Т. де Каминос - Демайсо. 2

– Что вы, сэр! Малышки из Аргентины уже на сносях, поэтому занимаются только стриптизом и упражнениями у шеста, а поёт квартет из Франции. Особенно чарующий голос у Луции. Знаете, сэр, я старый моряк и много чего повидал. Моё сердце ожесточилось в битвах, сэр! Но когда я слушал пение сестёр, мои глаза не раз увлажнились! Да, милорд! Я вышел из «Выхлопной трубы» весь в потёках от слёз, но умиротворённый до крайности.

– Post et non propter! Но о каком певческом квартете вы толкуете? Разве я не приказал держать французских бесовок под арестом? Кто посмел их выпустить?

– Сэр! В одну из ночей, когда в замке все мирно спали, адвокат разместил в садовом домике двух беглянок из Лондона. Он познакомился со смертельно испуганными девицами в саду некоего знатного вегетарианца, в прошлом – таксидермиста-любителя. Девчонки божились, что, снедаемый ностальгией, кровожадный вегетарианец гонится за ними по пятам с самыми недобрыми намерениями. Они уверяли, что только вы можете их спасти. Услышав это, адвокат отважился им помочь. А француженок пришлось переселить в клуб. Но, сэр, они совершенно переменились! После назидательной беседы с мистером Демайсо они уподобились кротчайшим голубицам. Да, сэр! Мистер Демайсо красноречивее Иоанна Златоуста и убедительнее канонерки! А вот и он, милорд!

– Вы опоздали к завтраку, голубчик! – добродушно проворчал хозяин замка, откидываясь на спинку кресла и с наслаждением раскуривая «La Flor de Cano». – Нехорошо!

– Мне чертовски неловко, господин барон! – заверил Демайсо, усаживаясь за стол и подавая знак дворецкому, что готов к приёму пищи. – Я встал до рассвета, но обострённое чувство долга заставило меня пойти в садовый домик и позаботиться о чудных подружках, которых я по случаю спас от неминуемой гибели. Я отдал им остатки ужина, те, что не заплесневели, разумеется, а ещё – средних размеров луковицу и две горячие лепёшки.

– Боже праведный!

– Увы, милорд! Только две! К несчастью, моя рука, безжалостно вырванная из сустава вашими янычарами, не позволяет переносить тяжести. Будь я у себя, то им была бы доставлена корзина, набитая самыми жирными устрицами и выдержанными винами. Кстати, сэр, не подумайте, что я беззастенчиво транжирю ваши припасы! Лепёшки я испёк на каминных углях, а муку закупил в деревне оптом. Мне продали её со скидкой. Возможно, зерно, из которого её смололи, перезимовало в поле или было засорено спорыньёй.

Пенфилд подавился табачным дымом и побагровел. Адвокат с аппетитом принялся поедать крошечный гренок, густо намазанный сливовым повидлом.

– Дорогой мистер Демайсо! – сказал пришедший в себя адмирал. – Вы самый необычный человек изо всех, с кем я встречался в последнее время! Вне службы, разумеется.

– Да, милорд! – охотно согласился адвокат. – Ваше суждение весьма глубокомысленно. Жертвы вегетарианца интересуются, когда вы сможете принять их для беседы. Им не терпится поведать о своих душераздирающих несчастьях и просить покровительства. Я заверил, что в случае чего и сам смогу защитить их от любой напасти. Если, конечно, какое-нибудь чудо поможет мне обрести навсегда утраченное здоровье. А пока вся надежда на вас, милорд! Кстати, утром я гулял вдоль ограды и заметил на ней плакаты, повествующие о преимуществах однополых браков. Их фотографировали какие-то юркие прощелыги. От вашего имени я надавал им пощёчин и отобрал микрофильмы и слайды. Прощелыги неохотно разошлись, но угрожали, что вскоре вернутся с подкреплением.

– Это переходит всякие границы! – вскричал адмирал. – Куда смотрела охрана? О чём думали собаки?

– Престарелые ветераны вместе с собаками спали в сторожке, – доложил адвокат. – Кое-кому кажется, что вы поступаете негуманно, заставляя немощных старцев работать в ночную смену. Слухи об этом циркулируют в деревне, сэр. И местные жители этого не одобряют. Они негодуют, сэр! Кажется, они создают комитет по защите инвалидов от чрезмерной эксплуатации. Викарий готов стать председателем. Активистки движения готовят петицию в Европарламент. При комитете будут аккредитованы журналисты местных изданий и сотрудники Би-Би-Си.

Адмирал побледнел.

– Не беспокойтесь, милорд! – хитро улыбнулся адвокат. – Я, как могу, противодействую этому. Я подготовил обращение в дюжину лондонских газет. В нем от вашего имени предлагается новое и единственно правильное толкование ряда положений законов о хронических больных, инвалидах и защите занятости. Здоровое общество не должно превращать жизнь инвалидов в нескончаемое празднество. В деревне я организовал коллоквиум, посвящённый сорокапятилетию учреждения промышленных трибуналов. Во время дискуссии мне, скромному эрудиту и ритору, удалось полностью завладеть вниманием аудитории и показать на вашем примере, что синергизм либерализма и рабства в новом тысячелетии приоткрывает завесу над тем, что ждёт человечество в итоге денудации современной демократии. Боюсь только, что мои призывы к абсолюции относительно вас потонули в громе заключительных оваций. Но вас должна утешать мысль о том, что, хотя уделом пророков и гениев, опередивших своё время, были травля, нищета и безвременная кончина, зато далёкие потомки воздвигали им памятники и называли их именами дирижабли. Пусть сегодня рабство кому-то кажется диким. Завтра оно, очищенное в горниле атлантической цивилизации, вновь станет частью нашего образа жизни!

– Рабство? – ужаснулся адмирал. – Но в охрану добровольно вступили лично преданные мне ветераны битвы за Фолкленды! Что же это делается?

– Право, не знаю, милорд! Надо хорошенько подумать. Впереди длительные судебные тяжбы, и без юридической поддержки вам не обойтись. Я, разумеется, целиком в вашем распоряжении! Но полковник Стентон требует, чтобы я ежедневно все силы отдавал розыскам истинного владельца новой пивной, которая превратилась в форпост разврата. Полиция семь раз закрывала это жуткое заведение, но оно каждый раз возрождается, как феникс из пепла!

– Видите ли, сэр! – робко вмешался Джулиус. – Полиция и власти не отваживаются прикрыть клуб, так как местные жители, все поголовно, хотят оставить всё как есть.

– Хотят, хотят и никак не расхотят! – вознегодовал Демайсо. – Пока полчища юных правонарушителей безвылазно сидят в этом злачном месте, втуне поглощая самые крепкие сорта тёмного пива, уличная преступность драматически снижается. Это ведёт к деградации органов правопорядка и лишает адвокатов причитающихся им гонораров! Скоро суды графства будут завалены делами об упущенной выгоде! Недостаёт лишь ответчика. Но я уже нащупал след учредителя этого притона! Скоро, очень скоро его вытащат из логова, где, изнемогая от комфорта, он лелеет химеры больного подсознания, пропитанного ядом контрабандных табаков! Его, упирающегося и жалкого, навечно пригвоздят к позорной скамье подсудимых! Полковник Стентон выступит в суде как неутомимый истец и беспощадный обличитель, ведь неотъемлемые права на сокрытие интимных сторон личной жизни грубо нарушены в отношении как его супруги, леди Селины, так и друга семьи, сэра Арчибальда! Вдумайтесь, господа присяжные! Плеяда утончённых аристократов круглосуточно осаждена ордами презирающих гигиену люмпенов, испускающих удушливые облака перегара и лишённых всякого понятия о благонравии, законопослушании и отрадах семейной жизни! Стоит леди Селине, её супругу или даже сэру Арчибальду выглянуть из окна спальни, как они наталкиваются на очередную одутловатую харю, которая фамильярно подмигивает и требует рассказать, как прошла ночка!