Ричард Брук - Охота на носорога

Поцелуй на сей раз длился особенно долго, а когда губы влюбленных все же разъединились, Эдвард нежно коснулся щеки Мэг и прошептал:

– А ты не испугаешься? Ты готова?..

– С тобой… с тобой я ничего не боюсь. – она и в самом деле не испытывала страха, но душа была захвачена бурей иных чувств, а тело жаждало прикосновений…

Эдвард снял с нее с Маргарет легкую фетровую шляпу, освободил ее руки от перчаток, а шею – от шелкового шарфа. Все это он осторожно положил на импровизированную полку из длинного куска коры. Сбросил с себя куртку, сдернул жилет и галстук, и Мэг без всякого смущения, почти привычным движением, сама расстегнула пуговицы на его кипенно-белой рубашке из тонкого полотна… глубоко вдохнула и, кусая губы, чтобы не стонать, положила обе руки на широкую грудь Эдварда… прежде она и понятия не имела, что способа испытать такое немыслимое удовольствие от простого прикосновения кожи к коже.

– Охххх, Мэг, что же ты делаешь со мной!.. – выдохнул Эд, прижался губами к шее Мэг, вслепую, но очень ловко расстегнул корсаж амазонки, распустил шнуровку сорочки и добрался до бюстье… Настал черед Маргарет ахнуть, и вместо того, чтобы собраться с силами и оттолкнуть Эдварда, она помогла ему довершить начатое и высвободить обе груди из плена шелка и кружев.

Все дальнейшее напоминало лихорадочный, прекрасный и бесстыдный сон… Спущенный с плеч корсаж, поднятая спереди юбка, смятые оборки, Эдвард, его чуть терпкий запах, с примесью гвоздики и душистого табака, язык, скользящий по языку, горячие пальцы на кончиках грудей, на животе, и между бедрами… прямо на том месте, что по-латыни называлось так грубо, а во французских любовных романах и арабских сказках – поэтично и витиевато, лоном, розой, жемчужиной, шкатулкой, живыми ножнами… и чем дольше и настойчивее Эд касался ее там, тем сильнее Мэг желала продолжения, истекая, изнывая, и наконец, он расстегнул на себе пояс и нижние пуговицы, притянул ее руку к своим бедрам, и она смогла сама дотронуться до длинного стержня, наощупь гладкого и теплого, чуть влажного, и… твердого, как дерево или камень.

Изумление Мэг было равно ее восхищению, но увы, Эд отстранился слишком быстро, отодвинулся… и с мучительным напряжением прошептал, как молитву:

– Я должен остановиться, пока не поздно… – и, прежде чем она успела спросить, чего же он вдруг испугался, ведь им так хорошо вместе! – Эдвард снова поцеловал ее, лишив возможности говорить и ровно дышать, а после принялся помогать приводить в порядок одежду.

Мэг подумала, что для мужчины Эдвард как-то уж очень хорошо разбирается в таинствах женского наряда, и вдруг ревность хлестнула ее крапивной плетью: сколько же подруг у него было раньше, и… неужели он с каждой из них делал то же самое, что и с ней?.. Она едва не застонала от обиды, ей по-детски захотелось стукнуть его, или дернуть за волосы, и в то же время обнять изо всех сил, сказать о своей любви, и услышать в ответ, что он любит ее, только ее, одну-единственную, и всегда будет любить, и никогда, никогда не разлюбит и не оставит – потому что она тоже никогда не разлюбит и не оставит его, даже если к ней посватается сам принц Уэльский!..

– Мэгги… моя Мэгги… я люблю тебя… – наверное, в жилах Эда все же текла кровь фейри, потому что он опять услышал ее смятенные мысли, и крепче прижал к сердцу, и сказал все именно так, как она хотела:

– Я люблю тебя, моя ненаглядная, я принадлежу тебе душой и телом, моя Майская королева… одна лишь ты для меня важна… клянусь в том своей кровью!

– Не надо кровью, Эдди… мне довольно твоего слова… как тебе – моего… и пусть так всегда будет между нами!..

Они нескоро покинули свое лесное убежище, да и то лишь потому, что на небе начали собираться и темнеть тучи, а вдалеке загрохотал гром… Надвигалась гроза.

Юпитер и Нимфея, прекрасно отдохнувшие, успевшие нагуляться, радостно приняли всадников и домчали до Гилфорда с резвостью коней Гелиоса.

Пиа, сидевшая за шитьем у окна гостиной, издалека увидела Мэг и Эда и выбежала их встречать на крыльцо, радуясь, что они не попали под начинающийся дождь и успели как раз к обеду. После бурных взаимных приветствий, рукопожатий и перешептываний с подругой, мисс Буршье воскликнула:

– Как хорошо, что вы приехали!.. Я волновалась… такие тучи, и ветер поднялся, настоящий ураган! А я понятия не имею, куда запропастились Жером и Клэй!

Мэг слабо кивнула, стыдясь своей рассеянности, а Эдвард удивленно переспросил:

– Клэйтон и …мистер Буршье уехали вместе?

– Да, еще вчера! Поехали вместе в Лондон, к какому-то стряпчему, по делам моего приданого, у Жерома ведь доверенность от нашего отца на ведение счетов… Они должны были вернуться с утра, на первом лондонском поезде, но до сих пор их все нет и нет! Я уж не знаю, что и думать…

– А ты знаешь, где они остановились в Лондоне? Можно дать телеграмму… – предложила Мэг, видя, что Пиа в непритворной тревоге, но Эдвард возразил:

– Если они должны были вернуться утренним поездом, вряд ли телеграмма их застанет. Скорее всего, они уже в Суррее, но может быть, завернули куда-нибудь переждать бурю…

– А может, они вчера не попали к стряпчему, или дело оказалось сложным, пришлось с утра снова идти в ту же контору, – предположила Маргарет, гораздо лучше, чем Пиа, представлявшая, как ведутся дела в лондонском Сити. Эд поддержал ее:

– Наверняка так и есть! А дать телеграмму забыли, или на почте что-то напутали… это ж обычная история, телеграфные мальчики совсем работать перестали.

– Вы меня немного успокоили, мистер Лэндсбери, – благодарно сказала Пиа, и на губах ее снова появилась улыбка.

Мэг тоже улыбнулась и украдкой пожала руку возлюбленного, но вдруг заметила на его лице странное смущенное выражение, словно он знал что-то такое, о чем знать не хотел – и выдать этот секрет тоже не мог. Она спросила себя, чтобы это могло означать, но все тело сладко ломило, хотелось поскорее умыться, присесть на удобный стул и передохнуть от волнений бурного утра… вкусные запахи дразнили аппетит, и так приятно было думать, что сейчас они с Эдвардом будут обедать за одним столом, как настоящие супруги… и Пиа будет рядом, они поболтают обо всем на свете, и посекретничают…

Клэй и Жером наверняка тоже скоро приедут, раньше, чем подадут кофе, и расскажут лондонские новости, а тетушка Аделаида, подслеповатая и глухая, интересующаяся только своей кошкой и вязанием, но в глазах общества все равно бывшая «старшей родственницей» и блюстительницей приличий, никак не испортит этот прекрасный день.

Шум весенней грозы за окном не пугал, лишь добавлял уюта.

Примечание:

1. На войне, как на войне – французская пословица