Ричард Брук - Охота на носорога

Как назло, у него не выходил из головы недавний откровенный разговор с Кроу, случившийся всего через пару дней после праздника в Ромзи, где познакомились будущие шурин и зять…

В тот вечер Клэйтон неожиданно заехал к нему, очень поздно, без предупреждения, по-товарищески… и в изрядном подпитии; постучался в окно флигеля, по соглашению со Штерном служившего Эдварду квартирой, поднял с постели, потребовал впустить… и, едва перешагнув порог и вручив другу бутылку французского вина, заявил, что ему нужен совет.

Эд принял бутылку, однако открывать не стал: наутро ему необходима была свежая голова, а Клэю уже сейчас скорее требовался крепкий кофе, чем новая доза спиртного, пусть даже родом из бургундских виноградников. Он усадил друга поближе к огню, поставил на спиртовку чайник и для начала уточнил, за каким же советом мистер Кроу явился к нему на ночь глядя и в весьма нервном настрое.

Клэйтон, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону, как душевнобольной, несколько минут собирался с силами… а потом начал сбивчивый рассказ. Рассказ про своего «армейского друга», что, как и он, недавно вышел в отставку в лейтенантском чине, и, как и он, собрался жениться и сделал предложение прекрасной девушке…

– Чудесной девушке, Эд, восхитительному созданию, доброму и нежному!.. – и получил согласие… помолвка оглашена, и до свадьбы осталось всего ничего!..

– За твоего друга можно только порадоваться, – сдержанно промолвил Эдвард, прекрасно понявший, о каком «друге» мистера Кроу идет речь. – Ведь у него есть и возможность, и право сразу же обвенчаться с той, кого сам выбрал… в нашем мире так везет далеко не всем… и ты хочешь сказать, что для свадьбы появились какие-то препятствия?

– Да… Нет! Или… да, черт возьми, да! – Клэйтон резко повернулся к Эдварду и уставился на него таким диким взглядом, что тот всерьез обеспокоился, не повредился ли Клэй в уме. – Я… то есть… этот мой друг… он случайно встретил одного человека. Необыкновенного человека. И… влюбился с первого взгляда!

– Влюбился… в этого человека?.. Ты… то есть твой друг… уверен, что дело именно в любви?

– Да, черт меня побери совсем и разрази гром!.. Дело в любви, в чем же еще?!.. Я влюбился, потому что он… он… как будто моя родная душа, платоновская половина… я словно знал его всю мою жизнь, еще до рождения… он словно ангел небесный, понимаешь?..

– Не уверен… я ангелов никогда в жизни не встречал, хотя… – Эд вспомнил о Мэг, как наяву, увидел ее милое, родное лицо, с влекущими губами юной принцессы и высоким умным лбом весталки, длинные локоны цвета осеннего золота и глаза цвета майского неба… и понял только одно: если ангелы в самом деле существуют, то похожи они на Мэгги. А он влюблен в нее до полного безумия, так, как, наверное, влюблялись лишь его предки-рыцари (по крайней мере, тот из них, что, согласно семейной легенде, сиживал за Круглым столом с королем Артуром…)

Эдвард перевел дыхание, потер лоб, сделал над собой усилие и принялся слушать сумбурную исповедь Клэя с удвоенным вниманием… и горячим сочувствием, потому что «особенный человек», кем бы он в итоге ни оказался, в любом случае не смог бы пойти в церковь, чтобы обвенчаться с Клэйтоном. Ни при каких условиях, ибо Клэй был подвержен неназываемому пороку – страсти к собратьям по полу. За «недозволенные игры» с другими мальчишками он в свое время был исключен из Итона и вынужден доучиваться в школе попроще, где и началась их дружба с Эдом, хотя Эд был на два класса «ниже» и на три года младше…

Они впервые познакомились на заднем дворе, где Эдвард выяснял отношения с враждебной ему компанией старшекурсников, а Клэйтон ввязался в драку на стороне младшего мальчишки, поскольку нападавшие с параллельного факультета были и его врагами. В результате несколько вражеских носов оказалось расквашено в кровь, а уж синяки и ссадины у обеих сторон не поддавались подсчету…

Позже Лэндсбери и Кроу, признанные зачинщиками, вместе стоически вынесли публичную порку розгами, сутки просидели в карцере на хлебе и воде, и потом еще отрабатывали повинность на школьном огороде. Этого времени им хватило, чтобы переговорить обо всем, что так или иначе занимает подрастающих парней, убедиться в сходстве интересов и проникнуться приязнью, инстинктивно ощутив друг в друге бунтарский дух и склонность к нарушению правил…

Собственно, дружба старшекурсника, отметившего семнадцатый день рождения, с четырнадцатилетним «сопляком», сама по себе была бунтом, открытым вызовом школьной традиции, но к чести и Клэйтона, и Эдварда – их это нисколько не волновало. Занимались они в разных классах, домашние задания в библиотеке готовили тоже по отдельности, в компании однокашников, однако все оставшееся время проводили вместе.

Сверстники Кроу, входившие в его ближний круг, после некоторого колебания, приняли Лэндсбери как равного, едва убедились, что физической силой и храбростью он не уступит ни одному из них, а умом – значительно превосходит большинство…

О необычных вкусах Клэя в любви Эдвард тоже узнал достаточно быстро; это его не слишком взволновало и вовсе не удивило – в школе с ними учились и другие юноши, рисовавшиеся склонностью к другим юношам, и даже была некая «королева», получавшая знаки внимания не только от школьников, но и от преподавателей… Сам же Лэндсбери, хотя и восхищался мужскими образцами силы, чести и доблести, подобными Персею, Ланселоту или Роланду, никогда не испытывал любовного влечения к приятелям, и не отвечал взаимностью на заигрывания и намеки (и был благодарен Клэйтону, что тот никогда не вел себя с ним подобным образом).

В школьные годы подобные вопросы лишь скользили по краю сознания, как тени по воде, и стремление к любви не выходило за пределы смутных фантазий и горячих снов. Позднее, когда учеба осталась позади, а дружба Лэндсбери и Кроу продолжилась, им все же пришлось объясниться раз и навсегда, определить обоюдные правила и границы. Это было непросто, но в конечном счете сработало и пошло на пользу обоим.

Не слишком религиозный, далекий от ханжеского осуждения, готовый принять мир во всем многообразии цветов и оттенков, Эдвард все же находил идею телесной близости между мужчинами несколько странной… Разве честной дружбе, подлинному братству чего-то не хватает, чтобы вмешивать в них возню под одеялом и бесстыдные игры в уборной?.. Разве юношеская страсть, медленно вызревающая в душе и теле, не должна быть терпеливой, чтобы со временем увенчаться взаимностью прекрасного существа, во всем противоположного мужчине, но самим Творцом созданного для любви, для поцелуев и нежных ласк, для восхищения и поклонения, и… для особого, небывалого чувства, описанного в романах и поэмах, и даже отчасти в Библии? В ответ на подобные рассуждения Клэй фыркал и обзывал его то дураком, то монахом. Эд не обижался, пожимал плечами и от души желал мистеру Кроу однажды потерять голову от любви к женщине… жениться на ней и прожить долго и счастливо до конца своих дней.