Сергей Магомет - ЛЮБОВЬ к быстрой езде. Ночное чтение

– Кроме того, – добавил Гусенок, – это такое лицо, которое может поступать так, как ему заблагорассудится.

– Не понимаю… Тогда охраняйте. Дежурьте, не отпускайте ни на шаг. И ничего не случится.

– Нет. Невозможно. Нам категорически запрещено обнаруживать себя, каким-либо образом мешать. А там одних участников несколько сотен. Маски, костюмы, грим и так далее. Может случиться непоправимое.

– Да и путаться у него под ногами – значит нарушить естественный ход Мероприятия, огорчить лицо. Не дай Бог, огорчить или вызвать неудовольствие!

– Скорее, пущу себе пулю в лоб, чем огорчу, или вызову его неудовольствие! – со страстью признался Мышонок.

И, словно в подтверждение своим словам, вытащил из-под мышки громадный сверкающий пистолет, и, приставив его к своему виску, взвел курок.

Ваня невольно прищурился.

– Чтобы расколоть такую башку, – заметил он, – нужен не пистолет, даже такой громадный, а хороший гранатомет…

Гусенок бережно отвел руку с пистолетом от виска товарища.

– Верю. Хорошо. Согласен, – сказал Ваня. – Все сделаю. Но что сделать?

Мышонок бухнул пистолет на стол и в отчаянии стал тереть свой огромный лоб ладонью, не зная, как решить вставшую перед ними проблему. Гусенок сочувственно смотрел на него, но и сам выглядел не лучше, не зная, куда деваться от нахлынувшей на него тоски.

– Голубчик, – немного погодя вздохнул Мышонок, глядя на Ваню увлажнившимися глазами, – на тебя вся надежда!.. Я в том смысле, что ты замечательно придумал свое Мероприятие. Ты настоящий аниматор. То есть оживитель. Вдуваешь жизнь в тех, в ком она напрочь отсутствует. Выстраиваешь сюжеты и судьбы. Как настоящий Господь Бог.

– И как Бог, – подхватил Гусенок, – Управляешь людьми!

– Возвращаешь подлинность бытия, доставая из небытия. Возвращаешь секунды, минуты, часы настоящей живой жизни. Если бы не ты, люди могли бы вообще не жить. Так до смерти и просуществовать, так сказать, в небытии. Тот, кто дает им пожить хоть несколько минут, конечно, он – Бог!

– Занимаясь таким делом, ощущать себя Господом Богом – это нормально. Ничто другое уже не имеет значения.

– Дорогой мой человек, – воскликнул Мышонок, – ты истинный Господь Бог!

Ваня не стал отпираться, что в данном случае он и есть Тот, Кем его нарекли.

– Вы сказали – не я…

Мышонок и Гусенок, оценив шутку, даже немного посмеялись.

– Ты! – вдруг сказал Мышонок, тыча пальцем в Ваню. – Ты будешь сам участвовать в Мероприятии! Ведь лучше тебя никто не знает ходов и выходов!

Гусенок в восхищении хлопнул товарища по жирному плечу, которое затряслось, словно студень.

На лице у Вани отсутствовали какие бы то ни было эмоции.

Он давно все понял. Он должен был войти в свою собственную игру, играть по собственным правилам. Доказать, что он – лучший. А затем погибнуть.

В ситуации и правда просматривалось нечто евангельское.

– Боюсь, – покачал головой Ваня, – у меня не получится.

– У тебя, – сказал Мышонок, – все получится, голубчик.

– Поверь, – сказал Гусенок с безбрежной нежностью, – это такое лицо, что ради него любой с радостью отдал бы жизнь. И ты будешь счастлив, поверь. Иметь такого соперника – это великая честь и удовольствие!

– Дело в том, что эта особа не только намерена победить в Мероприятии, но и наверняка победит. Это такая личность! И только ты, как творец и создатель игры, можешь оказаться проворнее!

На этот раз все втроем одновременно посмотрели на часы.

– Я подумал и понял, что справлюсь, – согласился Ваня.

– Лично я в него верю всей душой, – сказал Мышонок товарищу.

– Мы-то в нем уверены… – скептически хмыкнул Гусенок. – Хотелось бы, чтобы и он был в себе уверен…

Он поднялся из-за стола и принялся мотаться по апартаментам, словно маятник. С какой-то неприятной скрупулезностью он разглядывал Ванино жилище, изредка бросая на Ваню ущербный стеклянный взгляд.

В продолжение всего этого разговора Ваня по-прежнему сидел на полу.

– А почему ты сидишь на полу, Ваня? – спохватился Мышонок. – Иди сюда. Сядь со мной!

Ваня медленно поднялся. Стараясь не делать резких движений, поднял поваленный стул.

И вдруг, подхватив в воздух, прямо через стол со всей силы опустил его на Мышонка. Однако последний машинально, и без особого труда, отмахнулся от стула, словно от мухи.

Зато в следующее мгновение громадный пистолет, все еще лежавший на столе, оказался у Вани. Пистолет выстрелил.

Первая пуля, как ни удивительно, прошла мимо слоноподобного Мышонка, в которого, казалось, просто невозможно было не попасть. Зато в дребезги разнесла половину душевой кабины. Как будто это была не пуля, а граната. Вторая пуля пробила огромную дыру в столе, которым Мышонок загородился, как щитом, но один из осколков все-таки, чиркнув, как бритвой, глубоко вспорол ему бок.

Третьей пуле не суждено было вылететь, потому что Гусенок каким-то молниеносным проблеском телепортировался через пространство из другого конца помещения к Ване и вырвал у него пистолет, как опасный предмет из рук расшалившегося ребенка.

– Уф-ф!.. – Топая ногами-тумбами, Мышонок уселся на ближайший диван. В его громадной лапе комком была зажата разодранная скатерть и несколько салфеток, которые он прижимал к ране, похожую на распаханную нору, в которой шевелился клубок желтовато-голубых гадюк. Кровь полилась позже.

Гусенок присел около товарища, помогая кое-как запихнуть кишки внутрь и на скорую руку затампонировать ужасную рану.

– Как ты, друг? – спрашивал он.

– В полном порядке, – самоотверженно уверял Мышонок, откинувшись и полулежа на диване.

Ваня забился в угол между холодильником и посудомоечной машиной и наблюдал оттуда.

– Ну вот, – бросил Гусенок Ване, – видишь, что ты наделал, подонок!

– Да, я подонок, – согласился Ваня, – но зачем вы меня трогали?

– Я сам виноват, – шумно вздыхал Мышонок. – Не объяснил толком, какие у него серьезные проблемы…

– Если со мной что-нибудь случится, – напомнил Ваня, – многим это не понравится! Слишком много больших людей вложили деньги в Мероприятие. А, главное, с нетерпением ждут возможности хорошо поразвлечься. Никто, кроме меня, не сможет им этого дать.

– Спорим, сейчас оторву тебе голову, и никто этого даже заметит? – мрачно предложил Гусенок.

– Кажется, он думает, что мы будем жечь его утюгом или шампуры в зад втыкать, – сказал Мышонок, морщась то ли от боли, то ли от смеха.

– У него ведь богатая фантазия.

– Приведи его ко мне, – попросил Мышонок товарища. – Мне бы хотелось с ним еще чуть-чуть пошептаться…

Гусенок вытащил Ваню из угла между холодильником и посудомоечной машиной и усадил на диван рядом с истекающей кровью и обливающуюся потом жирной тушей. Неослабевающая самурайская воля. Мышонок одной рукой комкал кипу своих ужасных салфеток, а другой обнял Ваню за плечи, ласково и крепко притянув к себе.