Ричард Брук - Охота на носорога

– О, нет, дружище! Это все не по мне, – смеялся Клэйтон. – Леди Годиву, королеву Гвиневеру и волшебницу Шалот я предоставлю тебе, мой дорогой Ланселот Озерный… или Галахад Непорочный, так будет точнее! Ну а мое сердце всегда будет принадлежать охоте, борзым собакам и породистым лошадям. По доброй воле никто меня не заставит жениться!

Своему кредо Кроу оставался верен – и пока учился в Военной академии, и позже, когда сдал экзамен на офицерский чин и уехал в армию… они с Эдом часто спорили о любви, однако дружба их устояла и, пожалуй, даже окрепла, благодаря постоянной переписке, что никогда не прерывалась. Письма из Англии находили Кроу и в Индии, и в Африке, на зулусской войне, а Лэндсбери аккуратно собирал все послания от друга в отдельную папку, что к моменту выхода Кроу в отставку толщиной могла поспорить с томом Британской энциклопедии…

И первой новостью, что Клэйтон сообщил Эдварду при их встрече после возвращения с другого края земли, было намерение жениться на мисс Пиа Буршье.

Эд не стал поддразнивать друга, неожиданно отрекшегося от холостяцкого манифеста – напротив, поздравил от всей души, радуясь, что Клэй сделал правильные выводы из пережитых бед, оставил путь, грозивший завести в трясину и погубить. Он пожелал жениху счастья, в ответ же получил приглашение стать шафером. И твердое обещание вскорости познакомить с невестой…

Еще одним добрым делом Кроу – и несомненной улыбкой судьбы – стало представление Эдварда мистеру Джейкобу Штерну, владельцу знаменитого конезавода, вкупе с блестящей рекомендаций, что поставило приятную точку в длительной череде денежных неурядиц Лэндсбери. Кто бы что ни говорил из общих знакомых, как бы снобски не морщил нос, Эдвард считал работу берейтора занятием, достойным джентльмена, а с некоторых пор смотрел на нее, как на тренировку перед возможным путешествием в Африку, на поиски сокровищ. Если, конечно, мистер Штерн не передумает и в самом деле найдет средства, чтобы организовать экспедицию в Трансвааль.

Ну а встреча с Маргарет, за несколько минут перевернувшая жизнь, и любовь, пронзившая сердце, как молния, не могли быть ничем иным, как знаками свыше, что все наконец-то идет правильно, и выбранная дорога ведет к истинной цели – дать счастье обожаемой женщине, и самому стать счастливым рядом с ней…

Признание же Клэйтона во внезапном приступе запретного чувства, подобное рецидиву лихорадки, способное расстроить свадьбу и сломать все, что едва-едва удалось выстроить, упало громом среди ясного неба – и казалось Эдварду едва ли не богохульством. Нет, он не мог позволить безумцу заново разрушить свою жизнь, и, впутавшись в сомнительную историю с католическим семинаристом, разбить сердце одной невинной девушки и глубоко оскорбить и огорчить другую – но и предать доверившегося ему друга тоже не мог!..

Положение было хуже не придумаешь, и уповать оставалось лишь на свою силу убеждения. Клэю и Жерому, что бы там ни произошло между ними в Лондоне, следовало твердо усвоить: это никогда больше не должно повториться!.. Эдвард мысленно повторял это снова и снова, придумывал сотни аргументов и правильных слов, но сердце ныло от боли и стыда, что он по личным причинам почти стал на сторону гонителей, бросающих камни, и сам себя назначил судьей двоих несчастных, виновных в том, что не вовремя полюбили друг друга… и не могли свободно заявить об этом ни в мэрии, ни в церкви.

Вишенкой на торте – отравленной вишенкой – маячило неожиданное приглашение на чаепитие в Гилфорд-парк, где берейтору Лэндсбери предстояло показать свое искусство самому лорду Гилфорду и его гостям… и лорд пока еще не понятия не имел, что берейтор – его будущий зять. Эда терзало мрачное предчувствие, что в глазах гордого отца Маргарет он имеет все шансы оказаться таким же «неприкасаемым», как и Клэйтон Кроу в глазах церкви…

Примечания:

1 Дюпен – герой ряда детективных рассказов Эдгара Аллана По, гениальный сыщик. Один из литературных предшественников Шерлока Холмса.

Традиция чайной церемонии ровно в пять часов пополудни в семействе Гилфордов соблюдалась столь же свято, как плам-пудинг и ростбиф на Рождество, и охота на шоколадные яйца в пасхальное воскресенье (1). Зимой, ранней весной и поздней осенью, а также в дождливую и ветреную погоду чай и закуски подавали в малой гостиной, смежной с библиотекой, где лорд Чарльз обычно проводил послеобеденные часы. В теплое же время года чайный стол накрывался под тентом в саду, между розарием и лужайкой для игры в крокет.

Это было самое подходящее место для неспешного отдыха и беседы, уютное, с прекрасным обзором, равно защищенное и от сквозняка, и от жаркого солнца. Стол застилали роскошной скатертью, на стулья и плетеные кресла клали подушечки. Помимо превосходного чая и свежайших сливок, подогретых до идеальной температуры, подавалось и легкое десертное вино, а в меню закусок неизменно входили сэндвичи с огурцом, яйцом и редисом, канапе с паштетом и семгой, тарталетки с фруктами и воздушным кремом, пирожные шу с разнообразными начинками и масляный бисквит.

Если в поместье прибывали гости, за час до чаепития обычно затевалась подвижная игра, проводилась репетиция любительского спектакля или шуточное состязание в буриме, а после молодежь устраивала «чайные танцы» под фортепьяно… в то время как старшее поколение прогуливалось по саду, любовалось коллекцией орхидей, кормило китайских рыбок, составляло партию в бильярд или крокет. Но каким бы развлечениям ни отдавалось предпочтение в определенный день, все оставались довольны.

Посвященные знали, что чаепития в Гилфорд-парке порой используются лордом Чарльзом для тайных переговоров по деликатным вопросам, для необъявленных смотрин, поскольку в доме жила девушка, вошедшая в возраст невесты, а кроме того – для приглашения гостей не самого высокого ранга, людей нужных и полезных, заслуживающих радушного приема, однако не имеющих должной репутации и положения в обществе, чтобы посещать званые обеды и парадные ужины.

Джейкоб Штерн и его жена как раз входили в особый круг «чайных гостей». За те три года, что длилось их знакомство с лордом Гилфордом, они получали регулярные приглашения «к пяти часам», бывали и на общих праздниках, вроде ежегодного маскарада, куда съезжались соседи со всей округи, или открытии сезона охоты, но на этом привилегии семейства Штерн заканчивались. И на то у владельца Гилфорд-парка имелись веские причины.

Джейкоб был урожденным англичанином, по воспитанию – джентльменом. У него нашлось бы немного конкурентов в вопросах, связанных с разведением, содержанием и обучением лошадей, подготовкой их для охоты или скачек, и он мог по праву считаться человеком состоятельным и почтенным, несмотря на некоторую запутанность дел. По крови же мистер Штерн был наполовину евреем, наполовину немцем, а по религиозной принадлежности – католиком; и, наконец, он имел несчастье быть приверженцем Либеральной партии… Каждое из этих обстоятельств само по себе не имело особого значения (за исключением последнего), но их совокупность закрывала Джейкобу доступ в ближний круг лорда Чарльза Гилфорда, а значит, и за обеденный стол.