Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

«Не беспокойся, мама, – заметил мальчик, – будем думать, что мы делаем, и всё будет отлично».

– И с Игорем он мне явно не всё говорит. Он отлично знает, где Игорь, и мне не хочет этого сказать, – думала Иевлева.

«А я считаю, мама, он только думает, что знает. А на самом деле не знает», – уточнил мальчик.

– Много ты понимаешь, сиди там в животе и молчи.

«И ещё его, мама, что-то грызёт. Что-то у него идёт не так», – заметил мальчик.

– Всё равно мне в Усьман придётся ехать. Как бы не прямо завтра. А то страшно за Игоря.

«Позвони Сильвии Альбертовне».

– Пора тебе выбрать имя, а то мы всё откладываем и откладываем, – заметила Иевлева.

Сильвия Альбертовна взяла трубку сразу, несмотря на поздний вечер. Сказала, что готова предоставить свой автомобиль «Лада»-2107 для поездки в Усьман завтра с самого утра. Но с условием, что её возьмут с собой. Условие было принято без колебаний.

Снегирёв же ехал с Крамером в машине.

– Решение отложить встречу с Иевлевой было правильным, – говорил Снегирёв, – хоть вам и не терпелось, товарищ полковник. Зато мы были хорошо подготовлены. И я думаю, она подходит.

А про себя он подумал: то, что она не боялась ящера, спокойно смотрела на него – знак. На эту роль годится только она, одна из сотен тысяч. Она сможет понять.

– Так ведь она беременная, товарищ генерал! – вырвалось у Крамера.

– В том-то и дело. Сегодня беременна, завтра не беременна. Например, какой-нибудь несчастный случай или осложнение. Мало ли из-за чего происходит выкидыш. Не спускать глаз. Придумайте что-нибудь. Лучше всего прямо завтра. Теперь по хутору Усьман. Говоришь, танкисты фотографировали?

– Так докладывает Ефремов, – сообщил полковник.

– А что, – задал вопрос Снегирёв, – танк уже сняли со скал? – Глаза его при этом мерцали.

– Так точно, сняли, – доложил Крамер. – Есть ещё одно обстоятельство. Но Ефремов готов доложить об этом только вам лично. Я приказал ему явиться для доклада завтра к девяти ноль-ноль.

– В чём дело? – спросил Снегирёв.

– Ефремов сказал, что доложит только лично вам, меня это тоже удивило. Он прибыть раньше не может, по соображениям секретности, – сообщил Крамер.

– Хорошо, подождём до завтра. Мне нужны фотографии, – сказал Снегирёв.

– Он говорил, снимки делал командир дивизии, – сообщил полковник.

– Командиру дивизии я сам позвоню.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант, – отозвался полковник.

– С завтрашнего же дня, – отдал приказ Снегирёв, – эту информацию по дракону распространить через спецканалы. Мне нужно, чтобы об этой истории пошли упорные слухи.

Полковник Крамер являлся не просто доверенным помощником Снегирёва, а почти его тенью. Он непосредственно руководил операцией по спуску участкового под землю, он застрелил вора Щеглова, чтобы участковый не отказался, а чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Зная связи Снегирёва, зная о высокопоставленных участниках заговора, он не сомневался в успехе. И сама мысль о мистическом могуществе Снегирёва, его тайной власти над подземным чудовищем будоражила Крамера и приводила в восторг. Крамер происходил из маленького местечка на западе Украины. Про нечистую силу слышал в детстве от бабушки, рано привык к мыслям о чертях, упырях и, даже став советским офицером, втайне мечтал о возможностях, которые связь с этой чертовщиной могла бы открыть. Снегирёв стал для него воплощением этой мечты. Крамер не признался бы в этом никому, и в первую очередь самому себе, но он боялся Снегирёва, боялся до жути, и в этом страхе было какое-то стыдное, но острое наслаждение.

Полковник Крамер слушал генерала Снегирёва очень внимательно.

Анатолий и Константин узнали от Жугдера Гунгаевича, что будет дальше. Они останутся тут на даче, не сказал – чьей, пока у них не пройдут травмы. Это не меньше месяца. Жугдер Гунгаевич будет их лечить; наверное, через месяц они вылечатся совсем. Их в части признают без вести пропавшими. Напишут родителям. Жён Анатолий и Константин ещё не имеют, поэтому одной проблемой меньше. Жугдер Гунгаевич поедет к родителям Анатолия и Константина и прямо им ничего не скажет, но сделает так, чтобы они не переживали. Прямо им ничего не надо говорить, а то они ещё больше будут переживать – правда или неправда, поверить или не поверить, и так им совсем плохо станет. А Жугдер Гунгаевич просто рядом посидит, и они будут знать, что всё хорошо. И никуда писать не будут, никуда ходить не будут. А тогда и Анатолий с Константином не будут волноваться. А им не надо волноваться, а то их ищут и, если найдут, сразу убьют. Их какой-то рыжий полковник ищет, а что это за такой полковник, Жугдер Гунгаевич не знает, но Анатолий и Константин, наверное, знают. Не надо сейчас говорить. Сейчас надо на завтрак хорошую гречневую кашу кушать.

И действительно, через несколько дней Жугдер Гунгаевич уехал. Его заменили два больших человека, которых Анатолий и Константин видели в подземелье. К этому времени стало понятно, что пытаться бежать не следует, да и электрички тут на самом деле рядом нет, иначе её слышно было бы издалека.

Сон про побег оба помнили во всех подробностях, причём эти подробности у них полностью совпадали. Как будто они были в одном сне, что психологически трудно себе представить. Оба помнили точно то же самое, и невозможно было поверить, что это был сон. Если бы не пробуждение. Будь это реальностью, на которую сон был так болезненно похож, пробуждение бы не наступило. Вообще. В самом необратимом смысле этого слова. Что Константин и Анатолий тоже теперь понимали очень хорошо. Поэтому надо было оставаться тут. Да тут и неплохо. Первые несколько дней они почти всё время спали. Жугдер Гунгаевич сказал, что так надо, чтобы травмы быстро прошли. Анатолий возражал, утверждая, что у него только ушиб пальцев, но Жугдер Гунгаевич сказал, что это Анатолию только так кажется. Но и объяснять не стал.

В общем, он куда-то делся, возможно и вправду поехал успокаивать родителей; проверить это хоть как-то было невозможно, приходилось верить. Жора и Гена, так представились два гиганта, знакомые по подземелью, объяснили, что он ненормальный, птичек приносит с поломанными крылышками, однажды спас бобра. У бобра была травма, и Жугдер Гунгаевич его вылечил.

– Ну а мы не такие добрые, – объясняли Жора и Гена, – мы вряд ли стали бы лечить бобра. К нам вообще бобры стараются не попадать, потому что они – умные животные. А вы? Умные вы животные или нет? Как там поживает дурь про величие дракона?

Жора и Гена при всей своей грубоватости были понятнее, чем Жугдер Гунгаевич, который у Анатолия и Константина вызывал чувство недоумения и страха перед неизвестным. И не только после сна про побег. Хотя это было в высшей степени странное происшествие. Жугдер Гунгаевич перемещался неслышно, дышал практически незаметно, на его лице постоянно было такое выражение, как будто он кивает и соглашается. Но создавалось впечатление, что только небольшая часть его внимания направлена на окружающих его людей и предметы. А на чем сконцентрирована остальная часть его «я», это было непонятно. Надо отдать ему должное, про дракона после его разъяснения всё как отрезало. Он, оказывается, про этого дракона тоже знал. И он рассказал Анатолию и Константину, как этот дракон убивает. Жугдер Гунгаевич не умел описывать в красках, он рассказал простыми словами. Но и Анатолий и Константин после этого рассказа смогли немного задремать только под утро. И проснулись убеждённые, что натравливать на людей этого дракона могут только психически больные люди вроде Крамера. А нормальные этого делать не должны.