Мераб Ратишвили - Потерянные страницы

Вскоре началась Великая Отечественная война, которая все поставила с ног на голову. Надежды на спокойную жизнь разбились вдребезги, все планы и цели людей пошли прахом. Отец записался в народное ополчение и сражался на Юго-западном фронте, где ему когда-то приходилось сражаться во время Первой мировой войны. Потом его, как опытного военного, перевели в регулярную армию. Осенью 1943 года он погиб где-то под Карпатами, близ Днестра. Точнее было бы сказать, что он пропал без вести, так как точные данные о его гибели отсутствуют.

Моя мама стала жертвой нацистов, так как не уехала в эвакуацию. Что случилось точно, никто не знает, известно только, что её расстреляли в 1942 году за оказание сопротивления. Она, вместес другими расстрелянными, похоронена в братской могиле под Полтавой. Там же рядом находится и братская могила народных ополченцев.

Маленький Сандро вместе с моей бабушкой был эвакуированв Дагестан. После войны они вернулись в Полтаву. Там он и похоронил мою бабушку. Какое-то время они жили в Полтаве, школу и техникум он окончил там же. Одновременно с учёбой он ещёи работал, и ждал моего возвращения. Потом он закрыл дом, ключи оставил нашим знакомым и уехал в Узбекистан, где находиласьего семья. Сейчас они живут во Владикавказе, и мы частопереписываемся.

Моего дядю – Петра Андращука, как партийного работника, призвали в армию в первые же дни войны. Он был комиссаромдивизии, потом он стал генералом. Его дивизия воевала на Западном и Центральном фронтах. В 1944 году он погиб во время боёв под Варшавой, по-моему, от сердечного приступа.

До войны я работал научным сотрудником на кафедре в институте. В первый же день войны меня тоже призвали в армию.

Спустя три месяца после начала войны, вся наша дивизия, а точнее то, что от неё осталось, попала в плен, в том числе и я. За всёвремя войны, я много раз разделил судьбу миллионов пленных, находясь на грани между жизнью и смертью, и лишь чудом спасся. По крайней мере шесть раз мне удалось избежать расстрелаи голодной смерти, и не попасть в лагеря смерти, где поголовноуничтожали всех пленных. Почему-то мне постоянно снилсямой отец. Он подбадривал меня, успокаивал и говорил, чтоу меня всё будет хорошо, что Господь поможет мне спастись.

Господь, действительно, хранил меня. Но, я всё время думал, почему именно я, – за какие заслуги? Этого я, конечно же, не знал.

Намного позже, после того, как я нашёл записи моего отца, я, всёже, нашёл и объяснения некоторым эпизодам моей жизни, когдая, несомненно, должен был погибнуть. Хочу признаться, что всюжизнь в моём сердце я хранил надежду на то, что мой отец не погиб на войне и остался жив. Точно сказать не могу, что было томупричиной. Наверное, те самые сны и их явственность, в которых отец так часто являлся мне. Это ощущение ещё больше обострилось после того, как я прочитал в его воспоминаниях о Серафиме и его детях, да, к тому же, место, где он пропал, совпадало с местом его встречи с Анастасией. Но кто знает, быть может, всё это было лишь плодом моей фантазии, стремлением выдать желаемое за действительное.

Сразу по окончании войны, вместе со многими вернувшимися домой солдатами, я был сослан в Сибирь, как предатель Родины, который не погиб, а попал в плен. Не осталось в Сибири ни одной колонии, на западе или востоке, где бы я не побывал. Я научился всякому ремеслу, какое только нужно человеку в строительстве. Я уже и не думал о том, что когда-нибудь вернусь домой. Не стану описывать моих приключений, так как эта книга является историей моих родителей и предков, достойным потомком которых я себя считаю, так как я прошёл не менее опасный путь в жизни, хотя прожитая ими жизнь, всё же, не сравнится с моей.

Я вернулся домой в том возрасте, когда уже невозможно было осуществить те планы, которые у меня были в молодости. У меня было лишь одно желание – уединиться ото всех и от всего. Об этомя думал, будучи ещё в плену, это моё желание ещё больше обострилось во время отбывания незаслуженного наказания. Но принять окончательное решение меня заставили записи моего отца, где он писал, что хотел бы постричься в монахи. Его такое желание не удивило меня.

Когда я вернулся из заключения, в Полтаву дом был закрыт. За ним присматривал наш родственник. То, что дом спасся от урагана войны, можно было считать лишь чудом. Он не только уцелел, но и не пропало ни одной вещи. Никто не тронул наш дом, равно как и дом Петра, который стоял рядом с нашим. Я провёл ревизию того, что у меня осталось, от моего наследства, посмотрел, каким богатством я владел. Среди вещей Тонконогова, которые они не увезли, или не смогли увезти, было много книг. Среди них я обнаружил и дневники Юрия Юрьевича, которые очень заинтересовали меня, так как они касались и моих родителей. Потом я обнаружил в подвале сейф, о котором мне было известно ещёс детства, и в котором мой дед хранил лекарства, а моя мама хранила в нём документы, письма и свои новеллы. Нашёл я и записи моего отца. Я был очень рад, когда собрал их вместе. Весь найденный материал можно было собрать в одну книгу, что я и собирался сделать. Но в то время я не смог осуществить своего замысла, и отложил это дело на потом, а отложенные дела, как говорится: принадлежат только чертям. Я отправился в Миргород, где до войны у нас был дом, доставшийся от наших предков и расположенный рядом с церковью. К сожалению, его не стало, он сгорел дотла. Приехал я и в деревню Зубовку, куда отец возил меняв детстве. Пока у него была такая возможность, он с особой заботой и кропотливостью ухаживал за могилами наших предков. «Это наша семейная реликвия, которая связывает нас с нашей исторической Родиной,» – говорил отец. Я с самого детства усвоил, что и это грузинское кладбище было реликвией нашей семьи и частицей нашей души, так как для грузин, находящихся на чужбине, нет ничего дороже того, что их связывает с Родиной. Покоящимся на этом кладбище не суждено было вернуться на Родину, и эта земля стала их второй Родиной. К моему сожалению на кладбище, я не нашёл ни одного камня, все было разграблено. Я страшно переживал это.

Сегодня уже не для кого не представляет труда переехать с одного места в другое, как бы далеко ни находился. Поэтому ощущение Родины тоже изменилось. Телефон и самолёт стёрли из человеческих переживаний понятие расстояния. Именно поэтому и обесцветились те эмоции, которые вызваны расставаниемс Родиной.

Вскоре я принял постриг. Некоторое время я жил в монастыре, а через несколько лет меня пригласили в семинарию читать лекции, я преподавал историю литературы. Уже в годах я вернулсяв Полтаву.

Да, я не сказал о себе самого главного. В университете у менябыла любимая девушка, которая была на меня в обиде за то, чтоя не спешил жениться на ней, так как я, сначала хотел закончитьаспирантуру. Мы помирились за несколько месяцев до начала войны, и даже успели согрешить. Мы решили пожениться осенью, но не успели даже расписаться. Она проводила меня на войну начетвёртом месяце беременности. Во время эвакуации из Киева онавместе с матерью оказалась в Казани. Там она и родила мальчика, которого назвали Александром – Сандро, в честь моего отца. В конце 1943 года она оставила ребёнка матери, и ушла на фронт, а в феврале 1945 года она погибла в Германии, день в день, когда, четыре года назад, мы помирились и поклялись друг другу в вечной любви. Когда я впервые увидел Сандро, ему уже было шестнадцать лет. Сейчас он отец двоих детей, Давида и Георгия. Они живут в Киеве. Когда я постригся в монахи, я чувствовал, что выполнил свой долг, так как моя фамилия уже никогда не исчезла бы. Они так же, как и я, мечтают жить в Грузии.