Mel RedWolf - Лед, шоколад и горький кофе. Цветы выжженных троп

– А если так? От какого поступка? От того, что не хотела позволить слухам разлететься? Или же от того, что не хотела быть одна?

– Незнание губит, Ир-р-рен. Тебе ли не знать об этом?

Глава Службы вновь застучала тростью, двинувшись прочь в коридор.

– Отдохни в спальне. Слезы хороши, но в меру, – последнее, что глухо донеслось от уходящей. Шрам на лице варга жгло ещё сильнее обычного. Чертова вампирша, что ей в голову взбрело?

Цепеш нахмурилась и покинула кабинет, отправившись в комнату. Ирен и впрямь сейчас нужен был отдых. Слезами горю не поможешь. Решать это всё надо было по-другому. Но вот реакция Ланы на поцелуй. Что-то такое в этом было, и от глаз вампирши не ускользнуло. Ирен медленным шагом отправилась в комнату, которую так любезно ей выделили. Хорошо, хоть гроб не поставили, как сделали это по её первому прибытию. Гробы хорошо, конечно, но очень неудобно.

Цепеш там всегда воздуха не хватало, и словно давило со всех сторон. Может, клаустрофобией страдает и не знает до сих пор? Девушка она свободолюбивая, так что запирать себя как-то не особо давала. Её вещи были тут, а потому она достала шелковую пижаму и лениво натянула её, забравшись под одеяло.

Путь обратно у Ланы был пусть и недолгим, но затруднительным. Пришлось поискать лечебное зелье, и им выправлять состояние поврежденной конечности вместе с заклинанием. Уж Лана не рассчитывала всё время хромать на правую ногу. Хватало и шрама, что расчертил бровь и в свое время сделал почти слепой.

Если бы не жизненные силы, что бьют ключом в груди варга, то, скорее всего, глаз бы и не стал снова зрячим. Однако это было лучшим напоминанием о том, что у всего есть потолок, как и у самообладания Ланы. Могла ли тогда варг контролировать себя лучше и не сделать осечку? Была ли эта ситуация осечкой или же результатом тяжелого боя? Гадать было бессмысленно, но иногда мысли уносили в далекое прошлое.

Гадкий привкус зелья клокотал в горле и горчил во рту очень долго. Лана собрала за это время волю в кулак, а в руки все вещи, связанные с Мари, что позволила себе иметь. Лента от её платья, перчатки, которые пришли в негодность из-за выросших на кистях цветах, подарки, её изображения в молодости. Всё, что было, что до сих пор носило её частичку, её запах, магический след. Её прекрасные черные волосы, которые явственно изобразил художник на портрете. Пожалуй, только одно Лане не приходилось искать и убирать – часы с портретами двоих – дочери и её истинной матери, которые Глава Службы носила с собой везде.

Лана устроилась на отдых рядом с дочерью, вполне зная, как сильно захочется выть утром, но всё же она села около постели и прикрыла глаза, охраняя её крепкий неспокойный сон, иногда раскрывая глаза, когда девушка начинала всхлипывать.

Пробуждение утром оказалось несладким. Болело горло, в глаза будто песка насыпали, а голос звучал сипло. Ко всему этому болела голова и припомнить произошедшие события было бы тяжело, если бы не фигура матери на полу. Карлин аж подскочила, тут же коснувшись плеч матери. От дочери не укрылось то, как морщилась мать, поднимаясь, ещё сонная и не отдохнувшая, но достаточно целеустремленная, чтобы дать новое задание наследнице Драйфордов.

– Посмотри вещи на столе. Все они связаны с твоей матерью. Я распоряжусь о завтраке, увидимся там.

После сказанного Лана уже хотела уйти, но Карлин вцепилась в руку матери.

– Что мне делать со всем этим? – спросила сипло девушка. Голос звучал ещё хуже, чем думалось, и зелёные глаза уперлись взглядом в пол.

– Жить. А вещи посмотри, и что понравится, можешь взять. Здесь больше безделушек, но это то, что у меня есть о ней, помимо теплых счастливых воспоминаний и тебя самой.

Хватка руки разжалась, и Глава Службы пошла прочь, воспользовавшись тут же ситуацией.

Карлин взглянула вслед матери, более ничего не сказав. Оставила её одну с вещами другой, той, кого девушка знала совсем плохо. Да и могла ли знать? Лана говорила, что они вместе гуляли, но тогда была красивая женщина с пробившейся серебром сединой на висках и темными, как ночь, волосами. Неужели это её мать? Неужели это та, кого действительно так сильно любила её родная матушка и та, что любила самозабвенно её в ответ?

Со слов Ланы дочь поняла, что вторая мать действительно очень дорожила их отношениями, что её родительница не создала ни с кем иным уз и уж точно не имеет иных детей, значит, Карлин для неё – единственное дитя, которого ей так не хватает. Странным казалось то, что кто-то мог желать узнать её, хотя почти не видел.

И всё же девушка решилась коснуться вещей. Многие из них даже Карлин посчитала бы ненужными и просто мусором, но, приглядываясь к ним, девушка поняла, почему мать их сохранила. В них было нечто знакомое? Варг долго гадала, что же такого в них было, но осознание пришло тогда, когда девушка непроизвольно приблизила перчатку к лицу и ощутила запах. Вспышкой ожило воспоминание, в котором была цветущая молодостью красавица в изящном платье, расшитом сверкающими узорами. Она сопровождала хромающую мать под руку, с заботой. Улыбка, а после вновь печаль в голубых глазах и фигура, что следила за шаткими шагами, пока мать приближалась к маленькой девочке, следившей за ней из-за щели двери. Неужели это Мари? Мама…

Карлин зажмурилась, не удержав слёз и сжав перчатку, утерла кулаком слезы, взяв миниатюрный портрет, где стояла женщина рядом с Ланой, державшей маленький сверток на руках. Её волосы были черными, как самая темная ночь, и глаза алые, как кровь. Удивительное открытие. Оказывается, у её родной матери точно такие же глаза, как и у Ирен! Но эти обрамляют особенно пышные завитки ресниц. «Она красивая», – решила дочь, засмотревшись на изображение и даже не заметив, как пролетело время. Раздался стук в дверь, от которого девушка дернулась, а сердце оглушено забилось.

– Завтрак подан, юная госпожа. Вас все ждут, – прозвучал ласково голос эльфийки.

Девушка растерянно убрала портрет на стол, крикнув:

– Я сейчас.

И вот уже Карлин шла за низкой хрупкой эльфийкой вперёд, осторожно посматривая по сторонам. Казалось, это место поменялось. Что-то было в нем совершенно незнакомое, но что? Девушка с трудом находила объяснение и уже подумывала, что это она сама стала себе незнакома. За столом собралась вся семья. Юную Драйфорд встретил встревоженный, почти пытливый взгляд тетушки Алиссии, который с упреком переполз на Ирен, а потом с подозрением на Лану, что сдержанно взглянула на дочь, указав ей на место возле себя.

– Проходи, дорогая. Как тебе спалось? – полюбопытствовала тактично мать, искусно делая вид, что ничего ровным счетом не произошло.

– Благодарю, хорошо, – отозвалась Карлин, хотя голос ещё звучал очень сипло, и скрывать подобное красноречивое напоминание о слезах почти не удавалось.