Белый Крот - Я [не] шучу

Женя стиснул зубы. Ему не нужно было показываться доктору, чтобы понять – лучше не станет. Он заходил в клинику пару раз, потом бросил. – Минус два – это же такая ерунда.

Юрий промолчал. И от одного его взгляда повеяло такой дикой прохладной, что под одеждой поднялся целый взвод мурашек.

– Хорошо. Если мне нельзя взять полотно на дом, то как же мне быть в таком случае? – спросил Женя, делая то, что у него в таком случае лучше всего получается – продолжал улыбаться. – Мне бы не хотелось вылететь.

Интуиция Юрия не подводила никогда, он ощущал острую проблему, плавающую в воздухе. И эта его способность – чувствовать ложь – всегда нервировала Женю. А в последнее время начала откровенно пугать.

– Приходите завтра в семь утра. Поработаем вместе, пока аудитория свободна, – художник осмотрел Женю с ног до головы и как-то странно поморщился, потом обронил вполголоса и как бы между делом: – Выглядите измождённо. Мой вам совет: подыщите себе более подходящую работу. С этой вы, похоже, совсем спать перестали.

Юрий был прав. Но проблема заключалась в том, что Женя не мог подыскать себе никакой другой работы хотя бы потому, что и эту получил с трудом и от нее до института всего десять минут езды на метро. Плюс неплохие чаевые если повезёт. И именно там, в душном ночном смоге бара среди опьянённого множества безымянных людей, он встретил Максима – человека, которого всеми силами пытался забыть, но тот упорно возвращался к нему в воспалённом тоской воображении. Каждый раз, когда Женя возрождал любовь к нему в слепых прикосновениях к себе. И имя Максима зависало истомлённой тишиной на губах, а глубоко в горле оживал сдавленный и позорный стон поражения. Женя мечтал стереть из памяти тот день, когда они с ним встретились. Максим сидел за стойкой, на нём была расстёгнутая парка с меховым воротником. И его обветренные морозным воздухом ключицы выступали под белой майкой. А нижняя губа была рассечена в какой-то потасовке. Маленькая ранка, которую Максим периодически трогал кончиком языка – вот и всё, что Женя тогда смог запомнить. Но запомнить как жгучее клеймо, не дающее покоя.

В тот вечер бар был непривычно наводнён людьми. Людей набилось так много, что от их дыхания запотевали окна. И всё это время, пока Женя суетился у бара и думал о том, что уже к пяти часам утра опять превратится в сомнамбула, его окликали. Множество людей и с каждого Женя мысленно рисовал портреты. Убеждался, что абсолютных уродов на свете не бывает. Как и не бывает истинных красавцев.

– Бармен!

И это его работа: быть просто барменом и читать чужие мысли. Вот ваша «Маргарита», ваша «Пиранья», ваш «Крестный отец» и «Мохито». Это его работа: дотягивать до утра и не валиться с ног от усталости, чтобы потом отживать часов по восемь в душных студиях института, стоя перед мольбертом. Пожалуйста, ваша «Аляска», «Негрони» и ваша «Просто водка со льдом».

Какая-то тучная и большеротая женщина, годящаяся ему в матери нежно потрепала его по густым волосам шальной рукой десятилетней девчонки. Он поддался. И женщина подсунула под пустой бокал на чай прежде, чем исчезла. Следом за ней несговорчивый мужчина в дорогом костюме шлёпнул на стойку чуть больше, чем нужно, и отмахнулся от сдачи. Кучка молодых студентов морщилась от горячего грога. Женя подал им апельсиновый сок. А в перерыве плеснул самому себе немного ирландского виски, чтобы напугать сон, ласкающий веки. И почувствовал, как телефон жужжит в нагрудном кармане: кто-то из группы знакомств прислал ему сообщение. Уже четвёртое фото за неделю. Но на этот раз лица у человека не оказалось. Нет, оно, конечно, у него имелось, но как-то между прочим – бонусным приложением. Вместо него во весь экран стоял его наласканный член, такой же важный и необходимый как мохнатая ёлка в канун рождества. А под фото парень прислал: «Приезжай. Мы ждём тебя».

Сколько же раз Женя в это вляпывался? Истомлённые люди в душных вечерних сумерках, робкие улыбки и смелые прикосновения в дымке обнаженных чувств под одеялом. Очаровательное и простое взаимодействие двух тел в тесноте и наощупь, а потом только всклубленная постель, снежные следы на простынях и ворох грязной посуды в раковине. Запах чужого человека, неловкие взгляды и жалкая попытка сплестись горячим клубком ещё раз. Отчаяние, скрежет зубов и яростное желание забрать назад свои деньги. Прополоскать рот очистителем и кинуть бельё в стиральную машинку. Встречи такого рода заканчивались примерно одинаково: простой до исступления секс. Секс ради самого секса, несколько монотонных оргазмов за ночь и тошнотворное чувство собственной незначимости, будто высосанная голодным ртом добела кость. Стоит ли приносить себя в жертву? Когда на утро из памяти стираются имена, а человек, чьи губы под луной вздымали трепетные чувства, с рассветом исчезает в серой дымке. И связь с ним уже не больше, чем просто ошибка? Женя опрокинул стакан виски, усмехнулся и удалил сообщение. «Не сегодня. Не в ближайшее время. А может никогда больше? Не с мужчиной». Посадил телефон обратно в карман, взглянул в зал и вот тогда-то мир его опасно пошатнулся: за барной стойкой сидел молодой человек с коротко выбритыми висками и рассеченной нижней губой. Смотрел прямо на Женю. Смотрел так пристально, как будто ждал чего-то. Но Женя не слышал, чтобы тот сделал заказ.

– Жена? – спросил парень.

– Что?

– Я говорю, ты лицо такое состроил, будто умрёшь от скуки ни сегодня ночью, так завтра – обязательно. Жена?

Стрельцовский напрягся: в голосе собеседника чувствовалось пренебрежение. И приметил у него глубокую свежую ссадину на нижней губе, а потом – тёмные кляксы на белой майке. «Что с ним? С кем-то поцапался и теперь решил прополоскаться в баре?».

– Я не женат вообще-то.

– И правильно! – парень тронул кончиком языка травмированную губу. – Нальёшь мне выпить?

Глупый вопрос, Женя вежливо кивнул. – Виски сойдёт?

Собеседник поморщился от боли. Лицо его на миг приобрело выражение невыносимой скуки. – Более чем, – коротко бросил, а потом, мазнув взглядом по бейджу на груди бармена, добавил уже как-то через-чур по-домашнему: – Женя…

Стрельцовский посчитал своим долгом немедленно поправить его. – Евгений.

Парень посмотрел прямо в глаза пристально и заинтригованно. Взгляд больно жалящий, беспардонный и хлесткий как пощёчина. Женя испугался, предположив на мгновение, что этот тип раскусил его. Ещё чуть-чуть и брезгливо спросит: «Женя, ты педик что ли?». И уже ничего другого не останется, кроме как качественно солгать, обезопасить себя от дальнейших атак и остаток ночи давиться диким желанием вытряхнуть на голову незнакомца ворох неласковых слов. Стрельцовский подал на стойку двойной виски безо льда и поспешил исчезнуть с глаз долой в другой части бара. Но незнакомец окликнул его: