чувства ко мне не угасли… Она была… Она ошибается? Есть ли еще надежда? – Он останавливается и поворачивается ко мне. – Знаю: я не тот, кто нужен тебе или твоей семье. Но я стараюсь. Обещаю: если ты дашь мне шанс, я всю свою жизнь буду стремиться стать достойным тебя. Я поступил на службу в Воздушные силы самообороны. Через несколько лет стану офицером и смогу обеспечить хороший доход. Будет непросто, но…

Прижавшись к нему губами, заставляю его замолчать. Нет болтовне – да поцелую. Обняв меня за шею, он поглаживает пальцами мое лицо. Мы отрываемся друг от друга, и он смахивает мне со щеки слезу.

– Редиска, – говорит он. – Не плачь.

– Это слезы счастья, – отвечаю ему. Отныне если и плакать, то только от счастья. Сквозь ветви деревьев проникают оранжевые лучи. Солнце садится. Рейна отвернулась. Снова нежный, долгий поцелуй. – Я даже не думала, что где-то смогу найти свое место, – шепчу ему.

Он снова гладит меня пальцами по лицу.

– Изуми, ты и есть мир. Так построй же свой космос, предназначенный лишь для тебя одной, – повторяет он мои мысли.

Еще один страстный, долгий поцелуй. Глаза Акио – тающий шоколад, обрамленный серебряным кольцом и залитый светом восходящей луны. Неважно, что нет музыки – мы танцуем, раскачиваясь из стороны в сторону. Прижимаюсь лицом к груди, наверное, на его белой футболке останутся следы макияжа. Мы не в силах расстаться – и не расстаемся. Время идет. Пусть наступит ночь.