Ксения Нихельман - Музыка перемен. Книга вторая

– Тогда все было иначе, – почти беззвучно прошептал Артем, все еще прикрывая глаза.

– Я изменился.

– Ты помнишь свой первый раз? – Артем первым нарушил тишину. Мы долго лежали, распростершись на полу и прислушиваясь к дыханию и биению сердец. Я поглаживал его по волосам.

– Смутно.

– На что это было похоже? – Он переплел наши пальцы.

– На старую черно-белую фотографию в старом, пыльном альбоме. Так выглядит мое воспоминание. – Перебирая его пальцы, ответил я, скрывая истину. Сейчас не время вспоминать мои прошлые развлечения и идиотские фантазии, за которые мне стыдно.

– Я свое очень хорошо помню. И никогда не забуду.

– Ты же помнишь, что солгал мне?

– В чем?

– Что у тебя уже кто-то был.

Артем уткнулся носом в мое плечо, и я почувствовал, как он улыбается. Я потянул его голову за волосы, чтобы посмотреть в глаза, – они блестели. Врунишка! А я осел, слепой осел.

– Теперь все расскажешь? – скорее, попросил, чем спросил я.

– Только не смотри на меня, ладно? Я волнуюсь и боюсь напутать.

– Хорошо, – пообещал я и, запечатлев поцелуй на его лбу, устремился взглядом в потолок.

– Эти проекты для людей, они придут в заведения веселиться, есть и выпивать, получать удовольствие. И никого из них не волнует, кто трудился над фреской, что вкладывал, с каким трудом. Рука автора невидима и безмолвна. Конечно, вдохновляясь, я вкладываю во фреску часть своей души. Включаю музыку, радуюсь новому дню, небу над головой, солнцу, красивым лицам прохожих. Радуюсь своей жизни. Это и есть мое вдохновение, но это не означает, что я сижу и жду, пока оно соизволит на меня снизойти. Вдохновение, как аппетит, приходит во время работы. С каждым днем оттачивая свое мастерство, я также вдохновляюсь успехом, результатом, тем, что получилось сейчас, если раньше оно не давалось.

Он остановился. Но, помолчав, продолжил:

– Ты помнишь свою музыкальную школу?

– Конечно.

– Помнишь, что в левом крыле была художественная?

– Да.

– Однажды в детстве в вашем крыле я услышал чудесный голос мальчика. И влюбился, ослепленный искренностью и чистотой звучания. Я не умею петь, но Бог вознаградил меня счастьем слышать прекрасное. Я прижимался к стенке и слушал. Не зная, кому голос принадлежит, я рисовал в своем воображении облик мальчика. В нем не было ничего земного, он казался мне небесным созданием. И не дожидаясь, когда он выйдет из класса, убегал, чтобы не испортить образ. С каждым разом образ становился четче и ярче. Позже я услышал имя, произнесенное учителем. Я приходил снова и снова. Однажды, замешкавшись у запертой двери, я зажмурил глаза, когда она распахнулась, и на пороге показался мой небесный ангел. Не доверяя собственным глазам, я накрыл их ладонями. Пытался убедить себя, что скоро все закончится, но его шаги остановились вблизи, и он отнял мои ладони от лица. «Почему ты плачешь?» Не плачу, ответил я, просто что-то попало в глаз. «Давай посмотрю, но сначала открой глаза». Я до сих пор помню твою улыбку, – Артем описал пальцами мои губы, очертил подбородок, – как ты мягко приобнял, взял в ладони мое худое лицо. Внимательно посмотрев, с умным видом сказал, что все в порядке, там ничего нет.

Я слушал рассказ Артема, и мне хотелось прижать его к себе, такого маленького и беззащитного. Если бы я только помнил то, что застряло в его памяти, смог бы разделить его волнение. Я обнял его за плечи и потерся щекой.

– Нет, не смотри на меня. – Он спрятал лицо.

– Хорошо-хорошо, прости, я забыл.

– Один раз какие-то мальчишки из вашего крыла стали смеяться надо мной, подшучивая, что я влюбился в тебя, раз неизменно прибегаю подслушивать твои занятия. Обзывали, щипали и толкали, говорили, что не могу дать сдачи, что должен бежать за мамой. Они выхватили мою сумку и растрясли все. Я не заплакал, но было невероятно обидно, ведь я им ничего дурного не сделал. Внезапно из-за моей спины появился ты и разогнал их, как стайку ворон. Спокойно опустился на колени и помог мне собрать вещи. Представляешь, я сразу не понял, по-настоящему это произошло или в очередной раз в моей голове.

Артем затих. Я медленно приходил в себя. Это больше походило на сюжет фильма со мной в главной роли, но меня абсолютно никто не предупредил, что снимают кино.

– Я мечтал о тебе с тех пор. Те долгие годы обучения, что я проводил в слепой надежде, хоть одним глазком увидеть тебя, были самыми лучшими. Больше стоять под дверьми мне не довелось, ведь мы стали взрослыми, и я мог только навредить тебе. Я вкладывал всю силу, все чувства в белый холст. Тем самым писал послания, письма для тебя. Но когда наши пути разошлись, все стало настолько ужасно, что я впал в хандру. Мир стал бесцветным. Вместо чего-то стоящего выходили иллюстрации, и я не мог понять, почему так, ведь до этого все было иначе. Я утратил веру в то, что когда-нибудь мы встретимся. Казнил себя за молчание и нерешимость. Ведь я просто должен был что-то предпринять, чтобы не упустить тебя, но все напрасно. Хотя, что я мог сделать? Узнав о моей влюбленности, ты мог и рассмеяться, прогнать меня, оскорбить… Я боялся открыться. Но я был уверен, что в тебе нет злости, этой жестокости. Потому мне оставалось жить с собственной горечью. А потом спустя время меня пригласили на одну студенческую постановку, я потащился только, чтобы развеять смертельную скуку. Меня мало что радовало, мало что могло воодушевить и заставить испытать феерию эмоций. На нелепой сцене я увидел тебя, не мальчика, а взрослого парня, но все с той же детской улыбкой. И нас познакомили, помнишь? Ты еще спросил, чем я занимаюсь, я ответил, что художник. Ты пожал плечами и сказал, что ничего в этом не смыслишь, но с удовольствием посмотрел бы на мои работы. – Артем провел ладонью по моей груди, ведя ее ниже, затем выше. – Вспомнив о своих работах, о том, что уже давно не рисовал как положено, я разволновался. Но именно в этот миг осознал, что давно так не хотел творить, как сейчас, находясь рядом с тобой! Для тебя! Это был мой шанс открыть душу и излить все переживания. Оказалось, совсем непросто, кисть трепетала, как мое сердце, но я много трудился, возвращаясь в форму. Я принял свою судьбу, наслаждаясь тем малым, что ты дарил мне, и никогда бы не посмел попросить больше. Но тот вечер, когда мы первый раз занялись любовью, изменил все. Ты помнишь? Боже, я не мог поверить, что ты не такой, каким я тебя представлял, что ты желаешь меня. Ты спросил, был ли я с кем-нибудь еще. Я сказал «да» и ответил правду. В своих мечтах я уже тысячи раз был с тобой, принадлежал тебе телом и душой. И чтобы ты не видел, как я расплакался, соскочил и начал все двигать, изображая занятой вид.

Он поднялся и посмотрел мне в глаза. Я замер, договариваясь с собственным сердцем остановиться, чтобы не спугнуть Артема. Я лишь изредка хватал воздух ртом, вспоминая, что нужно дышать. Понимая, к чему он подводил, боялся услышать то, отчего стыла кровь.