Белый Крот - Я [не] шучу

– Постой!

Окликнул и поднёс к губам стакан. Взгляд липкий. Взгляд долгий. Взгляд, бьющий под дых. «Может быть, для такого молодого парня в помятой парке качественный ирландский виски после драки – это в любом случае кислые помои? Тогда чего он ждёт? Какого чёрта пялится и молчит?»

– Здесь всегда играет джаз?

– А вы вывеску не заметили? Это джаз-бар.

– Не смотрел по сторонам. Зашел в первый попавшийся.

– Тогда вам лучше знать, что люди обычно не жалеют, заходя к нам. На поклонника джаза вы не тянете, – Женя пожал плечами и взял у незнакомца протянутую купюру, – но никогда не поздно начать или уйти домой.

– Дома меня ждут только стены, а деньги уже в кассе, – парень залпом выпил виски. – В джазе я, к сожалению, совершенно не ориентируюсь. Поможешь? Ты, похоже, в этом разбираешься.

– Не нужно быть экспертом, чтобы им наслаждаться. Джаз – это чувства. Просто довертись себе и слушайте. Этого достаточно, – Стрельцовский неловко скользнул взглядом по кровавой ссадине парня и крошечным кляксам на его майке, и невольно втянул воздух через плотно стиснутые зубы, как если бы его самого только что ударили. – Откуда у вас это? Жена?

Ему хотелось пошутить, вернуть незнакомцу его же шутку, однако вышло как-то криво. И совершенно не смешно. Парень приложил тыльную сторону ладони к рассеченной губе, чтобы проверить, не идёт ли больше кровь. Глаза у него весело блеснули, и он засмеялся негромко, но вязко и цепко. Засмеялся спокойно и утомлённо, исторгая из груди что-то глубоко личное. – Я холост. Уже как года два.

Женя почувствовал необъяснимый жар в груди и к своему удивлению всплеск стыда. Понял: они с ним одной крови. Гигантская Бастилия рухнула. Баррикады растаяли.

– Вам повторить? – спросил Женя, чувствуя улыбку.

Незнакомец помолчал немного, потом кивнул и медленно одними только глазами.

Шёл четвёртый час ночи. А людей в баре не убавлялось, они галдели и сотрясали густой накуренный воздух. Голоса оседали на барабанных перепонках, выхлопы чужого дыхания скапливались высоко под потолком. А за окнами в морозе медленно клубились тени. И вслед за уходящей ночью Женя чувствовал, как руки его наполняются тяжелой усталостью. Вспомнил, что у него есть мозоли. И эти уродливые мозоли больно жгут сейчас так не вовремя, когда симпатичный парень напротив их тоже замечает. И замечает вместе с мелкой дрожью, заусенцами и царапинами. А руки у самого незнакомца выглядят безупречными.

– Уже начинаете разбираться? – спросил Женя, столкнувшись с растерянным взглядом собеседника, покрутил в воздухе возле уха пальцем. – В джазе. Вам нравится?

Парень пожал плечами, и Стрельцовский понял, что его собеседник не имеет ни малейшего представления о том, почему совершенная оргия из дуэта маленьких тарелок, жгучего пианино и саксофона достойна того, чтобы её играли в разных частях света, в разное время. Губы незнакомца сложились во что-то средние между «Да» и «Эээ…». А потом он честно ответил:

– Нет.

Женя сомкнул веки и помотал головой, лишив жизни дальнейший разговор просто потому, что не подобрал нужных слов вовремя и сам себе показался до одури высокомерным. Отошел, чтобы обслужить клиентов в другом конце бара. А когда вернулся и принялся тереть стойку мокрой тряпкой, тогда незнакомец сказал:

– Я не знаю, что такого особенного есть в джазе. Но зато знаю, что у здешнего бармена красивые руки, даже если все в мозолях и так безобразно трясутся.

Женя не понял, было ли сказанное вслух сигналом. И почувствовал живое волнение у себя под кожей. Незнакомец отделался улыбкой. – Извини, я не хотел тебя оскорбить.

– Повезло, потому что вам не удалось. Но будет лучше, если вы остановитесь сейчас. – Женя стряхнул с тряпки невидимые крошки и осознал, что его голос звучит не предостерегающе, а просто – враждебно, как если бы он брезговал. Как если бы всю жизнь предпочитал исключительно женщин и никогда не пробовал мужчин.

Парень долго молчал. Наконец кивнул, а когда допил второй стакан виски и уже собрался уходить, Женя поспешил шлёпнуть чёрный шоколад на стойку. – К виски за счёт заведения. Я не гнал вас прочь. Простите.

И парень всё понял неправильно. – Смена до утра?

Женя увильнул, с радостью обслужил ещё парочку людей в конце бара. У него и в мыслях не было знакомиться, что говорится, «поближе». Но когда вернулся, то сам же встал прямо перед его носом, опёрся ладонями о столешницу и посмотрел строго в глаза. Улыбнулся серьёзно и задумчиво, без шуток. – Подкатываешь?

Глаза напротив смотрели смело, смотрели с вызовом, пока их обладатель хранил очаровательное молчание. Женя вскользь осмотрел битком набитый зал. Ему стало не по себе, ведь их маленькую сценку в любую минуту могут заметить. Два гея на один квадратный метр в этой стране – уже перебор. Два флиртующих у всех на глазах – преступление.

– Ищу своего человека. Давай так называть.

– Не интересует.

– Сегодня?

– Да нет, почему же? Только на одну ночь.

– А если попробуем на всю жизнь?

Женя проглотил рвущийся наружу приступ смеха и тут же почувствовал горячую россыпь мурашек вдоль позвоночника, будто кто-то только что облизал ему затылок. И вслед за этим – смесь волнительных чувств: на крошечный миг он мысленно представил, что собеседник искренен и одинок. А потом вспомнил, что все его торопливые знакомства всегда заканчивались на следующие сутки или через недельку. Стрельцовский пожал плечами, забрал пустой стакан и плеснул на дно немного виски. – На всю жизнь с незнакомцем, у которого разбита губа, я бы не рискнул.

– Это не проблема, – собеседник протянул вперёд ухоженную ладонь. – Просто Максим. На «ты» и без отчества. И обычно с губами у меня всё в порядке. А это так, – парень поморщился, – маленькое недоразумение. Не будем заострять на нём внимание.

Женя молчал. Что-то в этом Максиме отталкивало, но вместе с тем глубоко задевало. Кто он такой и откуда взялся? Эта ссадина на губе не возникла сама собой, кто-то сегодня над ним потрудился. А главное – за что? Его вполне могли ударить, посчитав чудовищно настойчивым, когда он точно также уже лез сегодня к кому-нибудь красивому парню с рифлёным торсом и крепким апперкотом. Скольких этот Максим обошёл, прежде чем попал сюда?

– Я не спрашивал, как вас зовут, Максим.

– Я подумал, тебе интересно. Ну, может не сегодня. Тогда завтра. Как насчёт завтра?

– Я ценю человека за его скромность, не за назойливость.

Максим улыбнулся. И у Жени от этой лёгкой и совершенно бесшабашной улыбки всё внутри вверх дном перевернулось. Максим тасовал чувствами без всяких ужимок, будто знал о Жени абсолютно всё. – Предпочитаю быть назойливым. Это лучше, чем оставаться скромником.