Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Вторая книга об Александре, Лусинде и Беатрикс

Чёртик, не глядя на Александру, встал на колени, как сломался, перед камином. Высыпав уголь, он извлёк из кармана длинные спички и попытался поджечь, раздувая огонёк. У него не слишком-то это получалось, и он застыл с раздутыми щеками. Александра, беснуясь, смяла куски ткани и швырнула клубок в камин.

– Огонь. – Сказала она негромко.

Клубок вспыхнул, и Чёртик отшатнулся. Ткань, разворачиваясь и корчась в камине, загорелась ярко, над пламенем задёргались цветные всполохи. Истерически выскочила из домика любопытная кукушка, сказала слабо:

– Ку-ку.

Потрясённая увиденным, она беззвучно разевала клювик, трепетала крылышками. Засветились крохотные глазки.

Уголёк выкатился из огня, прыгнул через каминную решётку и щёлкнул, засветился. Пульнул метеорчиком наискось через комнату. Шальная искра угодила птичке под крылышко, крылышко задымилось. Перепуганная кукушка метнулась в домик, но складную жёрдочку, как назло, заело, и бедолажка вмиг превратилась в крохотный факел. Сгорела бедная птичка. Никто и не заметил.

Беатрикс тем временем обратилась к Чёртику:

– Детка.

Он обернулся от огня бледнее обычного, только рдели на щеках два пятна. Беатрикс указала ему подбородочком на разбросанные повсюду чёрные лохмотья:

– Приберись, дружочек.

Двигаясь, как Пьеро, Чёртик собрал лоскутья на поднос и, отвернув лицо, сунул поднос в огонь. Бешеное пламя осветило остроносый бумажный профиль Чёртика. Александра, которая справилась с платьем, на мгновение застыла, тяжело дыша, но с внезапной злостью ткнула в свои ноги:

– Чёрные чулочки.

Беатрикс музыкально рассмеялась. Чёртик поник у камина, обняв колени. Он казался фигуркой из жести на фоне огня. Александра стащила и бросила одну за другой в огонь тяжёлые бюргерские туфли. Попыталась стянуть чулки, но от злости никак не могла зацепить за краешек. Царапнула себя, пять следов проступили на коже, как от острых ножей. Она схватила со столика ножницы, и они заплясали от нетерпения у неё в руке.

Несколько минут она раздирала ножницами чулок. Натуго свернув, метнула комочек в камин. Пламя, как живое, норовило заглянуть в комнату. Она взялась за второй ещё рьяней и, как следовало ожидать, поранилась. Завизжала, и Беатрикс, перекрывая визг, звонко велела:

– Чёртик, услужи своей госпоже.

Чёртик, двигаясь марионеткой на обвисших ниточках, подошёл. Опустившись, как с изваяния, принялся скатывать с неё второй чулок. Александра между делом с хрустом сломала ножницы (нечаянно) и бумкнула их в пол. Они свистнули мимо виска Чёртика, который собирался бросить чёрную, почти живую, полоску в огонь. Отдёрнул руку, пряча змею в свой камзольчик. Беатрикс певуче велела:

– Брось, малыш.

Чёртик искал взгляд Леди Бэт – но она смотрела в строго определённом направлении мимо и поверх головы Александры.

– Брось. – Повторила она. – Иначе тебя повесят на нём, когда тебе исполнится девятнадцать.

И вдруг страшно глянула на него. Чёртик содрогнулся, протянул уже руку… Улыбнулся, сунул чёрный комочек за отворот ливрейки, вышел, опустив голову. Александра же не теряла времени. Она натягивала Розовое Платье, вернее, втягивалась в него, извиваясь и дёргаясь. Высоко задирая ноги, надела Розовые Туфельки. Замерла, хмурясь, ёжась – что-то было не по ней. Запустила руку под платье, раз, другой – вытянула то, что ещё под ним оставалось, разодрала зубами, бросила в камин. Пламя лизало большие свечи на мраморной полке, крупными каплями капал воск.

Беатрикс рассмеялась.

– А я думала, ты про это забыла. Ну, что же, две пары у тебя всё-таки остались.

Посмотрела внимательно в огонь, раскручивая блестящие рыжие прядки. Буйство в камине утихло. Воск, который хлестнул было, как из фонтана, застыл арабесками, тень вырвалась, заняла полкомнаты, заплясала, рапидно сходя на нет. Александра тоже занялась волосами, запустила в них пятерни, безжалостно растрепала, раздирая сплетённые пряди, вытаскивая шпильки. Прицелилась – в камин. Беатрикс протянула руку.

– Отдай. Это моё.

Александра покорно вложила шпильки ей в ладошку, бережно замкнула один за другим её пальчики. Мотнула башкой, и светлый плащ закрыл ей плечи и спину.

– Хороша. – Беатрикс пересыпала на ладони шпильки. – Загубила мою кукушечку. Добралась.

И она расхихикалась со шпильками во рту, подкалывая свой нимб.

– А знаешь, что? – Еле выговорила она. – Я видела недавно Жоэлева Попугайчика.

– Почём ты знаешь, что это та самая птица? – Хрипло отозвалась Александра. – Тот наглый самец замёрз вместе со всеми своими паразитами во время апрельских утренников больше года назад.

У Беатрикс кудри слева стояли дыбом, справа были чинно подобраны. Она удивилась.

– А кто же? – Закусила острыми зубками шпильку, морща нос. – Правда, он подрос. Вымахал, будь здоров, мальчик. По-моему, он хотел что-то у меня спросить. Сел поудобнее на качельки, но тут меня накнокал муженёк, я отвлеклась, а, когда вспомнила про визитёра, качельки уже опустели, а веточки поблизости покачивались.

Разглядывая Александру, заметила:

– Бедняжка Рене, он выронит клубнику. Ну, ступай. Проветри своё могучее тело, старуха, и возвращайся.

Кукушечка дёрнулась, две особы скрестили взгляды, и Александра выскочила. Из-за двери ещё посмотрела на Беатрикс, оскалясь.

Лестница уносилась, как река, задумана она была великолепно и то, что она кой-где нуждалась в ремонте, в общем-то, не портило впечатления. Две площадки, разделённые девятью ступенями, утопали в цветах. Здесь были розы, лилии и даже подсолнухи, тёмно-золотые и таращившие свои глаза с отменным любопытством.

Химерина спускалась по лестнице, уныло поглаживая перила. Шорох, цокот острых длинных каблуков – и королеву чуть не сбила Александра, чей подъём по лестнице уныния был лишён. Химерина хотела что-то сказать, взглянула и ахнула, протягивая к Александре руки, но дотронуться не решилась. Александра быстро обошла её величество на верхней площадке и остановилась.

– Это волшебство. – Обморочно прошелестела Химерина. – Кто ты?

– Ангел. – Поразмыслив, предположила Александра и локотками изобразила порхание.

– Да, да. – Простонала Хим, и, опомнившись, слегка перепугалась. – Но, дитя, до чего неуместен этот наряд!

Когда королева беспокоилась не по поводу собственной особы, процент кислоты в выражении её вытянутого лица заметно понижался. Необыкновенно строгим тоном её величество проговорила:

– Хорошо, я тебя перехватила, глупышка. Надеюсь, тебя ещё никто не засёк? – Она оглядела лестницу, и взгляд её выражал вполне человеческую тревогу.