Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Вторая книга об Александре, Лусинде и Беатрикс

– Она не создана стать госпожой де Роберваль. Вы – хороший человек, Жанно, вы – отличный парень. Некоторые утверждают, что это – одно и то же. Гуманисты. А она – чудовище. Она никогда не превратится в женщину. Даже для вас будет несколько щекотливо всю жизнь ощущать на щеке дыхание этого опасного существа. Чтобы вам не было обидно, добавлю, что она вообще не годится в жёны. Разве что в жёны королю.

Он долго хохотал с совершенно детскими привизгами.

– Шучу.

Он утёр глаза.

– Вижу, что даром трачу на вас красноречие и остроумие, которые я, как принято считать в нашей семье, унаследовал от дедушки вместе с фабричкой. Практическую жилку – тоже от него. Удивительно, не правда ли, как в одном парне может помещаться столько Красноречия, Остроумия и Практицизма? …Жанно, допустим, вы женитесь, оплатите её долги, погасите вексели… положим, вам хватит ваших сбережений. Хотя я сомневаюсь. Не рассчитывайте, что Родина поможет вам обзавестись мебелью – вы ведь собираетесь изменить ей с Александрой.

Наутро после первой брачной ночи у вас возникнет проблема с завтраком. У вас будет два яйца на двоих, Жанно – не больше. Два яйца и два здоровых молодых тела, приятно изнурённых после многочасовой битвы. И вот тут-то вы поймёте, что значит оказаться рядом с голодным чудовищем. Кто из мужчин, из самых бесстрашных, согласился бы на такое? Но вы – особенный. В который раз я убеждаюсь в этом. Н-да. Разве что, на ваше счастье, опять разразится война. Я вот в отличие от вас, ну, вот ни на капельку этим мятежникам не доверяю.

Несмотря на переговоры и первые свободные выборы. Возьмут да и взорвут снова те же три крепости, которые по собственной инициативе и под вашим руководством уже успели отстроить.

Ох, Жанно, Жанно. Вы оставите её дома на раскладушке, мрачную, голодную и ничуточки не прирученную. О, она откажется даже поцеловать тебя на прощанье, солдат, перевернётся на живот и лягнёт тебя… а потом выбежит на площадь полуодетая и расстегнёт твой мундир и будет громко проклинать тебя между поцелуями, глубоко запуская когти в казённое бельецо.

– И с этого рокового прощания, когда твоё сердце трижды и четырежды перевернётся в груди – вся твоя жизнь превратится в мучительный бред: ты всё время будешь думать о красивых платьях, которые ты не можешь ей купить. Тебе будут сниться томатный сок и весёлая беспечальная жизнь, которой достойна её красота. Ради того, чтобы назвать её своей женой в коротеньком телефонном разговоре, ты не будешь видеть её месяцами… годами… если, конечно, она смирится с такой жизнью. А она не смирится.

Знаешь, почему, Жанно? У неё внутри нет любви – ни к тебе, ни к кому вообще. Всё это плохо кончится. Нет, я не позволю вам сделать такую ошибку, Роберваль. Ваша жизнь принадлежит Родине. Её мне тоже жалко, – в смысле, Александру. Нужно бы по-отечески позаботиться, чтобы ей не пришлось все платья надевать на голое тело.

Джироламо культурно подавил зевок.

– Лень немножко, к стыду своему, вынужден признаться. Увы, я питаю к ней склонность. К лени. Это у меня тоже от дедушки. Временами он становился удивительно ленив. Именно тогда он посадил рощу вокруг фабрики и зачал всех своих детей. Тем не менее, позаботиться надо, не то Совесть заест. И не спрашивайте, от кого она у меня. Сам не знаю.

– Короче, Жанно, вместо того, чтобы размышлять о несбыточном счастье, посушите лучше голову, как нам поинтеллигентнее пристроить вашу любимую женщину. Ей нужна партия, достойная её. Вот вам повод блеснуть своим благородством. Почему вы молчите, Жанно? Главнокомандующий, я требую, чтобы вы мне ответили. О, семь сладчайших грехов! … надо выручать крошку, а вы, как первоклассного виски в рот набрали.

Жанно подумал и отвечал:

– Сир, нелепо было бы скрывать. Здесь нет ни одного мужчины с бёдрами той или иной степени прелести, чтобы он не испытал в присутствии мадам Монтаржи острого и навязчивого желания почистить зубы её обувной щёткой. Ну, конечно, кроме вас, сир. Само собой, разумеется, такой простак, как я, не может служить исключением.

Король завздыхал.

– Охохонюшки. Хороший ответ. Другого, впрочем, и не ждал от вас, Жанно де Роберваль. Идите себе, куда хотите.

Джироламо с этими словами стащил с себя нарукавники, пошлёпал за туфлей.

В кабинете Рене было полным полно интригующих колб-реторт и вообще всяких, по выражению Жанно, «сушёных обезьян».

Сам Жанно изучал обстановочку.

– Спокойно, герр профессор. – Приговаривал он время от времени, безуспешно отбиваясь от хозяина кабинета. Тот бегал по пятам за гостем и наскакивал на него.

– Ох, ты Господи, Жанно! Радость-то какая. Да как жеж это. Дай жеж тебя обнять, Жанно, Жанно!

– Легче, милый. Тебе нельзя волноваться, старик.

Жанно погладил его по животу.

– Восьмой месяц, знаешь, не шутки.

Рене залился застенчивым счастливым смехом.

– О, да… – Молвил он, отворачиваясь. Затем взглянул на друга засиявшими глазами. – Ты представь себе, сам не могу поверить – у нас будет маленький ребёночек, Жанно, Жанно!

Жанно покачал головой с сомнением.

– Ну, знаешь, Бэти – отнюдь не Дюймовочка, и у тебя как-нибудь метр пятьдесят наберётся. Так что ребёночек будет выше среднего роста. Слушай, Профессор, кроме шуток. Я увидел Беатрикс и вспотел. Выглядит, конечно, шикарно, но у меня всё онемело и отнялось. Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Вот ты какой у нас. Мы с Венсаном ещё галстуки пионерским узлом по привычке завязываем, спим в чистом поле на паркете, свернувшись эмбриончиками и подложив под щёку пистолет. Будущее у нас такое светлое, что, считай, его и нет, прошлое в дыму и пламени, настоящий момент… объедем… а у него, вот у этого – лаборатория, стёклышки, кабинет, живот, в животе – ребёночек. С ума сойти.

Рукопожатие и объятие. Жанно отодрал от себя товарища.

– Ну, хватит. – Заявил он. – Надо остановить предварительные ласки, не то какой-нибудь папарада-мамарада ворвётся и щёлкнет нас на первую полосу. Я тебя не задерживаю, старичок?

– Ох, ну, что ты говоришь такое. Я так рад, так… Сейчас вместе пойдём к нам. Ты ведь перехватишь с нами, чего Бог послал?

– Стараюсь никогда не иметь дела с высокопоставленными особами. Впрочем, если среди того, что Он послал, найдётся что-нибудь в жидком агрегатном состоянии… Эт чего у тебя?

– Клубника для девочек, три порции. Этого я тебе не дам, старик. Знаешь, Лисси такая ещё худенькая после болезни.

– Гм. – Заметил Жанно.

Рене горячо зашептал:

– Если б ты знал, как тяжело она болела! Мы временами просто приходили в отчаяние. Бэт до сих пор за неё боится.

Жанно пробормотал:

– Напрасно.

Рене почти рассердился: