Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

Он прекрасно знает, кто этот автор и где этот автор, и тут мысль Снегирёва естественно переходит на дракона, и он начинает думать, а вдруг то, что она отдаляется от него и защищается от него – это судьба, а вдруг мысль о ней и драконе пришла к нему неслучайно? А вдруг для этой мысли есть какое-то реальное основание? Ведь по ней ещё ничего не видно – никаких признаков. И если бы она не хотела говорить об этом – она бы ничего и не сказала, но она захотела и сказала. А что, если это судьба? Нет, ерунда. Просто ей действительно нужно развязаться с прошлым, чтобы перейти к будущему.

Тут он опять вспомнил морду дракона на фотографии. И понял, что он запутался. Женщина, сидящая напротив, ему очень нравится, и терять её ни за что не хочется. Но может ли она быть важнее его великого предназначения? Может ли она на чаше весов перевесить всё остальное?

Он налил ей и себе до краёв и с удовольствием выпил. Он не боялся милиции. Иевлева заметила, как он помрачнел. Но она ожидала этой реакции. Всё произошло точно так, как она себе это представляла.

Снегирёв отлично изобразил удивление, лёгкую растерянность.

– Да-да. Конечно, – сказал он, – я не буду вас расспрашивать, если захотите – сами расскажете. Но если так… Да, конечно, в вашем положении много водки нельзя.

У человека, которого все называли Горбатый, на самом деле никакого горба не было. Как ни странно, кликуха, я бы даже сказал – ксива «Горбатый» была ему присвоена за его армянское происхождение. Причём этот, казалось бы, очевидный абсурд на самом деле объяснялся очень просто. Не было такого человека на просторе огромной державы, который не знал бы фразы: «А теперь – Горбатый! Я сказал: Горбатый!», выкрикнутой хриплым прекрасным голосом. И все двести шестьдесят два миллиона человек, возможно, даже включая стариков и грудных младенцев, отлично знали, что этот Горбатый из телесериала был вором, а играл его легендарный артист с армянской фамилией и армянской внешностью.

Именно поэтому армянское происхождение вора-рецидивиста Ашота Петросяна давало все основания, чтобы присвоить ему почётную кликуху Горбатый. Он был трижды судим, все три раза за квартирные кражи.

Степана с улицы Кирова он отлично знал. Помнил его с детства, поэтому найти его не представляло никакой сложности. А человек, который об этом просил, во-первых, обещал, что брат Горбатого, отбывающий наказание в Новочеркасской колонии, получит должность библиотекаря. Во-вторых, отказывать этому человеку в просьбе не следовало. Это даже вору-рецидивисту могло при случае выйти боком. Так что дело тут не только в деньгах.

Но дядя Степан куда-то пропал. Он не приходил в церковь, что было странно, потому что раньше он бывал в церкви регулярно. По месту жительства его тоже не было. Можно было предположить, что он уехал.

Но это было глупое предположение. Степана знал весь город, причём много лет. Уезжать ему было абсолютно некуда и не к кому. Он был один как перст, как только может быть один человек после большой войны. Он не женился и не завёл детей, потому что, и это также было широко известно, у Степана были «не все дома».

Кроме того, он жил на крохотную пенсию, и поехать, например, на море, ему было абсолютно не на что, даже если море это – Азовское.

Никогда не случалось такого, чтобы дядя Степан уезжал. Ну, мог куда-то деться на один день, два дня, три дня. Но три дня давно прошли, а его всё нет. Тут пацаны видели его как-то на мотоцикле на улице Горького. Но номер мотоцикла запомнить не успели. Значит, нельзя узнать, у кого он брал мотоцикл. А тот, кто обращался к Горбатому по поводу Степана, конечно, нашёл бы владельца мотоцикла по номерным знакам транспортного средства.

Но на нет и суда нет. А жаль, потому что этот владелец мотоцикла, наверное, знает, куда делся Степан.

Так что ничего интересного Ашот сказать этому человеку, которому нужен был Степан, не мог.

Потом вдруг совершенно случайно Ашот узнал, что в гастрономе на Советской Степану «сделали» палку дефицитной копчёной колбасы, что тоже было довольно странно, так как Степан обычно покупал самые простые и недорогие продукты. А тут вдруг целая палка – недешёвой! – копчёной колбасы. Ашот, или, выражаясь официальным языком, Горбатый, считал, что о здоровье надо заботиться, и сам как раз регулярно употреблял в пищу копчёную колбасу, такую, как «сделали» дяде Степану в гастрономе.

Но сегодня дядя Степан по-любому должен появиться, потому что сегодня похороны Старовойтова, бывшего учителя физкультуры средней школы номер 2, соседа дяди Степана. Старовойтов умер от внутреннего кровотечения, вызванного язвой желудка. В больницу его забрать успели, но всё равно не спасли.

Короче, на похоронах Степан обязательно должен был появиться. И Горбатый пошёл туда лично, чтобы этот случай не упустить. И действительно, на кладбище среди провожающих дядя Степан был одним из первых, кого он увидел.

В церкви Старовойтова, естественно, не отпевали, поэтому Степан пришёл прямо на кладбище. Дочка Старовойтова работала учителем истории в той же школе, в которой до пенсии работал и сам Старовойтов, поэтому об отпевании не могло быть и речи. Это, впрочем, было неважно, так как ни сам Старовойтов, ни его дети особой религиозностью не отличались.

После похорон был подан автобус, чтоб ехать всем в кафе «Космос» на поминки. Степан остался один у могилы, его окликнули, он сказал, что сейчас придёт. Он хотел остаться тут один на минуту, потому что надо было покропить могилу святой водой из бутылки и прочитать молитву. Старовойтов на самом деле был крещёный, но об этом никто, даже его семья, не знал. А Степан знал.

Все уже сидели в автобусе, Степан махнул, чтоб ехали без него.

Это был подходящий момент. Горбатый подошёл к Степану и сказал ему так:

– Дядя Степан, с тобой человек хочет познакомиться.

Степан повернулся, хорошо рассмотрел Горбатого и всё понял.

– Ашот, – сказал Степан, – я, кажется, знаю, кто этот твой человек. Мой тебе совет – держись ты от него подальше. Это не менты. Они тебя не будут в тюрьму сажать. Они тебя сразу убьют.

Горбатый немного подумал и сказал Степану:

– Чё ты быкуешь, в натуре?

– Я вижу – ты не понял, – отозвался Степан.

Он пошёл от могилы к выходу с кладбища по аллее. Горбатый шёл рядом с ним. В руке его были ключи от машины на брелоке, которыми он поигрывал.

– Да чё это я не понял? – спросил Ашот.

– Ничего ты не понял, – продолжал Степан. – Твоё дело грабить и воровать. Это тебе в испытание послано, чтоб душа твоя проснулась. Заболит однажды твоя душа, и так ты про неё узнаешь. А ты куда полез? Ты не в своё дело полез, Ашот.

– Хорош базарить, – сказал Горбатый.