Энн Голд - Подарок

Мне следовало уйти, еще когда все это началось, подумал Ник, какого же хрена я тут сижу? Но, казалось, всем в зале, кроме него, было хорошо от этого дебильно-эротического зрелища под эту дебильную долбящую музыку. Всем, включая Гвендолин. Она начала спускаться по ступенькам, которые он еще в прошлый раз заметил.

Шла осторожно, и на миг он представил, как эта сучка падает со своих каблуков – он сидел всех ближе, и запросто мог бы броситься ей на помощь. Его слегка тряхнуло от безнадежности этих желаний – и от их скверности.

Она вышагивала, высоко поднимая колени: и ему казалось, что он слышит звон ее цепей и заклепок на ее ошейнике. Это, конечно, было слуховой галлюцинацией, игрой воображения, музыка теперь била по ушам так, что внутри его черепной коробки что-то мягко подпрыгивало и падало. Гвендолин вытянула обе руки вверх, зал заревел, как океан, перекрывая даже музыку. Она прошла прямо к нему, наклонилась, слегка коснулась его плеча. От нее пахло цветами и невинностью, и он застыл, не понимая: узнала она его или это просто было частью шоу?

Второе, тут же понял он, когда она, едва скользнув по его лицу невидящими глазами выпрямилась и пошла дальше. В руке у нее появился ремешок. Она подходила к мужчинам, играя им, как лошадиным стеком. Никто не пытался ее коснуться, зато ей можно было трогать всех, чем эта шлюшка и пользовалась.

В конце концов ее круги по залу окончились у того дивана, где праздновали день рождения. Она улыбнулась еще шире. Встала напротив одного из мужчин, начала крутить жопой. Он поднялся, в одной руке – бокал шампанского, в другой – вейп. Пахло гашишом, но, видимо, чувак немало заплатил, или что. Ник смотрел, как они танцевали вместе, соединив бедра, покачиваясь, и, наконец, она отдала этому мужику ремешок, повернулась к нему и наклонилась, уперев руки в столик перед ним. Именинник слегка шлепнул ее по жопе, крест-накрест, потом наклонился и поцеловал ее обтянутую кожей задницу. Гвендолин, хихикая, выпрямилась. Она подняла руку. Музыка смолкла на мгновение. Свет стал ярче.

– С днем рождения, Кевин! – крикнула она, и взяла протянутый бокал.

Трудно было сказать, отпила или просто коснулась губами. Компания вокруг нее так и зашлась криком. Тогда он узнал этого мужчину.

Это был известный диджей, можно сказать, одна из мегазвезд в этом бизнесе. Высокий, красивый англичанин с узким и немного печальным лицом. Он был молод – красив – богат – обдолбан – что там еще? Руки его покрыты были татуировками от плеча до кончиков пальцев. И он запал на Гвендолин, это уж следовало бы признать.

Ник посмотрел на парней, которые хлопали в ладоши на сцене. На их мускулистые, как стиральные доски, животы, на их красиво вылепленные молодые лица. На белоснежные улыбки, освещавшие смуглые лица. Потом взглянул на Кевина, который теперь обнимался и селфился с танцовщицей.

Он подумал о своих жиденьких мускулах под рубашкой, о торсе, который уже стал порастать белым и омерзительным старческим жиром. Ему опять стало тошно от себя.

Свет погас, и музыку врубили с новой силой. Гвендолин, двигаясь в свете прожектора, вернулась на сцену, обдав его, когда проходила мимо, своим ароматом – а еще запахом мужского одеколона, травки, шампанского. Она начала танцевать, наверное, в финальном своем экстазе. Шортики слетели с нее, обнажились кожаные трусишки. Их она тоже сняла, и он увидел ее лобок, все еще опутанный редкими квадратами сетчатых колгот.

Зрелище было непристойное – и странно возбуждающее. Она, покачивая головой, выгибаясь, встала на колени, потом на четвереньки. Ее танцоры застегнули ремешки на ее ошейнике, и так, на поводке, как огромное и опасное животное, она заерзала животом по полу. Она изгибала спину, задирая задницу, словно под ней пылал огонь. Она повернулась и закончила, повернув голову за плечо, положив голову на сложенные руки, глядя прямо Нику в лицо.

Ноги ее были широко разведены, рот открылся в восторге – и вдруг музыка остановилась, свет погас. Ее спрятали от всех. Как некое сокровище – или как куклу, просто убрали в коробку от чужих глаз.

Хотелось бы ему, чтобы эти ее обжимания с другими мужиками как-то повлияли на размер его эрекции. Но нет. Видимо, с Гвендолин все было бесполезно, она завела бы его одним только фактом своего существования: даже если бы ее тут десять чужих мужиков протрахали во все дыры.

Он посмотрел на бутылку халявного пойла – и понял, что давно ее прикончил. Подозвал официантку, чтобы заказать еще, чего-то покрепче. Этот Кристал он вообще никогда не понимал…

Девушка подошла и склонилась к нему с любезной улыбочкой. В этот момент телефон его пискнул и подскочил на столике.

Приносим наши глубочайшие извинения, ваш заказ:

приватный танец сегодня в 21—30 отменен.

Представление: Гвендолин. Отменено.

Если Вы хотите, можете забронировать другую танцовщицу. Пожалуйста, нажмите ОК, если согласны.

Он швырнул телефон на стол, будто обжегся.

– Что это значит? – спросил он у официантки.

– Прошу прощения?

– Заказ отменен. Это, вообще, что, мать вашу, означает?!

Он звучал истерично и неадекватно даже для собственных ушей.

Она сочувственно, но заученно улыбнулась:

– Такое случается, сэр. Я могу передать администрации…

– Что именно? – перебил он, вздрогнув от ярости.

– Извините?

– Что вы хотите им передать?

Она растерянно поджала губы. Ему стало жаль эту девицу, очевидно, не имевшую к случившейся херне никакого отношения. Если он чем и гордился в своей жизни, так это тем, что никогда, ни разу, не наехал на обслуживающий персонал, особенно тех, кто за себя постоять не может.

– Забудь, – он прикрыл глаза, – две текилы.

Началось еще одно представление, на сей раз с какими-то девицами у шеста. Вскоре он набрался так, что мир зашатался и заплясал вместе с их полуголыми задницами.

Наконец, он нахуярился до такой степени, что подозвал официантку и велел привести к нему кого-то из администрации. Пришла та же хостесс, что была в прошлый раз. Он спросил, почему его заказ отменили, и она, заглянув в свой айпэд, сказала с выражением величайшего одолжения:

– Эта бронь была отменена, поскольку другой клиент сделал заказ.

– Извините? Вы что, аукцион устраиваете? У вас Гвендолин – как товар на аукционе или что?

– Во-первый, мистер…

Он отмолчался, не хотелось ей свое имя называть.

– Во-первых, сэр, – опять начала она. – Наши танцоры – определенно не товар. Они сами выбирают заказчиков. Это наше правило. А во-вторых, очевидно, при выборе предпочтение будет отдано постоянному клиенту с более высоким рейтингом.

– Рейтингом? А это еще что такое?

– История наших взаимоотношений с тем или иным покупателем.