Макс Уэйд - Океан Разбитых Надежд

Я закрываю шкаф, смотрю на отражение в зеркале и думаю: «Не подчеркнуть ли мне глаза? Может, замазать чёрные точки вокруг переносицы? Использую тушь, придающую объём, нарисую стрелки, а почему нет? Тональный крем у меня тоже найдётся. А как же помада?» На самом деле, мне нравятся мои неброские губы, поэтому я решаю воспользоваться обычной гигиенической.

Сложив выбранную одежду у себя в комнате, я принимаю душ и завиваю волосы. Вскоре заблистали припудренные щёки, над глазами запорхали чёрные ниточки ресниц. Я аккуратно разглаживаю последние складки на платье, осторожно проводя по нему ладонью.

Мама не против моего общения с Морисом. Когда же я делаю выбор в пользу вечера в детском доме, она считает, что я отказываюсь от шанса быть с человеком, владеющим целым состоянием. Жизнь в пригороде Йорка – дело, которое под силу не каждому. Огромные земельные налоги связаны с исторической ценностью земли. Но семья Мориса не только отлично справляется с этой задачей, но и еженедельно оставляют сыну деньги на карманные расходы. Да, на выходных в Хантингтоне Мориса не найти: чаще всего в это время он спускает наличные на стадионах Манчестера, до которого рукой подать, и в барах Йорка. Мне, конечно, не приходится мечтать о цифрах, которые он тратит на выходных, и я ни в коем случае ему не завидую. Статус моей семьи и семьи Мориса практически одинаковый – различие заключается лишь в разнице специальностей наших родителей, – поэтому маме кажутся крайне глупыми мои отказы и предпочтение Морису Билли.

Натянув новенькие неношеные кеды, я оглядываю дом с порога. Телевизор молчит, кондиционер отключён, и лишь негромкое гудение холодильника раздаётся в тишине. Поворот ключа, потом второго, пробираюсь сквозь маленький зелёный сквер перед крыльцом дома – и я на свободе.

Моё платье развевается на ветру, волосы легки, точно пёрышки, и, кажется, я не хочу выходить из этого образа – свободной шестнадцатилетней англичанки, почти взрослой, но ещё такой юной и неопытной. Жадно наполняя лёгкие воздухом, я иду навстречу новым эмоциям, прямо как героиня какого-нибудь приключенческого романа.

Тёплый вечер опускается на черепичные крыши Хантингтона, окрашивая в ярко-рыжий. Стрекот разливается над Рирер Фосс, которая находится всего в нескольких шагах от моего дома. Мне нравится наша маленькая набережная: я люблю проводить время в тишине и спокойствии, всматриваться в спокойные воды узкой речушки и мечтать о такой же безмятежности. По старой каменной кладке, обочины которой поросли камышами, почти никто не ходит. Когда я смотрю себе под ноги на набережной, я вглядываюсь в каждую трещинку старой мостовой, и осознаю, как много событий она пережила: и времена восстания Тайлера, и пушечные снаряды, и многочисленные набеги. Но набережная не развалилась. История сильно вдохновляет меня: она заставляет жить дальше и быть примером для потомков. Но, как бы мне ни хотелось задержаться здесь подольше, вскоре мне приходится покинуть тихую набережную.

Выкрашенный в белый цвет коттедж Мориса появляется за следующим углом, и я направляюсь к входной двери. Неспешная ходьба, речной запах и рокотание стрекоз хорошо очищает разум от ненужных мыслей. Я сжимаю ладонь в кулак и, почти не волнуясь, стучу в дверь, за которой уже слышен смех ребят, тяжёлые басы музыки и треск посуды. Похоже, выпивать начали задолго до моего визита. И, кажется, не планируют заканчивать.

Дверь широко распахивается через несколько секунд, и моё лицо освещает яркий свет с десяток зажженных ламп.

– Кэтрин, ты всё-таки пришла! – вскрикивает Бетани, увидав меня на пороге. – Ты не пожалеешь, ведь в этот раз веселья будет в разы больше. Проходи и наслаждайся!

Признаюсь, я почти не узнаю голос девушки во всём балагане, который творится внутри. Разговоры смешались в невнятный словесный гул, пробки от бутылок со свистом разлетаются по сторонам, а из-за топота содрогаются стены. С крыльца я могу различить около десяти человек, шатающихся за спиной Бетти, но, судя по громкому смеху, доносящегося из глубины дома, гостей намного больше.

Худые плечи Бетани обрамляют лямки розового сарафана, в ушах блистают перламутровые гвоздики. Рукава белой футболки закатаны, а на капроновых колготках несколько безобразных затяжек. Образ вышел лёгким и дерзким – то, что нужно для подростковой вечеринки.

– Спасибо. И тебе хорошего вечера, Бетани.

Бетти всю свою жизнь была и остаётся самым отвязным человеком во всей Великобритании. Где шум, там и она. Где веселье, там и она.

– Пойдём, все уже готовы к игре, – подмигивает мне Бетти, и тогда я замечаю её подкрашенные ресницы.

– Так вы не выделили мне свободную комнату? – подшучиваю я.

Бетани живо отзывается:

– И не планировали.

Не успеваю я и моргнуть, как меня уже затаскивают вглубь дома Мориса, крепко схватив за руку:

– Только не отпускай меня, – еле слышно предупреждает девушка. – В такой толпе легко затеряться.

Людей внутри не меньше, чем на стадионах Манчестера во времена матчей. Я даже представить не могу, как небольшой диванчик в столовой выдерживает огромную компанию из восьми человек. На широкой лестнице, ведущей на второй этаж, расселись группы поменьше, и, к сожалению, наверх уже никак не ускользнуть незамеченной.

Подруга тащит меня в огромную гостиную, которую отгораживает от столовой длинная барная стойка. По дороге я успеваю прихватить чистый пластиковый стаканчик и закрытую бутылку газировки. Мы проходим всё глубже в дом. Я оглядываю лица будущих участников игры. Думаю, нет абсолютно никакого смысла спрашивать Бетти, что они затеяли, ведь я скоро сама всё узнаю. Так и происходит на громких вечеринках – никто до конца не знает, к чему она приведёт. Подростки живут моментом.

Девушка ослабляет хватку, когда мы останавливаемся в углу просторной комнаты.

– Так, – протягивает Бетани, подходя к Морису со стороны, – когда начинаем? – она несколько раз хлопает ладонью по его спине.

Морис поворачивается к нам. В одной его руке я замечаю хрустальный стакан, наполненный белым вином, а в другой – открытую бутылку. Что-то мне подсказывает, что она уже пуста.

– Кэтрин Лонг, неужели ты явилась? – спрашивает он, остановив свой полный удивления взгляд на мне.

Я прекрасно понимаю, о чём он. До этого я была на вечеринке Мориса всего раз, и произошло это несколько лет назад. Тогда в меня ещё не начинала стремительно расти грудь, тогда я ещё не знала, кто такой мастер маникюра и не умела пользоваться восковыми полосками. Я была совсем ребёнком, которому впервые признались в таком чувстве, как любовь.

– Как видишь, – я подавляю неуместный смешок.

Если честно, я думала, что меня уже ничто не сможет заставить посетить дом Мориса вновь. Последняя посещённая мной вечеринка была в самом разгаре. Я стояла на том же месте, где стою прямо сейчас. Меня окружали те же люди – Бетти и Морис. Но в голове были иные мысли. В тот день Морис изрядно выпил, поэтому грохнулся на меня, когда попытался дотянуться до губ. В тот момент я поняла, что легкомысленный Морис – не мой типаж, а юноша осознал, что его мало привлекают девушки низкого роста. Он испытал крайнее разочарование, а я забылась в пламени стыда.