Алекс Вурхисс - Désenchantée: [Dés] obéissance

Она могла уехать, и… что дальше? Начать новую жизнь? Опять окружить себя тенями, которые исчезнут при первом порыве ледяного ветра беды? Опять погрузиться в привычную до незаметности ложь мира, которая за пределами Нойерайха еще и помножена на толерантность и либерализм, которые тоже насквозь лживы?

Но как довольствоваться ложью, когда уже знаешь правду? Коюн вспомнила встреченный еще до реинигунга в соцсетях мем: самые лучшие глаза это глаза того, кто тебя любит. И она уже заглянула в эти глаза. Да, может, сама она Грету не любила. Может, и ненавидела. Это не важно.

А важно то, что ее любила Грета, и это была не привычная ложь либеральных ихьлибедихов, это была правда глаз, из которых не выпускают слезы при расставании. И что, жить во лжи, слышать, видеть ложь, чувствовать ложь губами – и вспоминать правду этиг глаз, которые, может быть, никогда больше не станут светиться изумрудом, как светились при виде Коюн?

И был другой выбор – вернуться. Вернуться унтергебеном фроляйн Греты. Это предполагало ответственность. Да, внезапно поняла Коюн. Раб не больше господина. Свою власть и свою ответственность имеют и рангхохер, и унтергебен. Ее ответственностью будет жить по их правилам, по тем правилам, которые она всегда ненавидела. По ееправилам.

Ее властью будет вернуть изумрудный свет глазам Греты.

Имплантат вышел ночью, она его едва не проглотила, но вовремя сплюнула уродливую шишкообразную массу в пустую банку от арахисовой пасты. Еще день она пролежала почти в бреду; с утра ее навестил дрон министерства здравоохранения, осмотрел и обработал рану во рту, сделал два укола и забрал банку с трупиком имплантата.

К вечеру она могла встать. Вода, которую она заготовила до того, как боль стала невыносимой, почти закончилась. Коюн добралась до ванной, попила, затем приняла душ. Взглянула в зеркало – оттуда на нее посмотрела непривычно бледная девушка с угольно-черными кругами под глазами.

И тогда она приняла решение.

* * *

– Ну, а раз помнишь, фроляйн унтергебен, пора тебе вливаться в стройную семью сатрапов и палачей, – улыбнулась Грета, щелкнув пальцами в термен-клавиатуру. На экране возник образ… Коюн подумала, что этот молодой человек мог бы быть фотомоделью. Или поп-звездой. Или актером в молодежных сериалах, снимавшихся до реинигунга. А еще точнее – задолго до реинигунга; непосредственно перед ЕА в моде были другие типажи, более слащавые и андрогинные, чем этот брюнет. С другой стороны, для современных голопостановок юноша был через чур изящен. Кого он мог бы сыграть в фильмах, выпускавшихся под патронатом фрау Магды? Разве что какого-нибудь дирижера или композитора – Коюн слышала, что народная киностудия имени Ленни Риффеншталь как раз снимает полный метр «Молодой Вагнер». Интересно будет взглянуть.

– Вы решили проверить меня на ориентацию, фроляйн рангхохер? – с тонкой иронией спросила Коюн. – Я и не отрицала, что бисексуальна. С другой стороны, секс без отношений меня не интересовал никогда и не интересует сейчас, так что мимо кассы.

– Дурочка, – фыркнула Грета. – Зачем мне тебя проверять? То, что ты сделала, вернувшись ко мне, уже говорит само за себя. Не в этом дело. Видишь ли, это очень интересный молодой человек…

– Я заметила, – кивнула Коюн.

– Вот бестолковая! – улыбнулась Грета. – Интересен он не только своей мармызкой, за которую любой западный глянец выложит хорошую сумму с шестью – семью нулями 22 22 После краха нескольких криптовалютных пирамид почти все валюты мира сильно просели, и особенно – резервные валюты МВБ. В 2030 году тысяча долларов имеет ту же покупательную способность, что один доллар 2010 года; . За этой внешностью скрывается незаурядный ум, увы, работающий в неправильном направлении. Этот юноша – один из теоретиков «молодого сопротивления». Заражен либеральной чушью по самое не могу, я пентоталом проверила уже, но не дурак, судя по всему. По крайней мере, я думаю, что не дурак, а так это, или нет, предстоит выяснить тебе, милая.

– Почему мне? – вырвалось у Коюн. – То есть, я, конечно, понимаю, почему, но…

– Что «но»? – прищурилась Грета. – Не хочешь пачкаться? Я, по-твоему, могу хоть по уши в грязь залезть, а ты будешь ждать меня на берегу с мочалочкой, да?

– Нет, – потупилась Коюн, хотя отчасти это было правдой. – Если бы я так думала, я не была бы здесь. Но зачем заставлять меня делать все это? Я была такой, как он, еще и года не прошло. Зачем….

Грета вздохнула, щелкнула пальцами по носу голограммы, и та завертелась вокруг своей оси, как юла. Выглядело это комично, но ни Грете, ни Коюн не хотелось смеяться.

– Потому, милая, что ты все неправильно понимаешь, – сказала она. – Ты думаешь, что я хочу ломать тебя. Ты верно заметила – он такой же, какой была ты год назад. Ты думаешь, что я проверяю твою лояльность. А может, дело не в тебе?

Вот возьмусь я сейчас за него. Но он – не маленькая и беззащитная Коюн, он – Хызыр 23 23 Игра слов: Коюн (тур.) – овца; хызыр (тур.) – волк. . Он мужчина, хищник, враг. С ним можно бороться, даже если он объективно слабее. Я не стану его слушать. Я не стану вникать в его мысли и сочувствовать ему. Я буду его ломать. Сразу и безапелляционно. Ты этого хочешь?

– Нет, конечно, – покачала головой Коюн. – Но… разве мы не должны… разве наша цель заключается не в том, чтобы сломать, подавить, расплющить?

Грета достала из кармана пачку сигарет – новых, под названием «Империум. Дрезден». Табачная промышленность Нойерайха потянулась за остальной экономикой – отечественные сигареты, внезапно, стали вполне приемлемыми. Не такими хорошими, как кубинские, но вполне ничего, получше того, что под прославленными брэндами гнали на рынок англичане и французы.

– Стереотипы, – сказала она, не глядя на Коюн и распечатывая пачку, – beschissen liberale Klischees, как я уже от них устала! Какого чёрта вы все пытаетесь увидеть в нас эсэсовцев? Хотя в моём случае это было бы гестапо, наверно. Да, у нас похожая организация, но ведь доктрины-то разные? Милая, как, по-твоему, зачем я мучаюсь с этими beschissen Implanates, если полковник Кольт давно придумал куда более эффективное средство от человеческой тупости, а другой полковник, Максим, сделал универсальный агрегат против массовых заблуждений? На кой нам нужно все это, включая Дезашанте? Мы не маньяки и не безумцы. Нам не доставляют удовольствия страдания. Просто общество больное, и кто-то должен его лечить. И мы лечим. Лечим, а не калечим. Нам не нужны биороботы, рабы и сломанные люди. Нам нужны такие, как ты.

– Как я? – удивилась Коюн. – А какая я?

– Свободная, – ответила Грета. Сигарету она отложила, так и не подкурив, спрыгнула с уголка стола, на котором сидела и подошла к Коюн, так и стоявшей у клеточки. Попугай, на удивление, успокоился, хотя, как правило, если он не спал, то нервничал. – Умная. И очень красивая.