Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

Но дело не только в одежде. Тайна женской прелести – гармония в жизни уголков глаз и уголков губ. Красивая гибкая Иевлева, и в груди у неё, немного выше солнечного сплетения, чуть-чуть ближе к левой стороне – душа женщины. Сила и радость этой души управляют еле уловимыми движениями уголков губ и внешних уголков глаз. Наблюдательный Снегирёв очарован, он чувствует глубокое острое очарование, он сейчас совершенно забыл, что он – убийца.

– В ресторан приходят есть, – говорит Снегирёв, рассматривая меню, стараясь говорить сдержанно, не показывая впечатления, какое производит на него собеседница, – но, кроме бефстроганова, есть тут по-прежнему абсолютно нечего.

– У меня ограниченный опыт, – отвечает собеседница, – и у меня нет привычки рассматривать людей в общественном месте. Но у меня такое ощущение, что многие из присутствующих пришли сюда просто по привычке. Потому что, честно говоря, не так уж тут уютно и весело.

– Здесь сидят криминалисты, – поддержал разговор Снегирёв, – цеховики, композиторы, командированные снабженцы с поставщиками, торговые работники, эстрадные администраторы, переодетые милиционеры… Вы могли бы относиться к категории красавиц, неизменно присутствующих в подобного рода местах, но вы – красавица другого рода. Вы не охотитесь на мужчин. Скорее, вы делаете всё, что в ваших силах, чтобы не привлекать к себе их внимания. Но большинство из них, даже те, кто пришёл с жёнами, да что я говорю, даже те, кто пришёл с женщинами, встреченными недавно, случайными попутчицами, да… на любовь которых они рассчитывают сегодня ночью, даже они и так смотрят только на вас. И у вас поразительное качество не реагировать на бурю, которую вы произвели своим появлением. У вас сильный характер.

– Это у вас сильный характер, – улыбается собеседница. – Я совершенно уверена, пока я с вами, никто из них не приблизится ко мне на расстояние выстрела из пистолета.

– Я не захватил с собой пистолета, – смеётся Снегирёв, – хотя ваш Ростов и слывёт бандитским городом.

– Думаю, вы и без пистолета не так уж беззащитны, – улыбается собеседница.

– Не будем об этом, – меняет тему светский Снегирёв. – А поскольку на нас пялится публика, как вы думаете, за кого нас принимают?

– Вас принимают за иностранца, – улыбается собеседница, – в вашем возрасте безукоризненно стройная фигура, отличные манеры, и потом, этот пиджак. Вы по привычке обращаете внимание на реакцию мужской части публики, а я замечаю реакцию женщин. Ваш пиджак и ваше умение носить его сеют вокруг опустошение. Большая часть присутствующих женщин с упоением прибила бы меня, чтобы поменяться со мной местами.

– Я бы сразу поменялся местами с её кавалером, – шутит Снегирёв, – чтобы снова оказаться напротив вас. А ваша подруга? Она уже отремонтировала машину?

– Моя подруга… – Собеседница больше не улыбается. – Она наговорила мне неприятных вещей после этой истории, не хочет меня видеть. Как будто я виновата, что нас ограбили.

– Но машину вы помогли ей найти и в экстренном порядке получить обратно, хотя расследование ещё идёт.

– Это вы помогли, и она справедливо благодарна именно вам. Но мне кажется, дело не совсем в машине. Просто она познакомилась с вами и… мне так кажется… а ведь она одинокая женщина. Вы не поймёте, у женщин это происходит иначе, чем у мужчин. Просто это часто неподконтрольная реакция. И отсюда её подсознательная неприязнь ко мне. Как к возможной сопернице. Мне это всё очень неприятно. Ну, Бог с ней…

– Да, очень жаль, – посерьёзнел Снегирёв. – Какая соперница? Вам нет соперниц вообще, но не в этом дело. Просто жаль, что она из-за этого на вас набросилась.

«Вроде получается», – подумала Иевлева.

Историю про ссору с Сильвией Альбертовной она сочинила вдохновенно на ходу. Вышло очень жизненно. У неё даже мелькнула мысль о том, как она будет рассказывать об этом Сильвии Альбертовне и как та будет смеяться. Ведь для Сильвии Альбертовны развлечение – это главная цель, из-за которой она участвует во всём этом.

– Очень жаль, – повторил Снегирёв и опять перешёл на шутливый тон: – Одно ваше слово, и мы похитим её и увезём в Латинскую Америку, чтобы она не смела вам устраивать сцен. Она ведь никогда не была в Латинской Америке, – продолжал улыбаться Снегирёв.

– Что вы! – всплеснув руками, воскликнула Иевлева, прекрасно знавшая про похождения Сильвии Альбертовны на американском континенте. – Какая Латинская Америка?! Она в Москве была два раза, и больше, по-моему, из Ростова не выезжала.

– Она немного странная, – заметил Снегирёв. – Расскажите мне о ней.

– Банальная история, – начала Иевлева, – бурная несчастная любовь в молодости, экзальтация, нервные срывы, потом, как она сама выражается, никто из мужчин не вызывал у неё доверия. Я вообще себе не представляю её в качестве жены и матери семейства, – а про себя подумала: «Про мать семейства – хорошо. Чем ближе к правде – тем убедительнее!» – и продолжала: – В результате всего этого свою женскую заботливость она перенесла на автомобиль. Она неплохо зарабатывает и заботится об автомобиле так, как будто это муж и ребёнок в одном лице. Она тряпочкой моет колёса! Честное слово, я сама видела. Поэтому я вам очень благодарна, что вы ей помогли получить машину обратно.

– Ну, я надеюсь, вы не навсегда поссорились, – заметил Снегирёв.

– Нет, конечно, – согласилась Иевлева, – мы давно дружим, у моих родителей были с ней общие знакомые, и когда я приехала в Ростов, она была первым человеком, который меня встретил, и она мне во всём помогала. Она, конечно, очень странная и всё такое, но добрейшей души человек! – Иевлева вздохнула.

Да, Сильвия Альбертовна это добрейшей души человек. Охренеть! Но прозвучало очень убедительно.

Вздохнул и Снегирёв. Тут им принесли заказанный ранее бефстроганов. К бефстроганову – холодную водку в графине. Снегирёв вообще пил очень мало. Иевлева, как ни странно, не любила вино. Посовещавшись, они решили, что немного водки лучше всего отвечает привычкам каждого из них, и официантка, с беспомощной горечью косясь на пиджак Снегирёва, записала в заказ 100 грамм водки. «Интеллигенты!» – подумала официантка с неприязнью, направленной исключительно в сторону Иевлевой.

– Мне чуть-чуть, – попросила Иевлева.

– Да и мне чуть-чуть, – сказал Снегирёв. – Наверное, мы не допьём эту водку!

– Но по крайней мере начнём, – улыбнулась Иевлева.

Они чокнулись и выпили.

– Мне нужно вам что-то сказать, – сказала Иевлева, поднимая глаза от тарелки. – Честно говоря, я не могу пить, потому что… Ну… В общем, я беременна.

Проницательный Снегирёв понял, что таким образом ему прозрачно дают понять следующую вещь: когда ужин закончится, они сядут в его машину, он отвезёт её домой, возле машины она скажет ему: «Большое вам спасибо за чудесный вечер! Спокойной ночи», – и он не пойдёт за ней в её квартиру, потому что она не пригласит его, и сейчас она даёт ему понять, что между ним и ею стоит эта беременность и неизвестный автор этой беременности, как будто Снегирёв не знает, кто этот автор.